Ричмал Кромптон - Этот Вильям!
Мистер Морган потерял дар речи. Он сел и не без ужаса смотрел на своего юного гостя.
— Ты уверен? — спросил он наконец. — Может, какое-то другое имя?
— Нет, — твердо сказал Вильям. — Ваше. «Джек Морган, Джек Морган, Джек Морган» — вот так. И она ничего не ест. Все время сидит у окна, ждет, когда вы пройдете мимо.
На лбу у мистера Моргана выступили капельки пота.
— Это ужасно, — сказал он хриплым шепотом.
Вильям был доволен. Молодой человек осознал свое бессердечие. Однако Вильям всегда доводил дело до конца. Он продолжал сидеть, невозмутимо обдумывая следующее свое сообщение. Машинально он сунул руку в карман и отправил в рот «Крыжовник». Мистер Морган тоже сел, потрясенный, молча уставился в никуда.
— Она достала вашу фотографию, — сказал наконец Вильям, — вставила ее в такую круглую штучку и носит на шее, на цепочке.
— Неужели? Это правда?
— А как же! — сказал Вильям, поднимаясь. — Ну, я, пожалуй, пойду. Она заждет увидеться с вами сегодня наедине. До свидания.
Но мистер Морган не ответил. Вильям бодро направился восвояси, а мистер Морган все сидел в кресле, сбитый с толку, глядя прямо перед собой. Потом он облизнул пересохшие губы и простонал: «О Боже!»
Вильям шел и вспоминал увиденное в кино. Здорово там было про художника. Как все перемазались краской! И покатились с лестницы! Вильям громко засмеялся. Но что это маляр делал в самом начале фильма, до того, как начать красить? Он с оскабливал старую краску. В руках у него было что-то вроде горелки и нож, он расплавлял старую краску, а потом соскабливал ножом. А потом начал красить заново. Расплавлять и соскабливать. В реальной жизни Вильям такого не видел, но, вероятно, именно так и следует удалять старую краску. Расплавлять ее огнем, а потом соскабливать. Войдя в дом, он достал из кармана перочинный ножик, задумчиво раскрыл его и поднялся по лестнице.
Мистер Браун пришел домой как раз к обеду.
— Как твоя голова, папа? — участливо спросила Этель.
— Отвратительно! — сказал мистер Браун, устало погружаясь в кресло.
— Может быть, после обеда тебе станет лучше, — сказала миссис Браун. — Он уже готов.
В комнату вошла горничная.
— Мистер Морган, мэм. Он хочет видеть мисс Этель. Я провела его в библиотеку.
— Сейчас? — взорвался мистер Браун. — Какого дьявола он пришел в такое время? Семь часов! Не знает, что в это время обедают? О чем он думает, нанося визиты в обеденное время? Что…
— Этель, дорогая, — прервала его миссис Браун, — пойди узнай, что ему нужно и постарайся от него поскорее отделаться.
Этель вошла в библиотеку, плотно закрыв за собою дверь, чтобы не было слышно громогласных замечаний отца.
Мистер Морган встал, когда появилась Этель. Она заметила некоторую бледность его лица и что он как-то осунулся.
— Э… добрый вечер, мисс Браун.
— Добрый вечер, мистер Морган.
Они молчали, оба ожидая каких-то объяснений. Молчание затянулось. Мистер Морган выглядел совершенно несчастным и смущенно переминался с ноги на ногу. Он кашлянул. Этель посмотрела на часы. Потом:
— На улице дождь, мистер Морган?
— Дождь? Э… нет. Дождя нет.
Молчание.
— Думаю, будет дождь.
— Да, конечно. Э… нет, не похоже.
— Наши дороги становятся ужасными, когда идет дождь.
— Да.
Мистер Морган поднял руку, как бы пытаясь ослабить свой воротничок.
— Почти непроходимыми.
— Да… совсем.
Опять молчание.
В столовой негодование мистера Брауна возрастало.
— Так что же, теперь из-за этого юнца мы весь вечер прождем обеда? Четверть восьмого! Вы знаете, что я не выношу, когда мешают трапезе. Выходит, мое пищеварение должно страдать только потому, что какой-то болван предпочитает наносить визиты в семь часов?
— Тогда мы должны пригласить его к столу, — не зная, как ей быть, сказала миссис Браун. — Право, мы должны.
— Мы не должны, — сказал мистер Браун. — Могу я хоть один день отдохнуть от службы и не быть обязанным с головной болью развлекать всех молодых ослов в округе?
Зазвонил телефон. Мистер Браун обхватил голову руками.
— О…
— Я подойду, дорогой, — поспешно сказала миссис Браун.
Вернулась она обеспокоенная.
— Это миссис Клайв. Она сказала, что Джоан сильно тошнило из-за каких-то ужасных конфет, которые дал ей Вильям. И еще она сказала, что очень огорчена состоянием Вильяма и надеется, что скоро ему станет лучше. Я не совсем поняла, но, похоже, Вильям сказал им, что ему пришлось показаться доктору по поводу легких и что доктор нашел их очень слабыми и велел быть осторожным.
Мистер Браун поднялся и посмотрел на нее.
— Но с какой стати? — медленно произнес он.
— Я не знаю, дорогой, — беспомощно сказала миссис Браун. — Я ничего не знаю.
— Он ненормальный, — убежденно сказал мистер Браун. — Объяснение только одно. Ненормальный.
Они услышали, как открылась и закрылась парадная дверь, и затем появилась Этель. Щеки у нее были пунцовые.
— Ушел, — сказала она. — Мама, это ужасно! Представляешь, к нему домой заявился Вильям и сообщил, что я хочу его видеть сегодня в семь вечера. Я почти не говорила с Вильямом сегодня, значит, не может быть и речи, чтобы он что-то не так понял. И он даже принес с собой какую-то замызганную розу и сказал, будто она от меня. Я просто не знала, куда деваться от стыда. Это было ужасно!
Миссис Браун села и беспомощно глядела на дочь.
Мистер Браун поднялся с видом человека, терпение которого иссякло.
— Где Вильям! — коротко сказал он.
— Не знаю, но вроде бы недавно я слышала его наверху.
Вильям был наверху. Последние двадцать минут он с зажженной свечой в одной руке и перочинным ножиком в другой соскабливал краску на двери своей спальни. Сомнений не было. Экспериментальным путем он доказал, что именно так можно удалять старую краску. К тому моменту, когда мистер Браун поднялся наверх, Вильям полностью соскоблил краску с одной филенки.
* * *Часом позже Вильям с видом явного и упорного неповиновения сидел на заднем дворе на перевернутом ящике, посасывая самую последнюю и самую грязную из конфет «Крыжовник» и предаваясь невеселым размышлениям о прожитом дне. Удачным его назвать было нельзя. Щедрость по отношению к соседской девочке была истолкована как попытка ее отравить; желание помочь единственной сестре в решении любовной проблемы было неправильно понято; наконец, из-за того (помимо всего прочего), что он открыл замечательный научный метод удаления старой краски, на него набросился разъяренный отец. И тут Вильям подумал — уж не пьян ли был отец? Подернутыми грустной дымкой глазами он увидел себя сыном алкоголика, он представил, как отец рыдает над ним в больнице и умоляет о прощении. Даже странно, что он сейчас не на больничной койке. Вильям сгорбился, он был теперь воплощением скорби.
А в доме отец, полулежа в кресле, вел с женой разговор о сыне. Одна рука его покоилась на лбу, другой он размашисто жестикулировал.
— Он ненормальный, — говорил мистер Браун, — абсолютно невменяемый. Надо сводить его к врачу, пусть проверят его мозги. Ну посмотри, что он сегодня навытворял. Начнем с того, что сшиб меня с ног, прямо в рододендровый куст, и заметь, ни с того ни с сего. Потом вознамерился отравить соседскую девчушку гадостью, которую я забросил в кусты. Потом он морочит людям голову, объявив себя чахоточным. Похож он на чахоточного? Похож? Потом приходит к посторонним молодым джентльменам со всякими бреднями и символами любви от Этель и приводит их в дом, как раз когда мы собираемся обедать. А потом бродит по дому, режет и поджигает двери. Есть во всем этом какой-либо здравый смысл? Так ведут себя сумасшедшие, надо проверить его мозги.
Миссис Браун отложила в сторону доштопанный носок.
— Конечно, все это выглядит очень странно, дорогой. Но всему может быть объяснение, о котором мы и не подозреваем. Мальчики бывают такими непредсказуемыми.
Она взглянула на часы и подошла к окну.
— Вильям! — позвала она. — Пора спать, дорогой.
Опечаленный Вильям поднялся и медленно пошел к дому.
— Спокойной ночи, мама, — сказал он; затем обратил скорбный укоряющий взгляд на отца.
— Спокойной ночи, папа, — сказал он. — Постарайся забыть о том, что ты сделал, я тебя прощ…
Тут он спохватился и почел за лучшее удалиться.
Джамбл
Отец Вильяма, не говоря ни слова, с непреклонным видом, аккуратно разместил лук и стрелу в глубине книжного шкафа, закрыл дверку и запер ее на ключ. Вильям угрюмо, с горькой укоризной следил за каждым его движением.
