Элинор Фаржон - Серебрянка, или Напевы морской раковины
Чарли отлично ладил со всеми морскими птицами, но особо тесную дружбу водил с топорками. Они обходились с ним по-свойски, словно он был не человек, а такой же топорок, как они сами. Эти толстоклювые птички вечно кружили возле Чарли, когда он играл и напевал свои незамысловатые песенки.
Теперь он сидел, свесив ноги, на корме лодки с дудкою в руках, а солнце безжалостно жгло ему спину сквозь дырки в старой фуфайке. Дырок было так много, что, сними Чарли фуфайку, вся спина его оказалась бы пятнистой, точно шкура у леопарда. Чарли наигрывал, а три топорка кланялись и подпрыгивали в такт. Публики – наверняка благодарной – на этот чудесный концерт собралось предостаточно: весь берег был устлан морскими звёздами и медузами.
Вот Чарли отнял дудку от губ и запел:
Чарли-с-приветом
Родился в полдень летом
Под звёздами и Луной.
Он, не успев родиться,
Стал петь и веселиться,
От радости сам не свой.
На этом месте Чарли умолк, потому что к нему, с протянутым крылом, приблизился один из танцоров-топорков.
– Что у тебя за беда? – спросил Чарли ласково. – Пузо пустое? Проголодался?
Рыбак запустил руку на дно лодки и, вытащив маленькую камбалу, протянул топорку. Тот ухватил рыбину толстым клювом и благодарно склонил головку. А Чарли затянул уже новую песенку:
Ой вы, приливы морские, морские отливы,
Только Луне на вышине подчинены вы.
Скоро уж море прильёт и на небо хлынет,
Кто тогда звёзды спасёт и на руки поднимет?
Тут его перебил топорок Номер Два. Он неловко подковылял к Чарли и задрал лапку.
– Ну а у тебя что за горе? – спросил Чарли. – Ножки промочил?
Он снова запустил руку на дно лодки и, достав обрывок старого красного паруса, насухо вытер топорку лапки.
– Ой вы, приливы морские, морские отливы, – снова начал Чарли, когда довольный топорок ускакал к другим танцорам. –
Только Луне на вышине подчинены вы.
Скоро уж море уйдёт и песок обнажится,
Что бедолаге без ласковых волн может присниться?
На этот вопрос Чарли тоже не успел ответить, потому что топорок Номер Три с жалобным писком показал ему свою спинку.
– Что? Чешется? – спросил Чарли и, бережно раздвинув пёрышки, почесал птице спинку.
Топорок, довольно захлопав крыльями, отлетел, а Чарли затянул снова:
Чарли полоумный
Живёт себе под дюной,
Уху хлебает деревянной ложкой.
Он в полночь сеть закинет,
А на рассвете вынет,
Чтоб до ночи соснуть ещё немножко.
До сна ему было, однако, ещё далеко, когда сверху, с обрыва, донёсся голос:
– Чарли-и-и! Ау-у! Чарли-и-и!
– Ау-у! Полли-и-и! – откликнулся Чарли.
Полл съехала по песчаному откосу – сперва плавно, а под конец кубарем – и очутилась у самых ног рыбака.
– Привет, – выдохнула она.
– Привет, – сказал Чарли.
Топорков как ветром сдуло.
Полл очухалась, вытрясла песок из волос и попыталась вспомнить, зачем пришла.
– Привет, Чарли.
– Ну, привет, привет.
– Ой, я вроде уже поздоровалась, да? Ладно, привет ещё раз. Ах, вот что! Меня маманя за палтусами прислала.
– Выбирай, – приветливо сказал Чарли.
Полл перелезла через высокий борт. Дно лодки было устлано рыбой.
– Больших можно брать?
– Сказал же, выбирай, – проворчал Чарли. – Сколько хочешь, каких хочешь.
– Спасибо. – И Полл принялась складывать в корзинку самые лучшие рыбины.
Вдруг небо над головой разорвал пронзительный, испуганный птичий крик, и тут же его перекрыл истошный звериный вой.
– Эй ты! Кыш! Брысь! Пшёл! – заорал Чарли, спрыгнув с кормы.
Шум – вой – хлопанье крыльев. Полл, выпрямившись, разглядела в песчаном смерче невиданное существо, которое носилось по берегу с птицей в пасти. Существо было ужасно тощее, тело его кое-где поросло курчавой чёрной шерстью; хвост тоже чёрный, но какой-то облезлый; уши острые, глаза красные, когти кривые и крепкие. В пасти его, зажатая чудовищными челюстями, билась серебристая птица.
– Какой мерзкий! Какой противный! Гадкий! Гадкий! – закричала возмущённая Полл и тоже устремилась в погоню.
Чарли заступал разбойнику путь и пытался задержать его длинными худыми руками, а Полл старалась загнать разбойника в эту западню. Он же норовил улизнуть: ловко ускользая от преследователей, кидался из стороны в сторону и наконец полез вверх по крутому откосу. Здесь на него, точно коршун, налетел топорок Номер Один, и мерзкое чудище бросилось наутёк вдоль кромки воды, но топорки Номер Два и Три отрезали его с двух сторон от моря и суши. Тут и Чарли подоспел. Разбойник, злобно зарычав, выпустил птицу из пасти. Сам же проскользнул меж ног рыбака и дал дёру. Полл не пыталась его догонять: пускай убегает поскорей, раз такой мерзкий. Топорки тоже отступились, едва увидели серебристую птицу в руках у человека. Полл подскочила к Чарли. И они вместе, с изумлением и жалостью, глядели на спасённую птицу – в серебристом ореоле перьев, с белым клювом и белыми лапками. Никогда прежде не видела Полл такой красоты. Птица лежала на руках у Чарли совершенно неподвижно.
– Чарли, она мёртвая? – спросила девочка шёпотом.
– Нет.
– Ей больно?
– Да.
– Очень?
– Очень. Но боль скоро уймётся.
– Значит, она выздоровеет?
– Может быть, – отозвался Чарли.
– Тогда почему ты так на неё смотришь?
– Это же Серебристая серпоклювка, – благоговейно произнёс Чарли. – Чтоб меня! Ну и ну!.. Я и помыслить не мог…
– О чём? – спросила Полл.
– Что доведётся мне Серебристую серпоклювку в руках подержать.
– А кто такие серебристые серпоклювки?
Чарли возмутился её невежеству.
– Не знаешь, кто такая Серебристая серпоклювка? Ну и ну!
Он повернулся спиной к Полл и стал бережно ощупывать птицу длинными узловатыми пальцами.
– Ну что ты сердишься? – вздохнула Полл. – Уж и спросить нельзя…
– Нечего глупые вопросы задавать, – пробурчал Чарли.
– Я просто спросила, кто такие эти серебристые…
– Вот и выходит глупость. Серебристая серпоклювка одна! Одна-единственная на всём белом свете. Это она и есть.
Полл робко шагнула ещё чуть поближе. Пальцы Чарли осторожно, пёрышко за пёрышком, перебирали серебристые крылья единственной на всём белом свете Серебристой серпоклювки.
– Прости, Чарли, я не знала, – виновато сказала девочка. – Ведь когда человек не знает, то откуда ж ему знать…
– Да ладно, не грусти. – Сдвинутые брови Чарли разгладились так же внезапно, как насупились.
– Сильно навредило ей это мерзкое чудище? – спросила Полл.
– Крыло вывихнуто и сломано, – ответил Чарли и начал аккуратно его вправлять.
– Чарли, – умоляюще сказала Полл, – расскажи, кто такая Серебристая серпоклювка!
Чарли продолжал возиться с птицей, и Полл поняла, что сейчас его лучше не торопить. Наконец он заговорил – нараспев, точно под неслышную далёкую музыку, звучавшую в его душе или памяти.
– Однажды жил да был на Луне человек. А ещё жила на Луне Прекрасная Дама, его подружка. Луна была удивительным местом, куда лучше, чем Земля, но однажды ночью человек и его подружка глянули вниз, на Землю, и увидели колокольню в Нориче. Они о таких чудесах прежде и слыхом не слыхивали, и захотелось им рассмотреть колокольню поближе. Так захотелось – прямо вынь да положь эту самую колокольню. Человек без раздумий перевалился через край Луны и грохнулся на Землю головой вниз. С тех пор с перекошенными мозгами и ходит. А Прекрасная Дама была поумнее, она обратилась в серпоклювку и слетела вниз на попутном ветерке. Она, конечно, ни обо что не ударилась. Только на Земле она утратила своё лунное чародейство, и обратно в женщину ей превратиться не удалось. Так и осталась птицей. Это она и есть, – закончил Чарли самым обыкновенным голосом. – Теперь ты всё знаешь.
– Всё? – разочарованно протянула Полл. Ей, как всегда, показалось мало, и она отчаянно искала, о чём бы спросить Чарли. – А Лунная дама была красивая?
– Краше вечерней звезды.
– А человек? Тот, что упал. Какой он был?
– Не помню.
– Да… – вздохнула Полл и задумалась над новым вопросом. – А кто этот мерзкий, гадкий, противный разбойник?
– Какая-то нечисть из Ведьмина леса.
– Он хотел съесть Серебристую серпоклювку?
– Да уж, не пожалел бы.
– Ужасный какой! – сказала Полл и как бы невзначай спросила: – А что там, в Ведьмином лесу?
Чарли нахмурился.
– Негоже тебе про них знать, – сказал он. – И обходи-ка ты Ведьмин лес стороной.
– Почему?
Чарли склонился над поломанным крылом птицы.
– Почему же? Почему? – не унималась Полл.
– Много будешь знать – скоро состаришься.
Полл сердито затопала ногами:
– Ну почему никто не отвечает на мои вопросы?!
Впрочем, топать она перестала быстро, ведь от песка, топай не топай, звука не добьёшься. Зато она обиженно надулась.
