Анна Бодрова - Аринкино утро
В маленькой бане стало ещё жарче. Пар густым облаком клубился возле крохотного оконца, закрывая свет.
Симон сидел, ссутулясь, упёршись в колени распаренными руками. Набухшие вены корневищем оплели их от пальцев до самых локтей. Он весь был мокрый, облепленный клочьями шерсти. Его всегда такие пушистые усы, красиво закрученные колечком, сейчас неряшливо повисли. В эту минуту он походил на измученную, загнанную лошадь. Аринка подошла к нему, в её ушах ещё звенели Нисины слова: «Он шерсть ворует». Она неотрывно смотрела на отца, на его сгорбленную усталую спину, на выпуклые рёбра, порывисто двигающиеся от частого дыхания, на взъерошенную голову с мокрыми волосами, прилипшими ко лбу.
— Почему ты такой худой? — вдруг спросила Аринка, никогда раньше не видевшая отца раздетым.
— Ишь ты, приметливая какая, — сказал Симон, а потом добавил: — Пот меня съел, дочка, жара высушила. Кто в работе много потеет, тот не жиреет, точно.
Аринка, сведя глаза к переносице, долго и напряжённо думала, а потом с замиранием сердца, несмело спросила:
— Скажи, тятя, ты ведь не вор? Ведь правда не вор? — И она почувствовала, что лицо — в огне. Сдёрнула платок, освободила шею, нет сил, как жарко.
Симон удивлённо воззрился на неё.
— Тьфу, типун тебе на язык, эк ведь ляпнула какое? Что ты говоришь?
— Не я, Аниська говорит, что ты шерсть воруешь, вотысё!
— Ах она, каналья! А ещё что сказала?
— Ничего. Я её так вздула, что будет помнить долго, вотысё.
— Значит, произошла потасовка? Так, так... А не сказала она, как я батрачил у её покойного батюшки? Домик-то их весь на моих плечах по брёвнышку сложен. Богач был: земли свои и леса имел. А жулик был, не приведи бог, точно. Наймёт батраков за одну цену, а рассчитывает наполовину, точно. Теперь Анисьина мать тоже не потом денежки зарабатывает, точно. Открыла постоялый двор, гривны с приезжих собирает, добычно и не тяжело.
Аринка прижалась щекой к его мокрому, липкому от пота плечу. Его большие, натруженные руки устало лежали на коленях, он перевёл свой взгляд на них. В разжатых сморщенных ладонях, как бобы, лепились друг на друга набрякшие от горячей воды мозоли.
— Вот они руки-то какие, — поднося к глазам и рассматривая их, заговорил Симон, — у воров таких рук не бывает, точно. Всю жизнь я честно зарабатывал свой кусок хлеба, дочка. А теперь иди, а то взмокнешь здесь, на улице простынешь, иди. — И, легонько подталкивая в спину, он выпроводил Аринку за дверь.
На улице было нестерпимо светло: всё блестело, сверкало кругом. Громадный, огненно-красный шар солнца выглядывал из-за зубчатого леса, как из-за забора, точно поднявшись на цыпочки, с любопытством осматривал свои владения и как бы спрашивал: «Ну как вы тут без меня-то? Поди мёрзнете, люди?»
Глядя на эту сверкающую белизну, вдыхая чистый воздух, до боли в сердце Аринка пожалела своего отца. Пожалела за то, что он от темна до темна трёт, сгорбившись, эти вонючие валенки, изнывая в жаре, дыша паром, не видит света божьего. Враждебно посмотрела на Аниськин дом. Двухэтажный, под белой снежной шапкой, он горделиво возвышался среди маленьких изб, утонувших по самые глаза в снегу. Она долго смотрела на него, точно впервые увидела. Теперь она знала, чьими руками он построен, чьи плечи таскали его по брёвнышку. И знала также, что она скажет Нисе. Она ей припомнит «зелёный бор». Это уж точно!
Вскоре после каникул в школу пришёл Яша. У окна долго разговаривал с Марией Александровной, та внимательно слушала его и согласно кивала головой. Потом первый и второй классы отпустили домой, а третий и четвёртый собрали вместе. Притихшие ребята недоуменно таращили глаза на Яшу, не понимая: что от них хотят? Яша, одетый в чистую косоворотку, в отглаженном пиджачке, казался праздничным. Он встал за стол, где обычно сидела учительница, разложил перед собой тетрадочку и что-то стал в ней помечать.
Учительницы Мария Александровна и Ольга Сергеевна отошли к окну и, миротворно сложив руки на груди, сели на стулья, притихшие, как школьницы. Яша чувствовал себя явно не в своей тарелке: застенчиво улыбался, переминался с ноги на ногу, не зная, с чего начать. Наконец овладев собою, осторожно начал говорить:
— Ребята, вот какое дело: в городах уже давно существуют пионерские отряды. Мы, комсомольцы, решили, что и нам надо в нашей школе создать такой отряд. Кто такие пионеры и зачем нужны пионерские отряды, я вам сейчас подробно расскажу.
У Аринки от услышанных слов приоткрылся рот, она впилась в Яшу взором, боясь проронить хоть одно слово. А Яша всё говорил и говорил...
В её пылком воображении ясно нарисовался образ пионера. О, это был герой: если надо, он не задумываясь бросится в холодную воду, вскочит в горящую избу, а если будет очень надо, то и умрёт, но тихо, без жалоб и крика. Господи, да что ж это такое? Расчувствовавшись, Аринка не могла спокойно сидеть, она ёрзала по парте и без конца вздыхала. Её душа была полна смятения.
— Мы строим новую жизнь, — говорил Яша, — а в новой жизни нужны новые люди, смелые, честные, отважные! Сознательные строители социализма. Пионер — это тот человек, который идёт впереди...
И слова-то какие выкопал, где он только такие взял? Недаром допоздна всё газеты читал.
— Так вот, пионеры — это наши помощники. Быть пионером почётно, и звание это надо доказывать делом, своими поступками.
Яша замолчал. Воровато покосился на тетрадочку: всё ли сказал? Кажется, всё.
— Ну а теперь, ребята, — сказал он, весело потирая руки, — кто же из вас захотел стать пионером? Прошу поднимать руки, не все сразу, по очереди. Каждого по-товарищески обсудим, достоин он быть пионером или нет.
Яша сел, торопливо вырвал лист бумаги из своей тетрадочки, приготовился записывать. Поднял голову. Но что это? Ни одной поднятой руки. Он растерянно-недоуменным взглядом смотрел на ребят. Ему казалось, после его речи лес рук вскинется над ребячьими головами. И вдруг, на тебе! Все сидели притихшие, отчуждённые, словно это и не к ним относилось.
— Вот те раз! — обиженно сказал Яша. — А я-то думал, что вы все захотите стать пионерами, передовыми, ведь слово «пионер» и означает «первый, идущий впереди». Ведь вам строить социализм. Эх вы!
Лицо Яши погасло, выразило усталое разочарование. «Не то, не так я говорил, они ровным счётом ничего не поняли», — с досадой подумал он.
Создать пионерский отряд комсомольцы поручили Яше, как самому молодому, чтоб потом он стал вожатым. Яша много дней готовился, прочёл массу газет, журналов, всё обдумал, как и что будет говорить, чтоб было убедительно, понятно и зажгло бы ребят. И вдруг провал. Что он скажет своим ребятам? С первым же поручением не смог справиться.
«Глупые они, ещё ничего не понимают». Обескураженный, Яша не знал, что и делать. Он озабоченно шарил глазами по их лицам, ища своего спасителя: кто же положит начало? Но ребята, встретив его взгляд, смущённо опускали головы. На выручку пришла Мария Александровна:
— Подождите, Яша, дайте им подумать. Собраться с мыслями, нельзя же так с бухты-барахты. Это хорошо, что они думают, значит, серьёзно относятся к этому важному шагу в их жизни. А может быть, вам это не понятно, ребята, то спросите, вам ещё раз Яша объяснит. Ну чего носы повесили? Веселее смотрите!
Ребята зашушукались, завертелись, подталкивая друг друга.
— Ты что, Сорокина, кажется, хочешь что-то спросить? Спроси.
Сорокина стремительно вскочила, тревожно захлопала глазами:
— А пионеру в церковь ходить нельзя, что ли? А как же бог? Он накажет.
Яша поднялся и резко, с раздражением сказал:
— Какой бог? Нет бога! Пионер должен бороться с религиозным дурманом. Религия — утешение для слабых, а пионер должен быть сильным. Понятно?
Класс напряжённо и тяжело молчал, словно чувствуя себя виноватым в чём-то.
Яша расстегнул пиджак, ему стало жарко.
— Ну, кто ещё что хочет спросить? Валяйте! — с нетерпением и досадой сказал он. «Ну и заданьице мне дали ребята, век буду помнить. Лучше бы пошёл в лес на заготовку дров для избы-читальни, чем с этими олухами царя небесного такое дело проворачивать», — с горечью подумал он.
Аринка сидела как на углях, её так и подмывало поднять руку и сказать: «Запишите меня, я хочу стать пионеркой». Да где там! Слишком много грехов она чувствовала за собою. Пионер не врёт. А она? Просто не могла дня прожить без вранья. Пионер не ворует. А она? В чужие огороды кто заглядывает? Да что там говорить, не для неё это, не для неё. Она просто не имеет права быть пионеркой. Пыл её погас, она удручённо наклонила голову и сидела, точно придавленная тяжёлым камнем. «Вот если бы сейчас случилось что-нибудь такое: ну, к примеру, потолок бы рухнул», — мечтательно раздумывала она. И она увидела бы, как прогибаются балки, тут она первая вскочила бы на парту, упёрлась руками и всем телом что есть силы стала бы придерживать балку, и крикнула бы тогда Аринка всем: «Уходите скорее, а то вас всех придавит, уходите, я выдержу!» Вот тогда бы Яша сказал: «Ты, Аринка, настоящий герой, ты можешь быть пионеркой».
