KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Детская литература » Детская проза » Альваро Юнке - Мужчины двенадцати лет

Альваро Юнке - Мужчины двенадцати лет

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Альваро Юнке, "Мужчины двенадцати лет" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

— Да, я знаю. Но я тогда так злился, что поверил, не подумавши.

— А помнишь, когда ты один на спортивной площадке сидел, а потом я пришел? Я на тебя посмотрел и хотел сказать: «Давай играть в мяч». Но так как ты не смотрел на меня…

— А я думал — скажет: «Давай играть», и я помирюсь, потому что я очень хотел помириться.

— И я тоже! Это всё мальчишки виноваты. Это они нас поссорили. Они хотели, чтобы мы подрались.

— Как бы не так! Нет уж… Ты послушай-ка, что мы сделаем…

И оба с таинственным видом, с блестящими глазами принялись договариваться, обсуждать, строить планы. И долго еще стояли они так на улице и с увлечением шептались, довольные друг другом и счастливые.

На следующее утро в классе они не обменялись ни единым словом. Кое-кто из учеников продолжал, как и прежде, ходить от одного противника к другому, кляузничая. Но на сей раз кляузникам не приходилось прибегать к вымыслу.

— Скажите Бальсе, что я ему одним ударом все кишки выпущу.

Немедленно ползло по всему классу:

— Марти говорит, что…

— Скажи Марти, что я говорю, чтобы он носилки с собой принес, потому что я его прямо в больницу отправлю.

Снова ползло по классу:

— Бальса говорит, что…

В двенадцать весь четвертый класс, прихватив также нескольких малышей из третьего и разделившись на две группы, последовал за противниками к месту дуэли.

Пришли на пустырь. Противники положили сумки на землю и засучили рукава. Все это не торопясь, с очень чинным видом. На лицах окружающих было написано взволнованное ожидание. Вокруг стояла тревожная тишина.

— Начнем? — спросил Марти.

— Начнем! — ответил Бальса.

И оба, обернувшись к зрителям, начали работать кулаками направо и налево. Круг прорвался. Ошеломленные зрители с минуту стояли неподвижно. Некоторые обратились в бегство. Остальные, опомнившись, принялись возвращать полученные удары. И несколько минут спустя Марти и Бальса яростно сражались, причем на каждого приходилось не меньше шести или семи врагов.

— Свисток!.. — крикнул один из мальчишек, оказавшихся неподалеку от калитки.

В конце улицы показалась фуражка полицейского.

Все бросились врассыпную…

У Марти был подбит глаз, расцарапан рот, порван воротник и потерян галстук. У Бальсы все еще текла кровь из носу, один рукав был в лохмотьях и один зуб шатался. Но оба друга шли весело и с воодушевлением обсуждали отдельные эпизоды битвы:

— Родригесу за то, что он сказал, что ты мне хвост прицепил, я руку до кости прокусил.

— А я надавал тумаков Сильветти за то, что он сегодня мне про тебя сплетничал, а тебе — про меня.

И друзья заливались звонким хохотом.

ТА-ТЕ-ТИ[6]

I

В тот самый момент, когда двери школы закрылись за ним, Валентин почувствовал, как глухой гнев затопил его сердце. Этот гнев усугублялся сознанием собственного бессилия, невозможностью выместить на ком-нибудь свою обиду. О, какая ненависть бушевала в его груди! Дома тоже его обуревала порой внезапная ярость, но ведь дома было на Ком ее выместить: на собаке, на девочке-служанке… А теперь не на кого было кричать и некого было бить… И вот он — в кабинете директора, высокого старика с бородой, внушающего ему страх. И он один. Отец только что вышел из комнаты вместе с директором и оставил его одного в этом здании с высокими стенами и огромными залами. Он был теперь «воспитанник» и должен был жить при школе.

Воспитанник! Сколько раз слышал он это слово из уст матери в те дни, когда особенно изводил ее своими капризами! Бедная мама! Он-то хорошо знал, что она только угрожает. Разве она согласилась бы расстаться со своим Валентином, со своим обожаемым шалуном!

Воспитанник! Что же это означает — быть воспитанником? И почему его так пугали этим? Скоро он все узнает, потому что теперь он, Валентин, мальчик, привыкший к полной свободе, к тому, что все его желания и капризы мгновенно исполняются, избалованный матерью так, как может быть избалован только единственный сын, он, которого мать даже в школу не пускала, чтобы не расставаться с ним ни на час, — теперь он воспитанник!

Бедная мама! Думая о ней, Валентин почувствовал, что слезы наполняют ему глаза и что он сейчас заплачет так же горько, как плакал несколько дней назад, когда ее, мертвую, увозили из дома. Каким пустым показался ему дом, когда они вернулись с кладбища! И как это мама, такая тихонькая, маленькая, болезненная, могла занимать столько места в доме?

Горячая капля обожгла ему руку. Валентин вскочил на ноги и тряхнул головой — он не хотел плакать здесь. Гордость заставила его подавить слезы. Он постарался не думать об этих грустных вещах. И перестал думать. Ведь он плакал не оттого, что его отдают в школу воспитанником, он плакал об умершей матери. Но если увидят его слезы, подумают… И он перестал плакать. Им руководила гордость, та же гордость, которая несколько минут назад помешала ему побежать за уходившим отцом, умолять, чтобы его не оставляли здесь одного, среди чужих людей, одного в этом огромном унылом доме, чтобы его не превращали в «воспитанника»!

Но… умолять! Он, Валентин, станет умолять! Напротив, он мрачно нахмурился и почти не ответил на ласковые слова отца, сказанные на прощание. Он не хотел покоряться этому властному человеку. В присутствии матери, такой доброй, Валентин чувствовал себя ребенком, маленьким ребенком, нуждающимся в теплоте и ласке; но в глазах отца, желчного, суховатого человека, ему хотелось быть взрослым и сильным. Все его тринадцать лет гордо выпрямлялись и вскидывали голову, чтобы открыто взглянуть в глаза отцу. И он станет умолять?!

Вошел директор, прервав размышления и колебания Валентина.

— Я говорил с вашим отцом, — сказал он. — Ничего особенно хорошего он мне, к сожалению, не сообщил. Он говорит, что вы капризный, избалованный мальчик. Плохо, плохо, дружок! В этом обычно виноваты матери: матери не умеют воспитывать детей. В Спарте…[7] Вы когда-нибудь слышали о Спарте?

Валентин отрицательно покачал головой: нет, он не слышал. Директор, улыбаясь, продолжал:

— Вот видите. В тринадцать лет — и не знаете, что такое Спарта: женщина это или государство! Но чему же вас тогда учили частные учителя, которых нанимала для вас ваша мать и которые ходили к вам на дом? — Последние слова директор произнес подчеркнуто вызывающе. — Какая ошибка!..

Он продолжал говорить еще что-то в этом же роде, но Валентин уже не слушал. Вызывающий тон директора оскорбил его, и вся его надменная, гордая душа встала на дыбы. И еще упрекает его мать за то, что она плохо его воспитала!.. О, какая ненависть бушевала в груди Валентина!

— Ну хорошо, дружок, пойдемте в класс, — сказал в заключение директор. — Вы очень отстали — ведь вы едва умеете делить однозначные числа. Вас надо бы определить во второй класс, но я вас приму в третий, чтобы вам не пришлось сгорать со стыда, сидя на уроках рядом с малышами… Идемте!

Валентин машинально последовал за ним, задыхаясь от обиды и гнева. Они вошли в класс. Директор стал что-то тихо говорить учителю. Наверно, подумал Валентин, он рассказывает учителю о нем — о том, какой он избалованный, наверно, велит быть с ним построже. И они думают побороть его таким способом? О, они увидят!.. Он дал себе клятву вести себя плохо, гораздо хуже, чем вел себя раньше, дома. Приняв это решение, он обвел взглядом класс, смело посмотрел и на учеников и на учителя. Он вошел сюда смущенный, но теперь вся его растерянность исчезла — он стоял перед всем классом, гордо выпрямившись, с вызовом глядя перед собой.

Директор снова обратился к нему:

— Ну, дружок, прощайте, ведите себя хорошо, учитесь прилежно.

Когда директор вышел, учитель спросил Валентина:

— Как ваше имя?

— Валентин Кабрера.

— Хорошо. Садитесь… Куда бы вас усадить?..

И учитель обвел взглядом класс, ища свободного места. С задней парты послышался тоненький голосок:

— Сеньор, здесь есть свободное место, здесь, около меня.

— Да, сядьте там, рядом с Минго.

Валентин оглянулся посмотреть, кто такой Минго. Привстав над партой, дружески подзывая Валентина рукой, ему улыбался маленький негр. Учитель легонько подталкивал Валентина, но тот остался стоять на месте. Маленький негр звал:

— Иди сюда, иди!

— Нет!

— Что? — спросил учитель, удивленный.

— Я не сяду рядом с негром!

— Немедленно сядьте! — закричал учитель, покраснев.

— Нет! — отвечал Валентин.

Он сопротивлялся так решительно, что пришлось позвать директора. Учитель и директор подтащили Валентина к парте, за которой сидел маленький негр, и почти насильно усадили рядом с ним.

— Вот видите? Его придется приручать! — сказал директор учителю. — Здесь нет мамы, которая бы его баловала. Здесь ему придется делать не то, что он хочет, а то, что ему велят… Вы слышали? — обратился он к Валентину.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*