Юханна Тидель - Звезды светят на потолке
— Люблю тебя, — прошептала она, и дедушка разрыдался в углу.
Дедушку все трясло и трясло от плача, и сначала к нему подбежала медсестра Ингрид, а потом бабушка. Они обнимали и успокаивали его, говорили какие-то слова.
Люблю тебя.
Так сильно тебя люблю.
Я не смогу без тебя.
Вернись.
Блин, мама.
Не будь мертвой.
Я не справлюсь!
— Скоро будем дома, — говорит бабушка, поглаживая Йенну по коленке. — Нам всем нужен сон. Надо выспаться. Мы почти дома.
Дома. Йенна не хочет домой. Не хочет возвращаться в квартиру, не хочет обратно в школу, не хочет вереницы дней, протянувшейся перед ней. Не хочет новой жизни. Бедная Йенна. Теперь все так и будут думать.
Бедняжка Йенна,
Привет, меня зовут Йенна,
у меня нет мамы,
у нее только что умерла мама,
и папы тоже нет,
да, от рака, она долго
потому что он вот уже десять лет
живет в Стокгольме
болела, лет восемь, да,
со своими мерзкими близнецами
и кривоносой женой,
да, это ужасно! Такая молодая!
И теперь Йенна
за это время я ни разу с ним не говорила,
будет жить с бабушкой и дедушкой, говорят,
то есть с тех пор, как мне было два года,
они переедут, подыскивают новую квартиру, а пока живут то есть папы у меня вообще-то нет, но мне
в старой, знаешь, в том сером доме, на углу? Да,
наплевать, потому что он дурак. ужасная трагедия, просто ужасно… еще кофе?
Всю неделю до похорон Йенна не будет ходить в школу. Ей надо отдохнуть. Бэ-Дэ будут звонить по объявлениям, чтобы подыскать новую квартиру. Им кажется, что лучше всего переехать. Нет, не уехать из города — боже упаси, они не собираются разлучать Йенну с друзьями, — но теперь им нужна квартира побольше.
Они продадут свой дом.
Йенна боится похорон. Она никогда не была на похоронах, она не хочет на похороны, но у нее нет выбора. А после похорон — в школу, и этого Йенна тоже боится. В ее присутствии все будут чувствовать себя скованно, ходить, не решаясь смотреть на нее, глядя в пол. Никто не будет сметь заговорить с ней: что можно сказать, что тут скажешь, блин, у нее только что умерла мать, лучше уж заткнуться и молчать, чтобы не сморозить чего ненароком. И сама Йенна будет мало говорить, ведь она скорбит. Сколько-то дней подряд она будет молчаливее и мрачнее обычного, и каждый из учителей будет просить ее остаться после урока. Чтобы выразить соболезнования. Чтобы сказать, что они понимают. Чтобы протянуть ей листок с номером телефона — на всякий случай.
Йенна будет с благодарностью брать эти листочки, ценя их внимание.
Едва оказавшись за дверью, она будет в сердцах комкать их и бросать в мусорную корзину.
Ничего они не понимают.
Она будет идти по коридору, бесконечному, она будет видеть людей, которые раньше понятия не имели о том, кто такая Йенна, которым дела не было и которые все равно будут слать ей робкие улыбки, говорящие: «Я все знаю, мне тебя очень жаль», — по совету своих родителей, увидавших в газете некролог.
Теперь все будут знать, кто такая Йенна. Все.
Та самая Йенна. Йенна-у-которой-умерла-мама.
Глава 51
Тетка с собакой останавливается на лестнице, обращает к Йенне свое морщинистое лицо, собака садится у Йенниных ног.
— Соболезную утрате, — говорит тетка.
— А я соболезную вашей собаке, ее зовут «писька», — отвечает Йенна и закрывает за собой дверь квартиры.
Глава 52
Мама повсюду в квартире.
Когда Йенна берет теплый свитер в кладовой, мама там. Когда Йенна чистит зубы, мама лежит в ванне и слушает Баха. Когда Йенна смотрит телевизор, она поворачивает голову к маминому любимому месту, чтобы сказать, что рекламы хуже, чем эта, она в жизни не видела.
И вспоминает.
Что мамы нет.
Бэ-Дэ считают, что сейчас самое важное — звонить по объявлениям, спрашивать про квадратные метры и планировку. Йенна сбегает из дома и подолгу гуляет. Она не плачет. Она просто идет. Скоро похороны, скоро самое ужасное будет позади, говорит бабушка. Но она не понимает. Самое ужасное только началось.
Йенна проходит мимо дома Сюзанны. Не нарочно, просто так получается. Она не говорила с Сюзанной, не звонила ей. Вернувшись из больницы, она обнаружила открытку. «Думаю о тебе. Позвони, если будут силы». Но сил у Йенны нет. Не выйдет. Она не может.
Йенна гуляет, она гуляет не один час, не один день, не одну неделю, не один год. Однажды она возвращается домой, у подъезда курит Уллис. В животе все сжимается, Йенна хочет повернуть назад, но уже поздно. Уллис ее заметила.
Что сейчас будет, что произойдет, как отреагирует Уллис?
Но.
Иногда все просто хорошо.
Происходит лучшее, что только может произойти. Уллис не пугается. Она бросает сигарету, бросается к Йенне, обнимает, плачет, не прячет взгляд.
— Йенна, — бормочет она. — Блин, милая…
Йенна уже собирается сказать, что все в порядке, все о’кей, все хорошо, думает освободиться из объятий Уллис — не хочет беспокоить, не хочет быть обузой. Однако Йенна ничего не говорит. Она не плачет. Но стоит на месте.
— Йенна, я столько о тебе думала, блин, Йенна, мы сто лет не виделись.
Уллис плачет, уткнувшись в Йеннины волосы, ее плечи вздрагивают.
— Я звонила в вашу дверь, — говорит она. — И по телефону звонила, но никто не отвечал…
— Я… — Йенна не может ничего сказать, нет сил говорить.
— Мне так жаль, Йенна, мне так ужасно жаль…
Йенна кивает, кивает, не может плакать, не хочет, не хочет, не хочет плакать.
— Пойдем ко мне? — предлагает Уллис. — Пойдем, я сделаю для тебя блины.
Йенна не отвечает, и Уллис берет ее руку, целует.
— Пойдем ко мне, — повторяет она.
Йенна долго сидит дома у Уллис.
И это так хорошо, так прекрасно. Никогда еще они не были так близки. Уллис задает осторожные вопросы о Йенниной маме, и это хорошо, это нормально — немного поговорить о ней, это Йенне под силу, понемножку она может.
— Ты знала, что я ее навещала, твою маму? — спрашивает Уллис.
— Чего? Правда?
— Да. В больнице. Я принесла цветы.
Я подумала… что ей понравится. Мы же разговаривали и… все такое. Ну и вообще, она была… классная. Я подумала, что ей понравится.
«Думаю о тебе. Целую, обнимаю. У.».
У. Это Уллис.
Йенну обдает теплом.
Все блины съедены, Уллис печет еще. Они не хотят, чтобы вечер заканчивался. И посреди варенья, сливок, сахара и ванильного мороженого Уллис вдруг начинает рассказывать об отце. Об отце, который не умер, но которого нет. От которого Модная Мамаша забеременела, когда ей было всего шестнадцать, и который сбежал. Он был художником.
— Он, наверное, живет в Париже или типа того, — говорит Уллис и трет глаза.
Она смыла косметику. Теперь она выглядит иначе. Не уродливо, а просто по-другому. Йенне нравится слушать ее рассказ — приятно заглянуть в чужую жизнь, когда в своей не хватает места.
— А мой папа живет в Стокгольме.
Это произносит Йенна — и сама удивляется. Первый раз в жизни она говорит кому-то о своем папе.
Даже Сюзанна не знает, как часто Йенна думает о том телефонном номере, как она хочет позвонить, но не решается. Раньше Йенна не хотела об этом говорить. А теперь это вдруг стало важно. Столько всего происходит, столько всего уже произошло. Странно, но сейчас очень хочется показать все до конца.
— Мне часто хочется ему позвонить, — быстро добавляет Йенна, словно боясь, что голос сорвется. — Но я не звоню.
Уллис кивает. И Йенна знает — Уллис точно понимает. Уллис не как другие: те кивают и говорят, что понимают, хотя на самом деле им больше всего хочется сбежать подальше, чтобы не думать о грустном. Уллис не сбежит, она останется рядом.
— Может, когда-нибудь позвонишь, — Уллис допивает кофе. — Когда точно захочешь.
— Может быть, — отвечает Йенна.
— Может, я тоже.
— Может быть.
Уллис задумывается.
— Только во Франции — какой там телефонный код?
Глава 53
Они заходят последними.
Ближайшие родственники, как их называют. Они должны шествовать один за другим, как в День святой Люсии, только одетые в черное, пока все остальные сидят и смотрят на них. Как публика, которой не терпится захлопать.
Йенна идет рядом с бабушкой, бабушка держит Йенну за руку, и Йенна ей за это благодарна. Без поддержки она, наверное, упала бы — или сбежала.
В углу кто-то невидимый играет на органе. Йенна узнает мелодию. Она всегда доносилась из магнитофона, когда мама принимала ванну с пеной, ароматными маслами и солями. На краю ванны стояли маленькие зажженные свечи. «О, как хорошо», — говорила мама в такие минуты, запрокинув голову и закрыв глаза.
