Юрий Сальников - Шестиклассники
— А после пятого урока, — завершила она, — прошу не расходиться.
Ребята поняли, что разговор о Лядове будет продолжен после уроков, на классном часе. Естественно, что в течение всего дня не прекращались горячие споры. На большой перемене шестиклассники видели, как Лядов и Галкин долго говорили между собой. Кое-кто попытался ещё выспрашивать Галкина, почему он решил взять на себя лядовскую вину, но Галкин всех отогнал:
— Моё дело!
— Глубокая тайна! — насмешливо проговорил Гроховский, вспомнив, должно быть, слова Таисии Николаевны.
— Смотри, как бы я твои тайны не раскрыл! — пригрозил Лёня и повернулся к Зайцеву:
— Дай мне тетрадь по алгебре до завтра. Хочу переписать, что в классе делали, а то у меня вот… — Он с усмешкой взмахнул почти чистой тетрадкой. — Не заведена ещё.
— Возьми, — протянул Эдик. — Только не задерживай.
— Сказал, до завтра!
Аня подумала, что, может быть, у Галкина нет какой-нибудь и другой тетради, и предложила:
— По геометрии надо?
Но он обрезал:
— А ты не подлизывайся! Я ещё за старое тебе наподдать могу!
Аня вспыхнула. Да сколько же времени будет она расплачиваться за то, в чем совершенно не виновата? Из-за какого-то нелепого недоразумения Галкин до сих пор не желает с ней даже разговаривать!
— Вот и не за что поддавать! — воскликнула она. — Если хочешь знать — я на тебя никогда и не ябедничала!
Он недоверчиво покосился:
— А кто же?
— Это другой вопрос! Только не я. Я, если понадобится, по закоулкам скрываться не буду, а приду к вам прямо и всё твоей матери выскажу!
— Ну, ну, — предостерег Галкин, видно опасаясь, как бы она в самом деле не надумала прийти к ним и всё высказать. И, помолчав, добавил: — Ладно уж, не бойся, не наподдам.
— А я и не боюсь! — ответила Аня.
Он ещё раз покосился, но уже не сердито, а с добродушным любопытством:
— Ишь ты, какая храбрая!
Глава 18. Кто виноват?
Едва прозвенел звонок на шестой урок, ребята расселись на своих местах, ожидая Таисию Николаевну. Они были уверены, что классная руководительница продолжит разговор о происшествии на ботанике.
Действительно, она начала с вопроса о голубе.
Она пришла в класс вместе с Володей. Вожатый сел на последнюю парту, а учительница встала у столика, вынула из портфеля тетрадку с коричневыми корочками и спросила:
— Ну-с, кого же нам все-таки винить за сегодняшний случай на ботанике? Кто в конце концов виноват?
Выражая общее мнение, негромко ответил Зайцев:
— Лядов виноват.
— Лядов, — повторила учительница.
— Ну да! Он принёс голубя, — осмелев, погромче сказал Зайцев.
— И всегда шумит на уроках, — добавила Ляля Комарова.
— И убегал сколько раз!
— Так, — ответила Таисия Николаевна. — Значит, судя по вашим репликам, вам не нравится, как Лядов ведет себя?
— А что хорошего? — послышались голоса. — Ясно!
— Почему же вы не спросите, как он додумался сделать то, что сделал сегодня?
— Да разве скажет!
— А вы попробуйте!
— Говори, Лядов! — через весь класс крикнул Кузеванов.
— Встань хоть! Тебя спрашивают! — опять раздались голоса.
Лядов лениво встал.
— Что говорить-то?
И отвернулся к окну.
— Сюда гляди, сюда — потребовала Ляля Комарова. — Сумел сделать, умей и отвечать!
— Вот ещё пристали! — усмехнулся Лядов.
— Пристали? — подскочила Ляля. — Да он издевается, Таисия Николаевна! Его как человека просят…
Со всех сторон прорвалось возмущение:
— Не понимает он по-человечески!
— Всем учителям грубит…
— И девочек за косы…
— Распоясался! Давно приструнить пора!
Нахохлившись, Лядов оглядел разбушевавшийся класс. Он ещё пытался делать вид, будто ребячий напор его мало волнует, но узкие глазки забегали растерянно и ядовитая усмешка сменилась жалкой гримасой. Всегда самоуверенно-наглый, он теперь показался Ане испуганным и бессильным повредить классу. Должно быть, эту силу перед Лядовым почувствовали многие, потому что, постепенно успокаиваясь, продолжали строго глядеть на него, и он стоял перед всеми словно обезоруженный.
А учительница, помолчав, спросила:
— Видишь, Лядов? Такой, как сейчас, ты ни у кого сочувствия не вызываешь!
Раздался чей-то голос:
— Пусть всё-таки скажет, почему голубя притащил?
— А я хотела бы, — заметила Таисия Николаевна, — задать теперь этот вопрос всем!
— Да откуда мы знаем? — удивились ребята. — Мало ли для чего понадобился ему голубь!
— Дело не в голубе, — возразила Таисия Николаевна.
И заговорила о том, что Лядов с одинаковым успехом мог принести в класс любую птицу, любого зверя. Он решился на такой поступок потому, что жить в классе ему очень привольно. Вот сейчас впервые ребята потребовали от него отчёта («Да и то по моей указке», — добавила Таисия Николаевна), а до сих пор он вообще творил всё, что хотел, и никто ему ничего не говорил, все мирились с его поведением, и он привык быть безнаказанным. Разве сегодняшний случай на ботанике исключение?
Аня сидела, не шевелясь, не глядя на учительницу. Было стыдно смотреть на Таисию Николаевну. Ведь в самом деле, сегодняшний случай на ботанике совсем не исключение. Конечно, не каждый день порхает по классу живой голубь. Но разве лучше, когда поминутно взлетают бумажные?
— А как вы учитесь? — продолжала Таисия Николаевна. — Я подвела итог вашей успеваемости за две недели и ужаснулась: в классе восемнадцать двоечников!
Аня тоже ужаснулась: восемнадцать!
Почти каждый день на уроках то один, то другой ученик получал плохую отметку. Но в общей массе отметок, где были и четверки и пятерки, двойки не казались такими страшными. И вдруг — восемнадцать неуспевающих! Это из тридцати-то семи человек! Другими словами, каждый второй ученик — двоечник. Хоть по одной двойке, да имеет! А есть ещё и такие, например Галкин или опять же этот Лядов, у которых и по две двойки!
— Это сплошной позор! — потрясла Таисия Николаевна коричневой тетрадкой, и белые странички зашелестели, словно тоже укоряюще зашептали: «Позор! Позор!» — Не знаю, как и разговаривать теперь с вашими родителями. Решила созвать родительское собрание, но ведь с такими показателями только краснеть за вас!
— И особенно за пионеров! — воскликнул Володя.
Он поднялся с последней парты, прошёл к преподавательскому столику и тоже начал говорить, заявив, что крайне удивлён, почему шестиклассники не ладят с Варварой Самсоновной.
— Не понимаю! У нас она одна из лучших преподавателей, а вы… Лучше бы не шумели на уроках попусту, а узнали как следует, что за человек. Не младенцы, могли бы до этого додуматься и сами. А теперь, как видно придётся мне знакомить вас с Варварой Самсоновной…
Аня не поняла, как можно знакомить их с учительницей, которую они знают второй год. Но Володя уже сел на место, и снова заговорила Таисия Николаевна:
— Мы затеяли с вами много хороших дел, но всему грош цена, если забывать о главном. Звеньям-то надо заботиться об учебе!
— А Лядов не пионер! — выкрикнул Шереметьев.
— Ну так возьми его в свое звено!
— Из-за него первого места никогда не завоюешь!
— Вот как ты рассуждаешь! — подхватила учительница, повернувшись к Диме. — А что, если и я приду к директору и скажу: «Хочу занять первое место с шестым «Б» по школе, только без отстающих — с ними не завоюешь!» Думаю, директор спросит: «А вы, Таисия Николаевна, попробовали сделать класс хорошим с этими учениками?» Что я отвечу? Пусть, мол, с теми, кто похуже, другие возятся? Один наш ученик так и сказал: «Возятся!» А ведь это не по-товарищески! И коллектив существует не только для развлечений. Вот и давайте вместе решать, чтоб в нашем классе не повторялись истории вроде сегодняшней на ботанике. Кто хочет взять слово?
Вот как повернула Таисия Николаевна! Ребята ждали разговора о Лядове, приготовились слушать, как учительница будет его распекать, а стали обсуждать свои классные дела и советоваться, как поскорее избавиться от всего плохого. И Ляля Комарова согласилась, чтобы Лядова прикрепили к её звену, а Кузеванов пообещал срочно написать заметку в стенгазету о планах отряда, и кто-то предложил исправить до родительского собрания все двойки.
— Ну, все не все, — заметила Таисия Николаевна, — а частично могли бы. Я знаю, многих из вас эти двойки мучают и вы готовы стараться.
Аня взглянула на Галкина: «Он старается». Ей почему-то показалось, что Таисия Николаевна намекнула именно на него. А когда руководительница потребовала вынуть дневники и записать в них о родительском собрании и Лёня тоже тщательно записал продиктованный Таисией Николаевной текст, Аня снова подумала: «Да, он старается!» И ей захотелось поговорить с Галкиным откровенно, чтоб он на неё больше не сердился, расспросить, не нужна ли ему всё-таки какая-нибудь тетрадь, помочь ему поскорее избавиться от двоек. Поэтому сразу, как только Таисия Николаевна объявила, что можно идти, Аня крикнула:
