Ульяна Орлова - Время нас подождёт
— Наверное, когда такие малыши смеются, — вздохнул он.
Поздно ночью они с Наташей ушли на службу в храм. Я спал и проснулся от Наташкиного хихиканья в коридоре, когда они вернулись. И чуть было не рассердился на них — за то, что меня не разбудили…
— Почему ты меня с собой не взял?!
— Спи! Завтра пойдём, если проснёшься вовремя…
Конечно, я проснулся.
В храме праздник! Внутри всё было одето в белое серебро, блестели начищенные подсвечники, пахло еловыми веточками и ладаном, свечным воском и маслом от лампадок. Всё сияло и радовалось, торжественно и сильно пел хор, крестились люди… Я стоял возле той иконы, которая так загадочно называлась, «Достойно Есть», и Она смотрела на меня ласково и чуточку грустно, Она словно бы радовалась и грустила одновременно, и, глядя в Её глаза, я вспоминал прочитанные в детской Библии рассказы о том, как Она и Иосиф искали ночлег и — не могли найти, как пришлось остановиться в маленькой пещерке для скота, где наверняка было темно и холодно! Как маленького Христа положили в ясельки, куда обычно клали еду для быков и лошадей; и как пришли Его поздравить простые пастухи… Как спасались потом от злого царя…
Я знал, что Она — Богородица. Мама Бога.
Но мне почему-то казалось, что Она и моя мама. Ну хоть немножко… Хоть самую капельку! Потому что никто и никогда не смотрел на меня так. Тревожно, ласково, да так, будто я Ей — родной…
Как бы мне хотелось, чтобы у меня была мама!
Как бы мне хотелось…
А если бы Она, Богородица, была бы моей Мамой, хоть немножко, то каким бы я оказался сыном?.. Ой-йо… Да уж.
Я смотрел в Её глаза и спрашивал. И было так легко и радостно, как если бы Она приняла меня вот таким, каким я был, со всеми моими переживаниями и вопросами…
И на весь храм гремели слова из большой золотой книги — Евангелия, о которых говорил Славка — о том, как Ирод врал, что хочет поклониться, а на самом деле хочет Его убить. Её Сына. Её малыша.
Почему-то я вспомнил Наташкиного малыша, и подумал: «А если бы мы жили тогда?»
Подумал — и испугался.
«Нелегко Тебе пришлось, да?» — спросил я у Богородицы.
А Её взгляд был такой добрый, что мне захотелось заплакать — то ли от радости, то ли от неведомой тихой печали, то ли от жалости к маленькому Христу, то ли от счастья, что Он — рядом…
«Я никому не позволю обижать Тебя…» — прошептал я Богородице, сам не знаю почему.
«У Тебя сегодня праздник! У Твоего Малыша, вот счастье, что Он родился!»
— С Нами Бог! — говорил батюшка после Евангелия. — И тогда, и сейчас — Он с нами.
Выходит, время одинаковое — что тогда, что сейчас? Оно что, остановилось?!… И Он с нами, а я у Него на празднике. А что я подарю Ему?
Найти бы такой чудный подарок, чтобы Он улыбнулся! Может, в ту ночь, в Рождество, Он плакал в маленькой пещерке от холода, или Его мама — устала от долгих путешествий… Как Её утешить, порадовать? Что могу сделать я, обычный мальчишка, который и тем, кто рядом, помочь толком не может?! Вон, даже тесто разлил и собрать не смог, что тут говорить… Что я могу сделать для Бога?
Волхвы ему принесли дорогие подарки, которые говорят, сохранились и по сей день.
Но у меня нет денег на дорогие подарки… Да и зачем они Ему?
А пастухи? Что подарили Ему пастухи?! Ведь они были бедными. Однако, Ангелы их позвали на праздник, первыми позвали…
… Я не заметил, как настало время нам уходить. Когда мы вышли из храма на снежную улицу, я спросил у Юры:
— Что Ему подарить?
— Кому?
— Богу. Пришёл на праздник, и без подарка.
— Сердце, — просто сказал Юра. — Подари Ему своё сердце. Любовь.
Мы медленно спустились по лестнице, я разбрасывал ногами снежную пыль. Они, эти пылинки, сверкали на солнышке, словно россыпи крошечных зеркал. Похоже на снегопад, только эти серебряные пылинки падали так медленно, что казалось, они порхают в воздухе, не опускаясь на синеватые сугробы. Деревья были покрыты тоненьким инеем, и каждая веточка отчётливо вырисовывалась в голубом небе, где едва заметными набросками просвечивались белые мазки облаков.
— Мне Его жалко, Юр. В пещере холодно и неуютно… И обидно, что я не могу помочь. Что для Него — моё сердце!
— Твоё сердце для Него — дом. Прибери его, сделай уютным, тёплым…
— Разве Бог может жить в моём сердце?! Да ладно!
— Конечно, может!… — Юра замолчал и лишь через несколько долгих шагов по скрипучему снегу, произнёс. — Как-то в одной хорошей книге я прочитал, что в каждом сердце — живёт Христос. И в каждом — может поселиться Ирод… И всё зависит от нас — сможем ли мы защитить маленького Христа от злого царя?!
— Да ну… Ни за что не подумал бы… Слушай, Юр! — оживился я. — Словно время остановилось, или мы как бы вернулись в прошлое…
— Миш… А ведь ты прав. Время, выходит, такое же. И всё происходит сейчас. И каждый раз мы встречаем живого Христа.
— Где встречаем-то? Я Его не вижу.
— Не видишь!… Ты много чего не видишь, да и я — тоже. Скажем, своих родителей ты не видишь, но это же не значит, что их нет…
Мне вдруг стало так пусто внутри, словно я падаю с горы. Иногда мне снились такие сны, и в конце я всегда просыпался, но ощущение жутковатого полёта осталось до сих пор.
Я посмотрел на него и почти заплакал. Но в последний миг — сдержался. Просто закусил губу и промолчал. А он смотрел на снег. На белую тропинку под ногами, где много было следов, и среди них — наши, следы от моих ботинок легко можно было разглядеть — они маленькие и выходили за границу тропинки.
Я вдруг вспомнил осень, сырые листья под ногами, эту же тропинку… Кажется, мы даже стояли на том же месте, и я в любую секунду мог сорваться и убежать, страх был как натянутая пружина, готовая рвануть обратно… Куда?
Сейчас мне не хотелось убегать. И идти — тоже. Грустно стало. И словно натянутая пружинка — чувство, будто я вот-вот что-то потеряю.
— Прости, Миша.
Я молчал.
— Если бы я мог хоть немножко помочь тебе! — отчаянно сказал Юрка. — Знать бы только как!
— Юр, я ведь ничего про них не знаю. — Я вздохнул. — И иногда мне хочется, чтобы все это было сном. Чтоб я проснулся — а рядом мама и отец. А иногда кажется… Ты вправду думаешь, что есть душа, и она после смерти продолжает жить?
— Конечно. Иначе — зачем мы живём?
Глава 24.
Жизнь без Юрки.
…Спектакль состоялся! Славка приехал через два дня после Рождества.
Мы сидели на диване в моей комнате и играли с ним шахматы. Вместе с ним приехали: Олег, Катя и Иринка, близнецы, Славкин старший брат Антон со своим другом Сашей и его девушкой Асей. Они и играли спектакль в детском доме, на который я, конечно, не пошёл. Зато Наташа с удовольствием побывала там и сняла видео, которое собиралась показать, когда загрузится компьютер…
Антон и его младший брат очень похожи. Кроме двух, нет, трёх вещей. Первое, что меня поразило, когда я увидел его — это глаза. Синие, пронзительные, удивительно добрые. Второе — веснушки. На носу, на щеках, может быть, из-за них он казался совсем мальчишкой, немного старше Славки? Хотя возраст уже за двадцать.
Впрочем, он держался так просто и открыто, что я разговаривал с ним на равных.
Его друг, Саша был повыше ростом, серьёзный, волосы русые, щетинкой; глаза зелёные, внимательные. Говорит немного, но метко. Зато когда смеётся — хочется тоже улыбнуться: глаза у него становятся хитроватыми, озорными и весёлыми, и смеётся он раскатисто и заразно.
Ася — худенькая, невысокая, хрупкая, как дюймовочка; ресницы длинные, тёмные, и волосы тоже тёмные. Скромная, сразу тихонько ушла на кухню, чтобы помочь Наташе приготовить чай.
Федю, Володю, Катю с Иришкой и Олегом привёз их папа. Мальчишки как увидели мой вертолёт, так и ахнули, особенно Володя… Я ему дал поиграть — мне не жалко. Ему на Новый Год родители подарили музыкальный плеер и большие наушники.
Денис приехать не смог, потому что работал, Надя — тоже.
Мы наварили домашних пельменей. Вернее, сварила их Екатерина Николаевна, а лепили сначала мы вместе с ней, а потом и вместе со всеми. У меня сперва никак не получалось запихнуть фарш в тонкое тесто — оно продырявливалось, разлеплялось, оно выворачивалось, прилипало к рукам, размазывалось по столу… Когда я совсем уже отчаялся — у меня вышел первый пельмень. Забавный такой, приплюснутый, кривоватый, но целый! Оказалось, что я слишком много фарша клал… К приходу остальных возле меня красовался уже ровненький десяток, а потом мы все вместе их быстро доделали.
Пока лепили — обсуждали спектакль. А я слушал. Катя рассказывала, что на самом деле, там должны были играть ещё человек пять, пришлось немножко его сократить, и быстро-быстро переодеваться в других героев.
— Нам Славка звонит вечером и говорит: «Послезавтра выступаем, сможете?» А мы к бабушке собрались ехать, костюмы где-то у родителей на работе, сценарий, чтоб слова вспомнить — у меня в электронном ящике, а пароль я, конечно же, позабыла! У меня ведь пароли везде разные!
