KnigaRead.com/

Анна Бодрова - Аринкино утро

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Анна Бодрова, "Аринкино утро" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Но вот в один из вечеров ребятня с палочками в руках помчалась по деревне. Тук-тук в окно. «Что надо?» — спрашивают. «Идите в избу-читальню радио слушать». — «Кого слушать? Какого Родиона?» Так ничего и не поняв, безропотно шли в избу-читальню — раз приглашают, значит, надо идти.

— Захар, ты не знаешь, зачем нас кличут?

— Дык ребята сказывали — Родиона слушать. Из города кто приехавши.

— Гляди-ко, а я понял: «Рады вас слушать». Иду и думаю: чао меня слухать, чао я буду им брехать, ума не приложу.

— Ладно, придём, узнаем, кто кого будет слухать.

Народу собралось порядком, скамейки все заняты. Некоторые сели прямо на полу, приткнувшись спиной к стене.

В углу на столе, на котором обычно сидел избач, стоял маленький ящик, похожий на ларчик. Сверху в ряд опрокинутые стаканчики, а в каждом стаканчике внутри светился, как светлячок, огонёк. Собравшиеся с любопытством и интересом уставились на этот загадочный ларчик. Что бы это могло быть? Все терялись в догадках. Покрутившись вокруг стола, что-то потрогав в ларчике, молодой парнишка из города, быстроглазый, с нежным, как у девушки, лицом, обратился к присутствующим:

— Так вот, товарищи, то, что вы видите, называется РАДИО. Посредством его вы сейчас услышите голос Москвы.

Все замерли, боялись дышать, наступила такая тишина, словно погрузились все под воду. Парнишка стал вертеть какие-то катушки. И вдруг что-то завизжало, запищало, а потом, точно вырвавшись из тенёт, громко и отчётливо проговорил голос:

«Говорит Москва. Сейчас перед микрофоном выступит Надежда Константиновна Крупская...

Голос Крупской звучал приглушённо, с хрипотцой, но слышно было хорошо. Потом играла музыка и пели песни, да такие, что в деревне сроду таких песен не пели и не слыхали. Потом парнишка выключил радио и стал что-то показывать и объяснять избачу. Наверно, учил его, как обращаться с этой штукой. Все молчали и заворожённо смотрели на ларчик, полный таинственного значения. Никто не уходил. Не хотелось уходить, не узнав, что же это такое — радио, как можно услышать голос из Москвы в их деревне? Первым пришёл в себя дядя Филипп. Дотошный до всякого рода выдумок, он считался мастером на все руки. Часы починит любые и ходики с боем. Дома у него целая мастерская. Жена воду на коромысле не носит — крылья от ветра вращаются, черпают воду из колодца и по жёлобу подают прямо к крыльцу в кадки. Его голова не давала покоя рукам, он всё чего-то придумывал, мастерил.

Такая штука, как радио, сразила его наповал. Он стоял во весь свой могучий рост, с видом обиженного ребёнка, у которого отняли любимую игрушку. И, не тая своего удивления, тихо подошёл к заветному ларчику. Робко попросил разрешения посмотреть поближе. Дотошно рассматривал со всех сторон, явно что-то выискивая. Потом разогнулся, насмешливо и во всеуслышание объявил:

— Никого нет.

Парнишка рассмеялся:

— А вы что, хотели кого-то здесь видеть, кого-то найти?

— Дык отседова голос шёл. Не можно из Москвы голос услышать.

— Звуки летят по воздуху, как волны по воде, толкая друг друга, — говорил паренёк. — Антенна, та, что стоит на крыше, хватает эти звуковые волны и направляет к нам в приёмник, а здесь, соответственно, получается звук.

— Чудо, просто чудо, как это всё получается? — растерянно разводил руками улыбающийся дядя Филипп, явно скрывая, что ничего не понял.

— Значит, если я выйду щас на улицу и гаркну во всё горло, могёт меня Москва услышать? — спросил кто-то из парней.

— Нет, не только Москва, но вас и мама ваша не услышит. Вот если вы скажете в микрофон, такой аппарат есть, вот тогда вас и услышат. — Парнишка долго и терпеливо объяснял, но видел на лицах посоловевших и утомлённых людей полное недоумение.

— Дядя Филипп, вот бы ты такую штуку сообразил? А? Небось не могёшь? — поддел дядю Филиппа кто-то с ехидцей.

Тот не обиделся, ответил с разочарованной грустью в голосе:

— Если б поучёней был, может, и не такое чудо сотворил бы. Неуч я. А кто ж этакую штуку сообразил, наш русский или иноземец? — спросил он парнишку. И когда узнал, что Александр Попов является истинным изобретателем радио, был страшно горд и даже польщён.

— Я так и знал, я так и догадывался, что наш русский этакое чудо придумал. Ай да молодец Санька!

Не успели люди прийти в себя от такого чуда, как радио, комсомольцы придумали нечто новое: решили поставить спектакль. На дверях кооперации распласталась красочная афиша, гласившая, что в такой-то день и час в здании школы будет показан спектакль. Вход за деньги — двадцать копеек.

И вот в назначенный день, как только стало смеркаться, люди двинулись в школу. Шли молодые и старые, подростки и мелкота.

Бабка Пермешиха в громадных мужских валенках шлёпала позади девок и нещадно кляла себя:

— Они идут, ладно, их дело молодое, а вот зачем меня чёрт несёт на эту шпектаклю, ума не приложу? Сидела бы дома на печке, старая оглобля. Разгреби мя нечистая сила!

— Бабушка, хватит ругаться, ну что ты, право, — утихомиривала её внучка Фрося, оборачиваясь и ласково улыбаясь. — Ты что, не человек, что ли?

Бабка только рукой махнула, мол, ладно, сама знаю, кто я, но продолжала всю дорогу бурчать про себя.

В школе, в широком длинном коридоре (классы были закрыты) рядами стояли скамейки. Некоторые из них ещё были сырые, и от них пахло свежей сосной. Впереди на широких козлах возвышалась сцена, таинственно задёрнутая ситцевой занавеской. Там что-то передвигали, ставили, шептались. Со стороны улицы к коридору примыкали маленькие холодные сенцы, в них была устроена продажа билетов. За столом, при свете маленькой лампы, сидел Яша Жилин. Он продавал билеты. Костя Гром, закрывая своим громадным туловищем всю дверь, стоял на контроле.

Народу набралось столько, что Яшу вместе с его столом втиснули в самый угол. Дубовый стол, упёршись углами в стены, стоически выдерживал непривычный для него напор. Кассиром Яша был неопытным, всё боялся обсчитаться, деньги считал медленно, а люди напирали со всех сторон, их протянутые руки мельтешили у него перед носом. Он сердился и всё время кричал:

— Ну что вы за народ такой! Чего деньги суёте все разом, станьте в черёд. Всем отпущу билеты...

Костя предупреждающе поднял руку:

— Прошу во время спектакля соблюдать тишину. Не переговариваться. Я ещё хочу сказать, может быть, у кого из вас появится желание узнать, куда мы будем девать деньги, полученные за спектакль? Отвечу сразу: деньги нам нужны на реквизит для будущих спектаклей.

Никто не понял этого слова, но все оценили высокое его назначение.

— Ча-аво там о деньгах толковать.

— Велики деньги-то.

— Раз нужно, значит, нужно, — поддержали с места.

Наконец занавес открылся. Наступила тишина. Вытянув шеи, с напряжённым вниманием слушали и смотрели, что делается на сцене. Каждый забыл о том, что сидеть ему тесно и неудобно, что стоять и перекидывать тело с одной ноги на другую ещё хуже, что в задних рядах почти ничего не видно и не слышно. Никто не роптал, все были довольны.

Но вот во время действия произошло непредвиденное. Дед Гаврила сидел в первом ряду, совсем рядом со сценой. Его внук, Ефимка, играл главную роль в спектакле, и деду очень хотелось похвалиться своим Фимкой, он смотрел внимательно. Лицо его, заросшее густеной дремучей бородой и повисшими усами, было неподвижно. Только маленькие глазки, глубоко сидевшие под лохматыми бровями, выглядывали как мышата из копны сена. Они были живыми, по-молодому бойкими. И вот дед Гаврила усмотрел в спектакле что-то не совсем для его души приемлемое. Он заволновался, заёрзал на месте. Всё его громадное тело заколыхалось, словно горячие угли под него подложили. А когда по ходу действия в спектакле Ефимку стали избивать, дед не выдержал и взревел:

— Да што ш ты, Фимка, собачий сын, дозволяешь себя при всём народе по харе бить? Аль дед не учил тебя, как надобно сдачу давать?

Все зашикали, подскочил Костя, стал его урезонивать:

— Это же роль такая, дед Гаврила.

— Пошто такую роль брал? Нече такие роли брать, где тебя по мордам лупцуют. Нас, Мясоедовых, ещё в жизни никто не мордовал! А тут... — Дед опять выругался: — Опозорил, собачий сын! Вертайся домой, я те покажу роль...

Как ни пытался Костя утихомирить его, но дед заартачился и не захотел больше смотреть спектакль. С трудом пробиваясь сквозь плотно стоявших людей, он шёл и всё ругался. Страшный гнев, пламенем охвативший Гаврилу, сопровождал его всю дорогу. Когда же пришёл со спектакля дядя Ваня, отец Фимки, он коршуном налетел на деда:

— Ты што ш это, батя, опозорил своего внука на весь честной народ! Я сидел, не знал, куды глаза девать, лучше б мне провалиться сквозь землю!

— Не я — он нас опозорил, кошачий сын! — вскинулся дед. — По харе при всём народе дозволил себя лупцевать! Тьфу!..

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*