Вера Морозова - Мастерская пряток
Мария Петровна хмурилась и беспокоилась. Почему с такой тщательностью ведут обыск? Неужто о транспорте полиция разнюхала?! У офицера злое, хищное лицо, словно идет по следу. Березовый кругляк подкатился к ее ногам. Беда-то какая! Здесь секрет! Мария Петровна почувствовала, как бешено заколотилось сердце. Но лицо оставалось невозмутимым, не сделала ни единого жеста, который бы выдал ее волнение, не бросила неосторожного взгляда. Потом тихонько вздохнула — слава богу, на кругляк не обратили внимания.
И опять в чулане возня. Дворник принес преогромные, как показалось Марии Петровне, крючья. Значит, половицы будут поднимать. Под половицами, которые тщательно уложил ее товарищ, в клеенку запрятаны последние номера газеты «Искра». Листики небольшого формата напечатаны на тонкой бумаге, а силу имеют огромную. Газету засунули в клеенку, сверток запрятали глубоко и припорошили землей со щепой, словно лежал здесь сто лет. Конспирация! Законы ее Мария Петровна хорошо изучила. К счастью, на этот раз ничего не обнаружили. Вот и офицер вышел из чулана, и Сидоров, который, как злой дух, всю ночь маячил перед глазами, отряхивал землю с колен.
— Марфуша, попросите Степана уложить дрова… На такой беспорядок и смотреть неприятно… — Мария Петровна зевнула, прикрывая рот ладошкой. Она устала от напряжения, устала от ожидания беды и волнений.
— Хорошо, барыня! — ответила Марфуша и удивилась: барыня никогда в такие мелочи не вмешивалась, но возражать не стала. Значит, есть какой-то умысел в ее словах.
Марфуша подняла глаза и ахнула — ночь прошла. В окна пробирался рассвет, и первые робкие солнечные лучи золотили стены кухни.
— Пора, господа хорошие, и честь знать. Нужно самовар ставить и барина в управу провожать! — Марфуша стала кочергой выгребать золу из печки, стараясь, чтобы пыль попала на бесстыжего Сидорова. «Словно кот по ночам ползает по подполу — нехороший человек-то какой!»
Офицер нахлобучил на голову фуражку. Подошел к зеркалу, висевшему в круглой раме в прихожей, и поглядел на себя. Наклеил на губы улыбочку и сказал сладким голосом Марии Петровне:
— Все закончилось вполне благополучно — душевно рад! Честь имею! — Он приложил руку в перчатке к козырьку фуражки. — Разрешите откланяться.
Сидоров недовольно хмыкнул, потуже застегнул широкий ремень, оглянулся кругом и, перешагивая через дрова, направился к двери.
За ним потянулись и другие жандармы. Шествие замыкал дворник Степан. Он виновато растопыривал руки и старался поймать взгляд Марфуши.
— Значит, все раскидали, разбросали — и до свиданья! — Марфуша с трудом подавила гнев. — Нет уж, помогите дрова собрать…
— Успокойтесь, Марфуша! — Мария Петровна зло прищурила глаза. — При существующих порядках расстаемся с господином ротмистром ненадолго… Я вам уже советовала попросить Степана помочь…
— Квартиру разворошили, словно муравейник в лесу! — Марфуша с сердцем громыхнула кочергой и направилась к двери, чтобы закрыть за непрошеными гостями. — Степан, приходи через часок…
Мария Петровна извинений офицера не приняла и ушла в детскую, не ответив на его поклон.
ДВОРНИК СТЕПАН И МЕШОК
Осень стояла холодная. Утрами моросили дожди, вода с шумом стекала по водостокам, унося опавший лист. С деревьев падали капли дождя и повисали на острых листьях. Трава, омытая дождем, казалась ярко-зеленой, словно весной. По дорожкам прыгали воробьи, важно разгуливали вороны.
Мария Петровна собрала девочек и, по совету Василия Семеновича, весьма довольного, что этот день она проведет в семье отправилась гулять в городской парк.
Марфуша сокрушенно качала головой — все не как у людей. В хорошую погоду она шастает по городу, а в дождь ведет девочек гулять. Правда, она вырядила их в калоши и теплые шарфики, не слушая уговоров Марии Петровны. Не дай бог заболеют, кому ухаживать? Вот то-то и дело… Василий Семенович в таких делах не советчик, сам хворый и с дивана не слезает. В его болезни она винила Марию Петровну и книги. С Марией Петровной поделать ничего невозможно… Что касается книг, то книги Василию Семеновичу давным-давно пора бросать… Есть служба, и хватит. Дома читать книги ни к чему. От них, проклятых, не только глаза болят — стекла у очков такие толстенные, — но и чахотка… Все зло в книгах, за которые не просто ругают, но и ссылают на каторгу в рудники. При мысли, что тихого и скромного Василия Семеновича, который мухи не обидел и вечно лежит с компрессами на груди, когда Мария Петровна бегает по городу, могут заковать в кандалы, — сердце Марфуши разрывалось от горя. Она ненавидела книги, считала, что от них все зло.
Книги заполняли кабинет и вытесняли хозяина. Все стены в книжных шкафах. На стены между шкафами дворник понабивал доски, и на них расставили эти проклятущие книги. На письменном столе — книги! На этажерке, которая крутилась во все стороны, что очень забавляло Марфушу, книги. Цветок герани, она его водрузила на верхушку этажерки, слетел в первый же день, и Василий Семенович очень сетовал, что вода с разбитого горшка забрызгала ценнейшие книги. Так и сказал: ценнейшие! Марфуша была оскорблена в лучших чувствах и в душе называла барина бесчувственным истуканом — словами, которые она услышала от Марии Петровны, очень ей понравившимися. А газеты?! Да, это бич квартиры… Газеты лежали на диване, на тумбочке, на двух подоконниках и даже в углу. Газеты, расчерченные синими и красными полосами. К тому же была папка, которую хозяин берег пуще глаза, с вырезками. Из газет вырезали какие-то статьи, к ним приклеивались бумажки, исписанные мелким-премелким почерком Василия Семеновича. Полоски торчали во все стороны, словно солома из гнезда вороны. И тронуть их не смей! Даже Мария Петровна не подпускалась к этим папкам. Какой порядок можно навести на столе, когда лежит распухшая папка и торчат из нее полоски во все стороны?! Словно сиротой был Василий Семенович, у которого и на столе убрать некому! А она, Марфуша, бесстыжая нахалка и неряха… Обидно, да еще как!
В это утро у Марфуши было плохое настроение. Она замечала и раньше, что в дождь настроение всегда портилось. И в плече ломило, и ногу приволакивала, и все происходившее в доме казалось обидным и предсказывало всяческие неприятности.
Вот и сегодня печь гудела и огонь свивался клубком. Марфуша захотела помешать дрова кочергой, а искры ее всю и обсыпали. Нет, не к добру это. Марфуша сорок лет на белом свете живет и знает все приметы. И о деревне, из которой ушла в город на заработки, вспомнилось. И даже поплакала… Беда, одна беда…
Все свои думы Марфуша высказала барыне. Особенно сетовала на беспорядок в кабинете. Был в этом разговоре и дальний прицел — Мария Петровна сама получает книги пудами, потом раздает незнакомым людям.
Как ни старалась Марфуша, слова о вредности книг на Марию Петровну впечатления не произвели, только развеселили. Увидев, как огорчилась Марфуша, хозяйка погасила улыбку и пообещала поговорить с Василием Семеновичем. Но тут же отказалась, сказав, что у Марфуши это получится лучше.
Барыня ушла с девочками, а Марфуша, подумав и все взвесив, отправилась за Степаном. Дворник жил в подвале.
День был воскресный, и Степан спал на печке. Он не сразу понял, зачем явилась Марфуша. Потом надел валеные сапоги, хотя на дворе стоял сентябрь, напялил овчинный полушубок, обрядился в холщовый фартук, расчесал бороду перед куском зеркала и, перекрестившись, пошагал следом за Марфушей.
Марфуша попросила его взять мешок, который он и тащил, окуная в лужи двора.
На кухне Марфуша, желая задобрить дворника, поднесла стакан водки и кусок капустного пирога. Степан выпил с удовольствием, смачно крякнул и расправил усы. И стоял молодец молодцом. Марфуша долго объясняла, что барыня просила унести лишние книги в каморку. Барин книги эти давно прочитал, хотя и читать их было не нужно — и так все знает. А теперь книги только пылятся да проход по кабинету затрудняют.
Конечно, Марфуша хитрила. Она знала глупость Степана и верила, что ему удастся одним махом взвалить мешок с книгами на спину да утащить. Деликатный Василий Семенович и слова поперек сказать не успеет. К тому же он постесняется обидеть простого человека. И Марии Петровны, которая могла войти в кабинет и помешать делу, нет в доме. Убрать книги было необходимо. Околоточный захаживает почти каждый день и все норовит выпытать у нее про барыню да барина — куда ходят, кто бывает. Только Марфуша знает, что в таких случаях отвечать, — сует ему целковый да подносит чарочку. Околоточный крякает, как Степан, когда сбрасывает дрова в угол кухни, да покорнейше благодарит.
По установившемуся порядку раз в месяц по ночам вваливаются жандармы с офицером во главе и тоже ищут книги. Вот уж действительно проклятущие! Ходят по квартире, словно господа, и все книги пересматривают да переворачивают, трясут и корешки протыкают. И мало им книг в кабинете Василия Семеновича… Ищут и в детской, и в столовой, и даже у Марфуши на кухне, бесстыжие. И моду взяли — поднимать половицы крючьями да перекидывать дрова в чулане.
