Юханна Тидель - Звезды светят на потолке
Бах.
«Воздух».
Воспоминания накатывают, проливаются слезами. Слезы капают на руки Йенны, на бабушкины руки, бабушка тоже плачет. Слезы смешиваются, становясь одним большим потоком тоски.
Нам тебя не хватает.
Черт, как нам тебя не хватает.
Пастор произносит какие-то слова. Йенна не слушает. Когда надо петь, она не поет. И ей не нравится, как женщина в черном платье поет «Люби меня как есть». Она поет некрасиво. Здесь вообще нет ничего красивого, похороны — это не красиво, смерть не красива.
— Теперь главное — вспоминать все хорошее, — сказала бабушка Йенне сразу после маминой смерти. — У нас столько хороших воспоминаний о Лив, Йенна. Теперь мы должны быть сильными и вспоминать самое хорошее.
Йенна не понимает. Ведь это от хорошего ей больно, от хорошего она плачет, именно хорошее она хочет вернуть! Как же она может радоваться?
Что толку в хорошем, если оно уже никогда не вернется?
Поминки проходят в ресторане у небольшого озера. Это место могло бы казаться красивым. Но не сейчас.
Половину из тех, кто всхлипывал на похоронах, Йенна не знает даже по имени. Тут и дальние родственники, которых Йенна знает лишь по почерку на открытках, бывшие коллеги, которых мама видела только на работе. Пока она еще работала.
Все сидят, все тоскуют.
Но не так сильно, как Йенна.
Совсем, совсем не так сильно, как Йенна.
Йенну сажают в конце длинного стола, вместе с «девочками». «Девочек» трое. Йенна, внучка бабушкиной сестры Эрика и еще одна — видимо, какая-то совсем дальняя странная родственница. Ее зовут Шарлотта, она вегетарианка.
Йенна рада повидаться с Эрикой. Раньше они иногда играли вместе на летних каникулах, когда бабушка устраивала большие праздники на даче и угощала летними тортами и домашним морсом.
Но потом наступала осень, и все заканчивалось. Теперь Эрика учится в школе на другом конце города.
Поначалу ни Йенна, ни Эрика, ни Шарлотта не знают, о чем говорить. Они молча жуют картошку, слизывая соус с вилок, официантки подливают воды. Но вскоре Эрика начинает игру «а помнишь?». Она улыбается до ушей, машет руками и сильно напоминает бабушкину сестру. Юная копия.
Йенна, помнишь, как мы в тот раз?
А помнишь то лето, когда?
Никогда не забуду день, когда мы…
Шарлотта молчит и вежливо улыбается. Йенна тоже улыбается — и правда, веселые воспоминания. Но смеяться не решается. Разве можно смеяться на похоронах?
Но тут Эрика начинает вспоминать, как они с Йенной одновременно встречались с соседским мальчиком. Маркус — так его звали. И его друзья заперли Йенну и Эрику в игровом домике. А потом друзья втолкнули туда и самого Маркуса и стали дышать на оконное стекло, чмокая запотевшую поверхность. Наконец, Маркус нехотя поцеловал обеих.
— Но когда он целовал меня, — задыхаясь от смеха, говорит Эрика, — он накрыл меня одеялом! Мне пришлось сидеть под… под одеялом! Он, наверное, меня стыдился!
Все это было довольно весело. За стенами избушки ликовали друзья. Чей-то младший брат забрался на крышу и свесился вниз, чтобы было лучше видно. Но когда все заверещали и заулюлюкали, он потерял равновесие и упал на землю. Вывихнул ногу. Об этом маме Маркуса доложили по телефону тем же вечером.
Эрика говорит и говорит, то ли от волнения, то ли от чего-то еще, выдает все новые истории из прошлого, пока мясо остывает на тарелке. Йенна не может сдержать смех. Когда от смеха уже болит живот, она бросает взгляд в бабушкину сторону. Та разговаривает со своей сестрой Виви, но оборачивается, почувствовав Йеннин взгляд. Бабушка улыбается. Виви тоже. Хорошо, что девочкам весело. Хорошо, что Йенна смеется, бедная, ей сейчас нелегко.
— Помнишь? — Эрика с трудом переводит дыхание и случайно прыскает слюной на Шарлотту. — Помнишь, Йенна?
Шарлотта берет салфетку и мрачно утирается.
Помнишь?
Йенна, помнишь?
Надо помнить хорошее, помнить прекрасное, надо, надо, надо помнить хорошее.
Что нам еще остается.
И Йенна смеется, панически, испуганно, до головокружения, и она знает, что смеяться можно, что она заслужила право смеяться, но все же смех отзывается неприятным эхом меж стен ресторана.
Глава 54
Странное чувство — ложиться в постель после всего этого.
Йенна толком не знает, что делать. Как себя вести. Плакать? Кричать? Просто уснуть? Что обычно делают? Что правильно? Что неправильно?
Вот все и закончилось, говорят вокруг. Все закончилось. Это конец: черная земля просыпалась на крышку гроба, скрыла его от глаз.
Йенна забирается под одеяло. От дыхания становится жарко. Йенна зажмуривается, крепко, впивается зубами в одеяло. Сильнее. Она тоже погребена.
Земляной покров.
— Йенна? Ты спишь?
За дверью стоит дедушка. Йенна откидывает одеяло.
— Нет, — отвечает она.
Дедушка осторожно открывает дверь, заглядывает внутрь. Он в халате — старом, застиранном, который бабушка ненавидит. Если дедушка его надевает, значит, он совсем-совсем дома.
— Так ты еще не спишь, — шепчет дедушка, проскальзывая в комнату.
— Нет еще, — отвечает Йенна, глядя на деда в полутьме.
У дедушки на голове почти не осталось волос. Йенна и не помнит, были они когда-нибудь или нет.
«У меня все волосы на груди!» — отвечал дедушка, когда маленькая Йенна ругала его лысину. Он задирал футболку и спрашивал, не завидует ли Йенна такому богатству.
Она совсем не завидовала.
Дедушка подходит к окну. Раздвигает жалюзи, хочет посмотреть, идет ли снег. Снег идет.
— Красиво, — говорит он.
— Да, со снегом красивее, — отзывается Йенна.
Дедушка оборачивается и смотрит на нее. Потом на кровать, будто собирается присесть. Йенна чуть двигается к стене, на всякий случай. Но дедушка не садится. Он поднимает взгляд к потолку.
— Красивые звезды, — говорит он. — Как они светятся.
И Йенна думает о звездах, думает о своем обещании, и внутри снова все сжимается. Плакать нельзя, не сейчас. Иначе дедушка расстроится, снова заплачет, а он и так весь день плакал, хватит уже. Йенна сдерживает слезы.
— Теперь, по крайней мере, все закончилось, — рассуждает дедушка. — Теперь надо смотреть в будущее, Йенна. Все будет хорошо, правда?
Нет.
Ничего не будет хорошо.
Ничего не хорошо, мамина смерть не закончилась.
Каждый день Йенна будет терять маму.
И сама она умрет.
Слышал?
Я умру!
— Конечно, — произносит Йенна и косится на вмятину на постели, где, как она думала, присядет дедушка.
— Ты точно сможешь пойти завтра в школу? — спрашивает дедушка. — Не хочешь побыть дома еще денек?
А можно, дедушка?
Можно остаться дома навсегда?
Чтобы ничего и никого не видеть?
Ты рассердишься, если я просто умру?
Пожалуйста, можно я просто умру?
— Конечно, смогу, — отвечает Йенна. — Так будет лучше.
— Да, выше голову, — говорит дедушка. — Ты такая умница. И вообще, снова встретиться с друзьями и прочее… — он гладит Йенну по щеке. — Давай-ка, спи хорошенько.
Йенна улыбается, чтобы порадовать дедушку, и даже в темноте видит, как его взгляд теплеет. Но потом, когда он выходит из комнаты, внутри у Йенны все холодеет. А когда она снова смотрит на звездное небо, холодеет еще сильнее.
Глава 55
Если твоя мама умерла, то ты все еще дочь, — или нет?
Глава 56
Странно. Но все нормально.
Йенна сталкивается с Сюзанной в гардеробе, среди мокрых шапок, курток и шарфов. Сюзанна робко обнимает Йенну. Они очень давно не говорили друг с другом, просто так получилось, и сейчас не особо говорят, но эти объятья согревают Йенну от макушки до пяток.
Сюзанна спрашивает, получила ли Йенна открытку, и Йенна отвечает — да, большое спасибо.
Миленькая, добренькая Сюзанна.
— Я просто как-то не собралась позвонить, — бормочет Йенна, чувствуя неловкость. — Прости!
Но Сюзанна понимает.
Все можно понять. Йеннина мама умерла. Это можно понять.
На урок Йенна и Сюзанна идут вместе. Молча. Как только появляется Уллис, Сюзанна исчезает. Йенна провожает ее взглядом, но Сюзанна не оборачивается. Она уже увидела Лину и Линду, которые стоят у своих шкафчиков.
— Как ты, Йенна? — спрашивает Уллис, заботливо убирая прядку с Йенниного лба. — Все в порядке, да?
Уллис улыбается Йенне. Она беспокоится. Йенна улыбается в ответ, чувствуя, что лицо вот-вот лопнет, но ничего такого не происходит. Улыбаться Йенна, видимо, не разучилась.
— Да, — отвечает она. — Все в порядке.
Потом она вспоминает, что забыла спросить, чем закончилась история с Хенке и Карро. На вечеринке. Сто тысяч лет назад.
Уллис пожимает плечами.
— Хенке пропал, — говорит она. — Не знаю, где он. Может, уехал. Они с семьей часто уезжают.
