Жан Семпе - Никола и его друзья
Ну конечно же, я пообещал, и учительница отдала мне аппарат и сказала, чтобы я шел во двор к ребятам. До чего же хорошая, просто отличная у нас учительница!
Когда я вышел во двор, ребята сразу окружили меня.
— Мы уж и не надеялись тебя увидеть, — сказал Альцест, он ел булочку с маслом.
— Ой, она тебе отдала фотоаппарат! — сказал Жоаким.
— Да, — сказал я, — и сейчас мы будем фотографироваться. Становитесь в один ряд. Тогда все ребята столпились передо мной в кучу, даже Аньян пришел.
Только вот беда: в инструкции сказано, что надо отойти на четыре шага, а у меня ноги еще очень короткие. Тогда вместо меня шаги отсчитал Мексан, потому что у него ноги длинные и колени всегда грязные. Потом он побежал и встал рядом с другими. Я посмотрел в окошечко, чтобы проверить, всех ли видно. Оказалось, что не видно головы Эда (он самый высокий) и еще правая половина Аньяна не влезала. А бутерброд Альцеста и вовсе закрывал его лицо, но Альцест сказал, что все равно будет его есть. Все заулыбались, и — щелк! — я нажал на кнопку. Ну и фото получится!
— Классный у тебя аппарат, — сказал Эд.
— Подумаешь! — сказал Жоффруа. — Вот у меня дома аппарат, мне его папа купил, так это да! Он даже со вспышкой!
Ребята засмеялись. Вечно этот Жоффруа говорит неизвестно что!
— Какая еще вспышка? — спросил я.
— Ну это такая лампа. Она вспыхивает, как фейерверк, и можно фотографировать даже ночью, — ответил Жоффруа.
— Ты просто врун! — сказал я.
— А я как дам тебе! — сказал Жоффруа.
— Никола, хочешь я подержу твой аппарат? — сказал Альцест.
Тогда я отдал ему аппарат и сказал, чтобы он держал поосторожнее. Ведь у него пальцы всегда в масле, и я боялся, что аппарат выскользнет.
Мы с Жоффруа начали драться, а в это время прибежал Бульон, воспитатель (только это его прозвище), и стал нас разнимать.
— Ну что еще у вас случилось? — спросил он.
— Никола дерется с Жоффруа, — объяснил Альцест, — потому что в его аппарате нет фейерверка чтобы фотографировать ночью.
— Не говорите с набитым ртом, — сказал Бульон. Что еще за история с фотоаппаратом?
Тогда Альцест протянул ему аппарат, и Бульон сказал что у него есть большое желание отобрать его.
— Ой, нет, не надо, мсье! — закричал я.
— Хорошо, — сказал Бульон, — я не возьму его. А теперь посмотрите мне прямо в глаза и запомните, что надо хорошо себя вести и больше не драться, понятно?
Я сказал, что мне понятно, а потом спросил, можно я его сфотографирую? Бульон очень удивился.
— Вы хотите иметь мою фотографию? — спросил он.
— Да, конечно, мсье! — ответил я.
Тогда Бульон сразу заулыбался, а улыбка у него очень добрая.
— Хе-хе, — сказал он, — хе-хе. Ну хорошо. Только побыстрее, потому что мне пора давать звонок на урок.
Бульон встал посреди двора, одну руку засунул в карман, а другую положил на живот, выставил вперед одну ногу и стал смотреть вдаль. Мексан отсчитал за меня четыре шага. Я поглядел на Бульона в окошечко аппарата. Он был такой смешной! Щелк — и я его сфотографировал. А потом он пошел звонить на урок.
Когда вечером папа вернулся с работы, я сказал, что хочу его сфотографировать вместе с мамой.
— Послушай, Никола, — сказал папа, — я очень устал. Убери-ка аппарат и дай мне спокойно почитать газету.
— Ну вот, — сказала мама. — Почему ты не можешь сделать то, о чем просит ребенок? Ведь эти фотографии останутся ему на память.
Папа тяжело вздохнул, сел рядом с мамой, а я отщелкал шесть последних кадров, оставшихся на пленке. Мама поцеловала меня и сказала, что я ее маленький фотограф.
На другой день папа взял с собой пленку и сказал, что отдаст ее проявить. Мне очень хотелось поскорее увидеть фотографии, но пришлось подождать несколько дней. И, наконец, вчера вечером папа принес фотографии.
— Они совсем неплохие, — сказал папа. — Особенно школьные, с твоими товарищами. И этот усач… А вот те, что ты снимал дома, получились слишком темными, но зато они самые смешные!
Мама подошла посмотреть, папа показал ей фотографии и сказал:
— Да уж, твой сын тебе не польстил!
И папа рассмеялся. А мама взяла фотографии и сказала, что пора садиться за стол.
Только я одного не могу понять, почему мама передумала? Теперь она говорит, что папа был прав и маленьким детям такие вещи дарить не следует. И она убрала фотоаппарат на самую верхнюю полку шкафа.
Команда
Мы с ребятами собрались на пустыре — Эд, Жоффруа, Альцест, Аньян, Руфус, Клотер, Мексан, Жоаким и я. Не помню, говорил ли я вам раньше о моих друзьях, но о пустыре рассказывал, это точно. Пустырь у нас классный. Чего там только нет: консервные банки, камни, бродячие кошки, всякие деревяшки и даже машина. Машина, правда, без колес, но в ней очень здорово играть. Включаешь мотор — дрр… дрр… и получается автобус или самолет.
Но в этот раз мы пришли не для того, чтобы сидеть в машине, а играть в футбол. У Альцеста есть мяч, и он дает его нам с условием, что будет вратарем, ведь он не любит бегать. Жоффруа, у него очень богатый папа, пришел одетый как настоящий футболист: майка в красно-бело-синюю полоску, белые трусы с красной каймой, толстые носки, наколенники и роскошные бутсы с шипами на подошвах. Только наколенники скорее могут понадобиться другим, потому что Жоффруа, как говорит спортивный комментатор по радио, напористый игрок. Особенно из-за бутс.
Мы договорились, кто кем будет на поле. Альцест — вратарем, Эд и Аньян — защитниками. Мимо Эда никто с мячом не прорвется, потому что он очень сильный и его все боятся. Он тоже еще какой напористый игрок! А Аньяна поставили защитником, чтобы он не мешал и еще потому, что его нельзя толкать и бить. Ведь он в очках и чуть что сразу ревет. Полузащитниками будут Руфус, Клотер и Жоаким. Они должны передавать мяч нам, нападающим. Нападающих у нас всего трое, потому что не хватает ребят. Зато мы игроки что надо! Мексан, у него длинные ноги и колени всегда грязные, я, а у меня мощный удар, бум — и там. И еще Жоффруа, потому что у него бутсы.
Вот здорово, что у нас получилась настоящая команда!
— Ну, начали? Начали? — кричал Мексан.
— Пас! Пас! — кричал Жоаким.
Всем было весело, как вдруг Жоффруа сказал:
— Эй, ребята! А с кем мы играем? Ведь нужна еще команда противников!
И в самом деле, Жоффруа был совершенно прав. Мы можем сколько угодно пасовать, но что толку, если нет ворот, куда забивать мяч. Тогда я предложил разделиться на две команды. Но Клотер сказал:
— Разбить команду? Да ни за что!
И потом, как при игре в ковбоев, никто не хотел быть противником.
Тут пришли ребята из другой школы. Мы с ними враждуем, в той школе они все дураки. Они повадились ходить на пустырь, и мы с ними деремся, потому что это наш пустырь, а они говорят, будто он их. Но на этот раз мы даже обрадовались, когда их увидели.
— Эй, ребята! — крикнул я. — У нас есть мяч, хотите играть с нами в футбол?
— Играть с вами? Вот насмешил! — сказал тощий парень, рыжий, как тетя Кларисса. У нее месяц назад волосы вдруг стали рыжими, и мама мне объяснила, что она покрасила их в парикмахерской.
— Ну и дурак! Что же тут смешного? — спросил Руфус.
— Вот как дам тебе в глаз, так и увидишь, — сказал рыжий.
— И вообще, — сказал верзила во-от с такими зубами, — выметайтесь отсюда, это наш пустырь!
Аньян хотел уйти, но мы не согласились.
— Нет уж, мсье, — сказал Клотер, — этот пустырь наш. А вы просто боитесь играть с нами в футбол. Потому что у нас команда самая сильная!
— Во-во, слабосильная! — сказал зубастый верзила, и они все покатились со смеху.
И я вместе с ними, ведь он правда смешно сказал. А потом Эд дал в нос коротышке, который ничего не говорил. А коротышка оказался братом верзилы, и тот двинулся на Эда.
— А ну-ка попробуй еще, — сказал верзила Эду.
— Это еще зачем? Ты что, спятил? — спросил коротышка, прижимая ладонь к носу.
Тут Жоффруа пнул ногой тощего с волосами тети Клариссы.
И началась общая драка. Не участвовал только Аньян. Он плакал и кричал:
— У меня очки! Я в очках!
Было очень здорово! Но потом пришел папа.
— Даже дома слышно, как вы орете, банда маленьких дикарей! — крикнул папа. — Никола, ты знаешь, который час?
Потом папа ухватил за шиворот толстяка, с которым дрался я.
— Отпустите меня! — кричал толстяк. — Не то я позову моего папу, он финансовый инспектор, он с вас такой налог взыщет!
Папа отпустил толстяка и сказал:
— Ладно, хватит! Уже поздно. Ваши родители, наверное, беспокоятся. И вообще, из-за чего вы деретесь? Вы что, не можете играть по-хорошему?
— Мы деремся, — сказал я, — потому что они боятся играть с нами в футбол!
— Мы боимся? Мы боимся? Это мы-то боимся? — крикнул верзила.
