Шарлотта Янг - Графиня Кейт
— Да, — Кейт опустила голову, — я очень разгорячилась.
— Тогда я не удивляюсь, что леди Барбара потребовала беспрекословного послушания и не захотела больше ничего обсуждать с такой дерзкой девочкой.
— Но, папа, она же лжет для приличия! — воскликнула Кейт. — Она говорит, что ее дома нет, когда она дома, и…
— Постой, Кейт! Не тебе судить о том, что делают взрослые. Может быть, я или Мэри не сказали бы так в подобном случае, но обычно, когда говорят, что нет дома, то хотят этим сказать только, что не желают принимать гостей. Точно так же и тут: твоя тетушка Барбара, сказав, что распорядилась прежде уже за тебя понедельником, хотела, вероятно, только повежливее отказать Вардурам. А ты даже не знала, точно ли она распорядилась этим днем или нет.
— Правда, мой учитель рисования хотел прийти в понедельник, — пробормотала Кейт, — но он не условился об этом заранее.
— Ну, Кейт, кто же теперь преувеличивает? Ты нас заставила поверить, будто леди Барбара заперла тебя, чтобы принудить тебя солгать.
— Право, папа, я не говорила «заперла», это Чарли и Сильвия сказали!
— Но разве ты их поправила?
— Ах, папа, папа! Я сделала это без намерения. Я теперь всегда дурная, даже хуже, чем была прежде дома! Это совершенная правда, теперь я никогда не веду себя, как следует. Папа, папа, неужели ты не можешь вытащить меня из всего этого? Если бы ты мог меня взять опять домой! Я не думаю, чтобы тетки хотели оставить меня у себя. Они говорят, что я такая дурная, такая страшная, что от меня занемогла тетя Джейн! Забери меня назад, папа!
Мистер Вардур взял Кейт на колени и прижал ее к своему сердцу.
— И желал бы это сделать, друг мой, — сказал он, — и хотелось бы взять тебя назад, но это невозможно. Тебе предназначено другое положение на свете, и жить у меня в доме, где нет никого старшего, кроме Мэри, чтобы присмотреть за тобой, тебе не позволят. Если бы моя жена была жива, тогда… — при этих словах Кейт обняла его, — тогда мой дом был бы и твоим собственным… Но при настоящем положении вещей я не могу устроить своего хозяйства так, как потребуют это люди, заботящиеся о твоей судьбе. Да притом еще, бедное дитя мое, мне кажется, что это мы развили в тебе те самые недостатки, которые составляют теперь твое несчастье.
— О нет, нет, папа, ты меня исправлял! А вот тетя Барбара, она делает все, чтобы я… ненавидела ее!
Да, право так, что же мне делать, если я не могу себя вести там хорошо?
— Что ты хочешь этим сказать, друг мой? В чем состоят твои затруднения? Скажи, я постараюсь тебе помочь.
Когда дело дошло до подробных объяснений, бедная Кейт поняла, что сделать это совсем непросто. «Тетка всегда была сердита», — вот единственная, самая отчетливая мысль, образовавшаяся в ее голове. Тетка никогда не была ею довольна. Ей не нравилось все, что делала Кейт. Она не наказывала девочку, но гораздо хуже этого… А что именно?
Кейт не знала, как объяснить, и могла только повторять еще и еще раз, что «все идет дурно и что она очень несчастлива».
Мистер Вардур тяжело вздохнул. Ему было очень грустно за этого ребенка, которого он любил, как своего собственного. Задумавшись, вспомнил он при этом о своей жене, которая так ласкала маленькую сироту, дочку своей сестры.
— Когда возвратится домой твой дядя Джайлз, все пойдет лучше, — попытался он утешить Кейт.
— О нет, папа, не может быть! Дядя Джайлз еще строже тети Барбары. Тетя Джейн сколько раз говорила мне, что не могла видеть, как жестоко он обращался со своими сыновьями.
— Я никогда не видел полковника в собственном семействе, — проговорил мистер Вардур задумчиво, — но знаю одно, Кейт: твой отец уважал его больше, чем кого-либо. И после его смерти только Джайлз помогал тебе и твоей матери. К тому же он очень похож на твоего отца…
— Лучше бы он был похож на тебя, папа, — вздохнула Кейт. — О, если бы я была твоей дочерью!
— Не будем говорить о том, чего нет, — сказал мистер Вардур. — Вернемся к тому, что есть. Нужно видеть вещи в их истинном свете. Богу было угодно дать тебе, моя крошка, такое положение, когда от тебя будет зависеть благосостояние многих людей, когда ты будешь примером для окружающих. Поэтому строгое воспитание будет тебе только на пользу…
— Но это ведь не исправляет меня, а, напротив, портит и делает дурной!
— Нет, Кейт. Ничто не может сделать тебя дурной. Ничто не в силах этого сделать!
Поняв, что хотел этим сказать мистер Вардур, Кейт опустила голову.
— Друг мой, я верю, что ты чувствуешь себя одинокой и грустной и что тебе недостает той любви, которая окружала тебя здесь. Но думала ли ты когда-нибудь о том Друге, который ближе всех к нам и который особенно милостив к маленьким сиротам?
— Я не могу… я не могу чувствовать этого, папа, не могу!.. Зачем же тогда случилось так, что я должна уйти от вас и от всего, что мне дорого?
— Ты не можешь видеть этого теперь, но со временем увидишь, — ответил священник. — Если будешь действовать как должно, то награда тебе будет после. А пока придется поверить мне на слово так же, как ты веришь моей любви к тебе, несмотря на то, что я отвезу тебя все-таки назад к теткам.
— Да, ты меня любишь… Я это чувствую, — сказала Кейт.
— Милое дитя мое, Отец Небесный тоже тебя любит. Если ты станешь молиться от всего сердца и попросишь у него помощи и утешения во всех твоих настоящих затруднениях и горестях, то, поверь мне, как бы ничтожны они ни были, ты почувствуешь Его нежное сострадание и любовь к тебе!
— Но я ведь такая нехорошая…
— Он может переменить тебя, Кейт. Ведь до сих пор тебе казалось скучным учение молитв, не правда ли?
— Да, исключая те, что похожи на поэзию. Последние всегда казались мне прекрасными, — прошептала Кейт.
— Вот и приложи теперь свое сердце к молитвам. Поищи в псалмах священные песни, относящиеся к твоему одиночеству. Вспомни, что мы соединяемся мысленно друг с другом в то время, когда читаем те же молитвы или те же наставления или когда думаем друг о друге. А еще лучше, поверяй свои скорби Богу, и когда почувствуешь его помощь, то сама гораздо лучше, чем бы я мог тебе объяснить, узнаешь, в чем она состоит.
Кейт ответила на эти слова только продолжительным вздохом, как бы чувствуя, что не может еще понять этого наслаждения, но уже решилась его испытать.
— Теперь, — заговорил священник, — я должен тебе сказать, что отвезу тебя домой завтра же и поговорю с тетушкой Барбарой, чтобы выпросить у нее для тебя прощение. Мне кажется, Кейт, что ты не совсем еще понимаешь, как тяжек тот проступок, который ты совершила.
— Нет, я знаю, что нехорошо было так думать и так говорить о тете Барбаре. Я признаюсь ей в этом, — сказала Кейт дрожащим голосом.
— Да, это будет очень хорошо. Но я говорю не о том, я говорю о твоем… о твоем побеге.
— Да ведь я к тебе пришла, папа!
— Это так, Кейт, но думала ли ты о том, как дерзок был твой поступок? Есть что-то особенно грустное в том, когда маленькая девочка или даже взрослая женщина откидывает вдруг в сторону всякую скромность и пускается в свет одна, без защиты, и против всяких общепринятых правил приличия. Знаешь ли ты, что это меня так испугало, что, не увидевшись еще с тобой, я не хотел даже оставлять тебя вдвоем с Сильвией?
Все лицо и шея Кейт побагровели от стыда, досады и смущения. Мистеру Вардуру стало даже жаль девочку.
— Да, — поспешил он прибавить, — я считаю своей обязанностью сказать тебе об этом. Тебе надо знать, что все это дурно само по себе, а другим будет казаться еще гораздо худшим. Так что если ты увидишь когда-нибудь к себе недоверие или если кто-то будет смотреть на тебя свысока, то не считай это несправедливым и жестоким, а старайся терпеливо покориться. И учись быть менее ветреной и более благоразумной. Мне жаль, друг мой, что твое возвращение не принесло нам общей радости. Когда-нибудь, Бог даст, это будет иначе, а пока я повторю: если у тебя на душе будет печально или потребуются какие-нибудь объяснения, ты всегда можешь написать мне.
— Писать — не то, что говорить!
— Конечно, нет, но одно другое вполне может заменить. Теперь иди, друг мой. Я займусь делами, а ты воспользуйся временем, которое тебе осталось провести с братьями и сестрами.
У Кейт отлегло от сердца, и хотя ей предстояло пережить еще много страха, неприятностей и печалей, но такого спокойствия, как теперь, не чувствовала она давно. Ее приемный отец давно уже не был с ней так нежен, и она знала теперь, что он ее простил.
Девочка вернулась в гостиную. До самого вечера она была тихой и кроткой. В течение вечера Кейт перепробовала понемногу все свои любимые игры, только для того, чтобы хотя бы раз еще поиграть в них. Да, этот вечер был прекрасным, лучше всех проведенных когда-либо Кейт. Она знала теперь, как наслаждаться обществом друзей, сознавала, как они ей дороги, а утренний разговор и страх перед будущим утомили ее так, что не было опасности, что она снова придет в возбужденное состояние.
