Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фаунтлерой (пер. Демуровой)
— Дорогой, — отвечал он.
Легкая гримаса пробежала по лицу графа.
— Но ты с ней видишься чуть не каждый день, — возразил он. — Разве этого недостаточно?
— Я раньше видел ее все время, — произнес Фаунтлерой. — Когда я ложился спать, она меня целовала на ночь, а по утрам она всегда была рядом и можно было все-все ей рассказать, не откладывая.
С минуту старый граф и мальчик молча смотрели друг другу в глаза. Граф нахмурился.
— Ты никогда не забываешь о матери? — спросил он.
— Нет, — отвечал Фаунтлерой, — никогда. И она обо мне не забывает. И знаете, вас я тоже не забыл бы, если б жил не с вами. Я еще больше о вас бы думал.
— Клянусь честью, — вскричал граф, вглядываясь ему в лицо, — я тебе верю!
И снова, как прежде, когда Седрик говорил о матери, ревность кольнула графа, только на этот раз гораздо сильнее, потому что граф все больше привязывался к мальчику.
Впрочем, вскоре у него появились другие, более серьезные огорчения, настолько серьезные, что на время он почти забыл о своей ненависти к жене сына. Случилось это совсем неожиданно. Однажды вечером, незадолго до окончания работ в Эрлз-Корте, в замке давали званый обед. Такого праздника в Доринкорте не устраивали давно.
Незадолго до этого вечера графу нанесли визит сэр Гарри и леди Лорридейл, которая доводилась графу родной сестрой. Событие это вызвало необычайное волнение в деревне; колокольчик в лавке миссис Диббл звенел не умолкая, ибо всем в деревне было хорошо известно, что леди Лорридейл только раз после своего замужества навестила замок, и было это тридцать пять лет назад. Леди Лорридейл, красивая старая дама с седыми кудрями и розовыми щеками с ямочками, обладавшая золотым сердцем, никогда не одобряла брата и, будучи женщиной с характером и не боясь высказать свое мнение, после нескольких весьма бурных объяснений перестала с ним видеться.
За годы, прошедшие с их последней встречи, она слышала о нем мало хорошего. Она слышала, что он пренебрегал своей женой и что жена умерла; что он был равнодушен к сыновьям; и что два старших сына, слабохарактерные, порочные, неприглядные, не делали ему чести. Этих двух старших сыновей, Бевиса и Мориса, она никогда не видела; но однажды Лорридейл-Парк навестил красивый статный юноша лет восемнадцати, который сказал, что он ее племянник Седрик Эррол и заехал навестить ее, ибо хочет посмотреть на свою тетушку Констанцию, о которой ему говорила мать. Доброе сердце леди Лорридейл растаяло при виде юноши, она оставила его у себя на неделю, обласкала, не отпускала от себя ни на минуту и всячески им восхищалась. У него был такой добрый, веселый и легкий нрав, что, когда он уезжал, она сказала, что надеется видеться с ним часто. Однако больше она с ним никогда не увиделась: граф разгневался на него и запретил ему ездить в Лорридейл-Парк. Впрочем, леди Лорридейл всегда тепло о нем вспоминала и, хоть и опасалась, что он заключил опрометчивый брак в Америке, очень рассердилась, когда ей сообщили, что граф от него отрекся, и что никто не знает, как он живет и где. Позже до них дошел слух о его смерти, а потом Бевис убился, упав с лошади, а Морис умер в Риме от лихорадки, и вскоре после этого они прослышали о том, что американского внука собираются найти и привезти в Англию.
— Должно быть, и его испортят, как остальных, — сказала леди Лорридейл своему мужу. — Разве что мать у него добрая и с характером и сможет о нем позаботиться…
Когда же леди Лорридейл узнала, что Седрика разлучили с матерью, она не находила слов, чтобы выразить свое негодование.
— Нет, это просто стыд и срам! — заявила она. — Ты только подумай, забрать у матери малыша и отдать его в руки такого человека, как мой брат! Доринкорт будет с ним груб либо избалует его донельзя. Может быть, стоит ему написать…
— Нет, Констанция, не стоит, — отвечал сэр Гарри.
— Я так и думала, — согласилась она. — Я слишком хорошо знаю брата, но все это просто ужасно…
О маленьком лорде Фаунтлерое толковали не только бедняки, о нем говорили все. О его красоте, милом нраве, популярности и все возрастающем влиянии на графа ходило столько всевозможных слухов, что они дошли и до дворян из местных усадеб и других графств Англии. О нем беседовали на званых обедах — дамы жалели его юную мать и спрашивали, действительно ли он так красив, как говорят; а мужчины, знавшие графа и его привычки, от души смеялись над простодушием мальчика, поверившего в его доброту. Сэр Томас Эш из Эшейн-Холла, побывавший в Эрлсборо, встретил там графа с внуком, совершавших верховую прогулку; он остановился, чтобы поздороваться с графом и поздравить его с выздоровлением.
— И знаете, — рассказывал он позже об этом случае, — старый граф прямо-таки надулся от гордости — и не удивительно! Такого красивого и приятного мальчика, как его внук, я в жизни своей не видывал, клянусь честью! Прямой, как стрела, и в седле сидит замечательно!
Так мало-помалу слухи о мальчике дошли и до леди Лорридейл; она узнала и о Хиггинсе, и о хромом мальчике, и о лачугах в Эрлз-Корте, и о многом другом, и ей захотелось познакомиться с Седриком. Она принялась размышлять, как бы это устроить, — и тут, к крайнему ее изумлению, пришло письмо от графа с приглашением ей и ее мужу в Доринкорт.
— Невероятно! — воскликнула леди Лорридейл. — Я слышала, что мальчик творит чудеса, — теперь я начинаю в это верить. Говорят, что брат обожает мальчика и не отпускает его от себя. И так им гордится! По-моему, он хочет показать его нам!
Леди Лорридейл и сэр Гарри приехали в замок Доринкорт вечером и тотчас поднялись в свою комнату. Переодевшись к обеду, леди Лорридейл спустилась в гостиную, где она нашла графа. Высокий и внушительный, он стоял возле камина, а рядом с ним стоял мальчик в черном бархатном костюме с большим белым воротником из кружев, как на картинах Ван Дейка. Мальчик был совсем маленький — его круглое румяное лицо было таким милым, и он посмотрел на нее такими красивыми и честными карими глазами, что она чуть не вскрикнула от удивления и радости. Пожимая руку графа, она обратилась к нему по имени, чего не делала с детства.
— Как, Молино, — воскликнула она, — это и есть мальчик?
— Да, Констанция, — отвечал граф, — это он. Фаунтлерой, это твоя двоюродная бабушка, леди Констанция Лорридейл.
— Здравствуйте, бабушка, — произнес Фаунтлерой. Леди Лорридейл положила руку ему на плечо и, вглядевшись в обращенное к ней лицо, от души его поцеловала.
— Зови меня тетушкой Констанцией, — сказала она. — Я очень любила твоего бедного папу, а ты очень похож на него.
— Как мне приятно, что я на него похож, — признался Фаунтлерой, — ведь все его любили, совсем как Дорогая, ну просто все… — И, на миг запнувшись, он прибавил:
— …тетя Констанция.
Леди Лорридейл просияла. Она нагнулась и снова поцеловала его, и с этой минуты они стали друзьями.
— Что ж, Молино, — сказала она позже вполголоса графу, — лучшего трудно было и ожидать!
— Пожалуй, ты права, — сухо согласился граф. — Он славный мальчик. И мы с ним большие друзья. Он меня считает самым добрым и милым филантропом. И признаюсь тебе, Констанция, впрочем, ты все равно это сама увидишь, — что я привязался к нему, как последний глупец.
— А что думает о тебе его мать? — спросила со своей обычной прямотой леди Лорридейл.
— Я ее не спрашивал, — отвечал граф, нахмурясь.
— Знаешь, — сказала леди Лорридейл, — я буду с тобой откровенна, Молино, и скажу тебе прямо: я не одобряю твоего поведения и завтра же нанесу миссис Эррол визит; так что если ты хочешь со мной из-за этого поссориться, лучше скажи сразу. Судя по тому, что я слышала о миссис Эррол, мальчик всем ей обязан. Даже до нас дошли слухи о том, что твои арендаторы, из тех, что победнее, ее просто обожают.
— Это они его обожают, — кивнул граф в сторону Фаунтлероя. — Что до миссис Эррол, то она, как ты увидишь, очень недурна собой. Я весьма признателен ей за то, что мальчик похож на нее. Можешь посетить ее, если желаешь. Я хочу только одного — чтобы она оставалась в Корт-Лодже, а ты не просила меня нанести ей визит.
И он снова нахмурился.
— И все-таки у него уже нет прежней ненависти к ней, — сказала позже леди Лорридейл сэру Гарри. — Это мне ясно. Он очень переменился, и знаешь, Гарри, хотя это и может показаться невероятным, но я полагаю, что он постепенно становится человеком — и все благодаря привязанности к этому невинному ребенку. Да и мальчик к нему тоже привязался — достаточно посмотреть, как он стоит, прислонясь к его креслу или коленям. Родные сыновья моего брата скорее прислонились бы к тигру!
На следующий же день леди Лорридейл поехала с визитом к миссис Эррол. Вернувшись, она сказала брату:
— Молино, такой прелестной женщины я в жизни не видела! Голос у нее как серебряный колокольчик! Ты должен ee благодарить за то, что она так хорошо воспитала мальчика. Он ей обязан не только красотой! Ты совершаешь большую ошибку, не предлагая ей переехать в замок, где бы она могла и тобой заняться. Я приглашу ее в Лорридейл.
