Лев Рубинштейн - Честный Эйб
Внизу были нарисованы три креста и череп.
— Мы не для того пришли в Канзас, чтоб кланяться разбойникам, — сказал хозяин. — Через трое суток мы им покажем, кому принадлежит земля в Канзасе.
В тот вечер караулов было меньше. Младший сын хозяина дежурил за воротами, а племянница сидела на крыше. Сэм лежал в сарае на деревянной кровати (он постоянно спал в сарае), а негры чистили свои пистолеты, сидя на корточках возле фонаря, поставленного прямо на пол. Тусклый свет фонаря играл бликами на потном лбу Работяги Дика.
— Могу вам сказать, ребята, — говорил Сэм, — что за эти девять лет я прошёл через семь штатов. Работал я и помощником машиниста на пароходе, и плотовщиком на Миссисипи, и кондуктором на железной дороге, и печатником в типографии, и зазывалой на ярмарке. И везде меня выслеживали агенты Корни Вандербильта. И я бежал всё дальше и дальше.
— И вы нашли справедливость? — спросил Эл.
Сэм Грегори вздохнул.
— С тех пор как я поступил мальчиком на «Чертополох», друг мой Кимбс, справедливости я в этой стране не видал.
— Гм, я тоже, — подтвердил Эл.
— Говорят, справедливость есть в Калифорнии, — подал голос Работяга Дик, — только для белых. А чёрным справедливость и там не полагается.
— Думаю, что и в Калифорнии её нет, — сказал Сэм.
— Ох, масса Сэм, я плохо разбираюсь в политике, — грустно проговорил Работяга, — но я хотел бы, чтобы кто-нибудь из образованных людей сказал мне, есть ли в Штатах такое место, где чёрным хорошо?
— Такого места нет, — отозвался Эл.
— В Миссури мне говорили, что в Канзасе меня не выдадут. Но я вижу, что здесь ничем не лучше, чем в Миссури…
— Это потому, что южане хотят силой захватить Канзас и сделать его рабовладельческим штатом. Понятно?
Работяга помолчал несколько минут.
— Помилуй господи! — сказал он. — Если б я так хорошо разбирался в политике, как вы, масса Сэм, я подался бы в другую сторону. А что мне сейчас делать?
— По-моему, надеяться на свой пистолет, — рассеянно отвечал Сэм. — Ребята, что это такое?
Снаружи донёсся отдалённый вой, похожий на плач ребёнка.
— Это степной волк — койот, — сказал Сэм.
— Вы уверены, масса Сэм? — произнёс Эл, поднимаясь с места. — Никогда не видал волков, и мне интересно на них поглядеть.
Эл вышел из сарая, и через минуту послышался его пронзительный крик:
— Степь горит!
Головорезы из Датч-Генри умело воспользовались ветром и подожгли сухой ковыль с трёх сторон так, что широкая полоса огня подковкой струилась прямо к ферме Таунсендов. Сэм чихнул от дыма и произнёс спокойно:
— Я чувствовал, что трое суток им не выдержать.
По степи извивались клубками оранжевые змейки. Они кишели, как живые гады, переплетаясь, подскакивая, и суетливо подбирались к ферме. Небо было дымное, словно охваченное вихрем сверкающей пыли. Земля трескалась и палила жаром. Дым ел глаза.
— Все по местам! — кричал старик Таунсенд. — Трое на крышу! Женщины, несите вёдра!
В эту минуту беспорядочно защёлкали выстрелы и зазвенели стёкла. Ферму обстреливали с севера, запада и юга. Вперемежку со стрельбой слышалось дикое завывание, похожее на волчий вой. Один из сыновей Таунсенда выронил ружьё и повалился на землю.
Сэм и оба негра отстреливались у ворот. Но противников почти не было видно за стеной дыма. Только когда загорелся высокий, сплошной забор, в дыму замелькали какие-то перебегающие тени. Сэм свалил двоих, но ворота начали угрожающе трещать и наконец рухнули в облаке искр. Тени в широкополых шляпах заметались во дворе. Завизжали женщины. Головорезы капитана Хэйса подкрались к ферме со стороны реки, где ещё не было пожара. Работяга Дик разрядил свой пистолет и замахал топором.
— Масса Сэм! — кричал он. — Пробивайтесь к сараю, там…
Хлопнул выстрел. Работяга ухватился обеими руками за живот и сел на землю. Какой-то маленький юркий человечек вытащил из-за пояса охотничий нож и всадил ему в спину.
Через минуту на шею Сэма упал аркан и с силой потащил его со двора фермы. Сэм ударился головой о столб ворот и потерял сознание.
Сэма привёл в себя свежий ветерок. Он пошевелился и почувствовал тугие путы на руках и ногах. Он был привязан к дереву верёвками.
Вдали горел костёр, и пьяные голоса нестройно пели песню про прекрасную Джолли Рэй. От остатков фермы «Текучая Вода» тянуло гарью.
Сэм глубоко втянул в себя воздух. Всё было ясно — господа из Датч-Генри долго церемониться с ним не будут.
Он попытался избавиться от верёвок. Они были искусно скручены и завязаны. Малейшее движение причиняло невыносимую боль. На помощь рассчитывать не приходилось.
От костра отделилась тощая, сухопарая фигура в кожаной куртке, штанах из оленьей кожи и высоких болотных сапогах. За поясом у этого человека торчали два шестизарядных револьвера, а в руке была плётка. Он подошёл к Сэму и несколько минут молча рассматривал его лицо.
— Где ещё один чёрный? — спросил он.
Сэм не отвечал.
— Послушай ты, вонючий социалист! Отвечай, а то тебе придётся умереть в мучениях.
— Не знаю, — сказал Сэм. — Где старик и его сыновья?
Человек с плёткой усмехнулся, снял шляпу и набожно посмотрел на небо. Сэм понял — все убиты. Жив, вероятно, один Эл Кимбс, но он исчез.
— Негодяи! — сказал он и получил удар плёткой по лицу.
Сэм почувствовал прилив ярости. Он заметался, верёвки заскрипели.
— Смотри, свалишь дерево, — насмешливо проговорил победитель.
— Вы меня расстреляете? — спросил Сэм.
— Нет. Мы люди верующие и не любим проливать кровь понапрасну. Мы тебя повесим на этом самом дереве.
Человек с плёткой был в хорошем настроении. Он радостно подмигнул Сэму, осклабился и ушёл, напевая: «О тебе пою я песнь мою, о любезная Джолли Рэй…»
— Итак, механик Сэм Грегори закончит свою жизнь на дереве, среди канзасской прерии, — процедил сквозь зубы Сэм. — Неужели нет на свете справедливости?
И он вцепился зубами в ближайшую верёвку — напрасный труд, потому что это были прочные верёвки корабельного образца. Их можно было разве что распилить пилой.
Часы шли за часами. Несколько пьяных у костра легли на погоревший ковыль и заснули. Один продолжал мурлыкать, качаясь из стороны в сторону.
«Их здесь семь человек, — соображал Сэм, — остальные, вероятно, отправились в Датч-Генри делить добычу. Но к утру все будут здесь. Попытаюсь сделать что-нибудь в последнюю минуту. Если б удалось вытащить у этого молодца хотя бы один револьвер… зачем ему два?»
Кругом была тишина. И в этой неподвижной тишине Сэм услышал едва различимый звук — шорох, как будто змея ползла по золе. Через минуту знакомый голос прошептал ему на ухо:
— Масса Сэм, не шевелитесь. Это я, Эл. Я здесь не один.
Затем заскрипел нож. Чья-то рука резала верёвки.
Певец у костра приподнялся. Петля длинного аркана просвистела над ним, охватила его за плечи и свалила на землю. Он зарычал и забился. Его товарищи подскочили, словно укушенные скорпионом, но их крики заглушил гром залпа. Один упал лицом в костёр, остальные распластались кругом.
— Не задерживайтесь, ребята! — скомандовал кто-то за спиной Сэма. — Рубите верёвки и бегите с механиком к лошадям. Эти молодцы будут здесь через полчаса.
— Кто вы? — спросил Сэм, устало потягиваясь.
— Мы люди Джона Брауна.
На поляне среди высоких деревьев горел большой костёр. Над ним висел котёл. Женщина с загорелым лицом собирала в кустах ягоды. Несколько человек лежали на одеялах, расстеленных на траве. К деревьям были прислонены ружья и сабли.
— Таунсенд был честный человек, — сказал Браун, поворачивая над огнём большой кусок свинины, — но он не умел сражаться. Большинство свободных поселенцев не умеет воевать, особенно в городах. Они думают, что это не война… и называют меня убийцей!
— А вы думаете, что это война, капитан? — спросил Сэм.
— Я думаю даже, что это священная война, — отвечал Браун.
У этого знаменитого человека были резкие черты лица, широкие плечи, энергичные движения. Вряд ли он был физически силён, но в нём словно дремала глубокая внутренняя сила. Взгляд его ясных серых глаз приковывал, а негромкий голос как будто зачаровывал слушателя. Даже враги почтительно умолкали в его присутствии.
На нём были грубые парусиновые брюки, заправленные в тяжёлые ковбойские сапоги с длинными шпорами. Бумажная рубашка была расстёгнута у воротника, рукава засучены до локтей.
— Миссурийцы просто волки, — продолжал Браун. — Рабство ожесточило и притупило их. Человеческая жизнь у них стоит грош. Однако и свободные северяне здесь далеко не все одинаковы. Нужны мужество и решительность, а это редкость в нашей стране.
— Капитан Браун, — сказал Сэм, — неужели вы думаете, что в Америке нет мужественных людей?
