Лидия Будогоская - Повести
— А по естествознанию остановились на четвероногих! — кричат с задних парт. — На четвероногих!
Екатерина Ивановна улыбается и не торопясь переметывает страницы учебников.
А Миронов все смотрит на нее. Нет, ничего она про фонарь не знает. Может быть, и правда Пилсудский приходил карандаши продавать.
— А по обществоведению? — спрашивает Екатерина Ивановна. — О чем вы беседовали последний раз с Софьей Федоровной по обществоведению?
— О пятилетке! — кричат ребята.
— Вот и хорошо, — кивает головой Екатерина Ивановна. — Мы с этого и начнем.
И откладывает в сторону учебники.
— Давайте поговорим о пятилетке. Шурук, начинай! А за тобой и остальные ребята — кто что знает.
Миронов откинулся на спинку скамьи и легко вздохнул. Значит, про Пилсудского разговора не будет. Видно, ничего он ей не сказал про фонарь. Да и стал бы он из-за одного фонаря шум поднимать!
Шурук встает с места и морщит лоб. Вспоминает, видно, что рассказывала про пятилетку Софья Федоровна.
— Пятилетка… Это значит надо выполнить… план. Построить заводы, фабрики, рудники.
Но тут Шурука перебили ребята.
— Колхозы! Совхозы! — закричали со всех сторон.
— Паровозы!
— Машины!
— Электростанции!
— Дома для рабочих!
Про дома для рабочих сказал Соколов. А за ним и Миронов поднимает руку. Высоко поднимает, чтобы Екатерина Ивановна его поскорее заметила. Так и тянется к ней с поднятой рукой.
— Можно мне? Можно мне?
Наконец она повернулась к нему и кивнула головой. Тут он покраснел до самых ушей и сказал звонко:
— А еще строят новые социалистические города!
Миронов опускается на скамью. Больше ему сказать нечего. И другим ребятам тоже ничего больше в голову не приходит.
— Ну, хорошо, — проговорила Екатерина Ивановна. — Ты сказал, Миронов, что у нас строят новые социалистические города. Какие же это новые города? Что ты знаешь о них?
Миронов неловко ворочается, как будто и новая скамья ему тесна.
— Я, — говорит, — не знаю… какие они… не видел, у нас тут поблизости их не строят.
— Ну, хорошо, совсем новых городов поблизости не строят, — говорит Екатерина Ивановна. — Это верно, но может быть, и наш город заново строят.
— Не-ет, — отвечает Миронов, — он уже выстроен.
— А давно выстроен? — спрашивает Екатерина Ивановна.
— Давно.
— До революции?
— При старом режиме! — закричали ребята. — Наш город старинный, Екатерина Ивановна.
— Ну, так расскажите, что это за город, что в нем интересного, — говорит Екатерина Ивановна. — Я ведь не здешняя, ничего не знаю. Есть ли у вас хорошие, мощеные улицы?
— А как же, — говорит Миронов, — еще какая хорошая улица есть. Главный проспект. Он теперь весь вымощен от одного конца до другого. И панели есть.
— А еще, кроме Главного?
— Кроме Главного, — говорит Миронов, — есть еще хорошая улица — это та… где аптека…
— Ну, а ваша улица? — спрашивает Екатерина Ивановна. — Ваша улица тоже мощеная?
— Наша? — Миронов даже засмеялся. — Нет, наша не мощеная.
— Да он же на буграх живет, — говорит Былинка, — там с одной стороны канава, а с другой — обрыв. И грязно же там! Ногу не вытянешь!
— А ты сама где живешь?
— А я на Заречье. У нас там обрывов нет, зато все песок. Ой, как у нас вязко, Екатерина Ивановна! Только после дождика хорошо ходить.
— А дома у вас на Заречье хорошие? — спрашивает Екатерина Ивановна.
— Дома у нас… — отвечает Былинка, — обыкновенные, маленькие, деревянные.
— А каменных домов нет в городе?
— Только на Главном проспекте, Екатерина Ивановна. Там, напротив церковного сада, есть один дом. Может, видели? Серый, большущий, с четырьмя балконами! Сорокинский дом.
— А почему его называют сорокинским?
— А это дом купца Сорокина.
— И еще есть у нас Мясниковский дом. Красный, за железной оградой.
— И еще есть платоновский дом!
— А еще дома директора свежего воздуха!
Это что за директор свежего воздуха? — удивилась Екатерина Ивановна.
Тут почти все ребята подняли руки и, не ожидая своей очереди, начали рассказывать наперебой:
— Это бывший богач такой, Екатерина Ивановна!
— У него свои лесопилки были.
— А еще кирпичный завод был.
— И булочные тоже были.
— Постойте, — говорит Екатерина Ивановна. — А почему его прозвали директором свежего воздуха?
— Потому что он теперь всегда на улице живет…
— Только он не простой нищий, Екатерина Ивановна. Он ни у кого не просит. А все только ходит и ходит.
— Ой, боюсь я его! — сказала Былинка.
— Ну, хорошо, ребята, — говорит Екатерина Ивановна. — А какие у вас самые хорошие старые дома в городе?
— Почта! — кричит Шурук.
— Нет, собор! — кричит Миронов.
— Нет, тюрьма! — говорит Былинка.
— А кто эти здания выстроил? Не знаете, ребята?
— Царь! — кричат с задних парт.
— А вот я слышала, что не царь, а царица, — отвечает Екатерина Ивановна. — Царица Екатерина Вторая. Я сама читала в архиве ее указ о том, чтобы построить в этом месте город и «заселить его сволочью». Так и написано было в указе.
— Вот так царица! — удивилась Былинка. — Какие слова пишет!
— В то время это слово не было ругательным, — сказала Екатерина Ивановна. — Так называли тогда людей безродных, простой народ. Ну вот, построила царица этот город, и простоял он таким, как был при ней, до самой Революции. Только купцы да хозяева лесопильных заводов все новые и новые дома себе строили на Главной улице. А до других улиц им, конечно, дела не было. Бугры — так бугры. Пески — так пески. Только я думаю, в эту или в следующую пятилетку ни бугров, ни песков у вас не останется. Ведь вот новую электростанцию у вас уже построили.
— И пожарное депо! — крикнул Миронов.
— И дома для рабочих. У одного дома тридцать восемь окон. Только стекла еще не вставлены! — закричал Шурук.
— Видите, а вы говорите, что ваш город не строится, — сказала Екатерина Ивановна. — А на самом деле на каждой улице есть что-нибудь новое. Вы только, видно, не все замечаете.
— На Заречье баня строится, — сказал Шурук.
— А у нас на Песках ларек открылся, — сказала Былинка. — Клюквенный квас продают.
Ребята засмеялись.
— Чего же вы смеетесь? — сказала Екатерина Ивановна. — Клюквенный квас — это тоже дело важное. Особенно летом, в жару.
— А вот у нас на улице ничего еще нет, — сказал Миронов.
— На какой это улице?
— На Гражданской!
— А фонари? — спросила Екатерина Ивановна. — Фонари ты забыл?
Миронов вздрогнул и как-то нечаянно переглянулся с Соколовым.
— Фонарь у нас на Гражданской мальчишки разбили, — сказала Маня Карасева.
— Какие мальчишки? — спросила Екатерина Ивановна.
— Да не знаем.
— Не знаете? А вот инвалид, который карандашами и тетрадками торгует, говорил мне, что это школьники из нашего класса разбили.
— Пилсудский, — сказал кто-то с задней парты шепотом.
В классе стало тихо.
А Екатерина Ивановна подошла к передней парте и, остановившись перед Кисселем, сказала:
— Ребята, мы должны это выяснить. До тех пор, пока мы не узнаем, кто разбил фонарь, не будет на этой улице другого фонаря. Так и останется улица в темноте.
— А почему так, Екатерина Ивановна? — спросил Шурук.
— А как же иначе? Ведь если поставить сейчас другой фонарь, так его, может быть, завтра опять расколотят. Верно, ребята?
Ребята молчали.
— Как же теперь нам это выяснить? — спросила Екатерина Ивановна.
— Надо вот что сделать, — сказала Былинка. — Вызвать всех, кто живет на Гражданской, и каждого спросить: он разбил или не он? На Гражданской у нас живут Киссель, Карасева…
Киссель заерзал на месте. А Карасева покраснела до ушей.
— Не била я фонарей, — плаксиво закричала она, — не надо меня вызывать!..
— Погоди, Карасева, — сказала Екатерина Ивановна, — вызывать я никого не стану. Ребята, которые разбили фонарь на Гражданской, должны завтра же сами сознаться. А сейчас мы с вами будем продолжать урок…
VII
В коридоре гремит звонок на перемену, и Екатерина Ивановна уходит из класса. Ребята с шумом поднимаются с мест. Сразу становится слышно, что в комнате тридцать шесть человек.
— Знаете что! Ведь эти фонарщики могут вылететь из школы, — говорит Шурук.
— Вот сознаются если, тогда, может быть, и не вылетят, — перебивает его Былинка.
— Все равно вылетят! — галдят ребята. — Так этого дела не оставят! Может, их еще в милицию поведут!
— Непременно поведут, и родителей заставят штраф платить!
Толкаясь на ходу, ребята валят толпой в коридор. Миронов выходит последним.
Былинка сейчас же подбегает к нему, хлопает всей ладонью по спине и говорит:
