Александр Пискунов - Волчий уголок
– Подожди, – остановил его отец. – Пусть висит. Он вписывается в интерьер. Зря зажигать не будем, но, кто знает, может, понадобится.
Славик слушал не отпуская руки от светильника. Решал, в самом ли деле отец так думает или желает утешить его.
– Был бы у нас воск – тогда другое дело. – Славик вспомнил приятный запах восковой свечи. – Вот бы нам гнездо диких пчел найти. И мед, и воск. В была бы жизнь…
– В Башкирии в горных лесах сохранились дикие пчелы. Да и там они – редкость. А здесь их нет.
– А кто знает? Может, есть, – Славик говорил так, будто собирался идти на поиски.
– По-моему проще отыскать дикую корову, – невозмутимо сказал отец.
Даже такой, на взгляд отца, убедительный ответ не успокоил Славика. Он решил, что дядя Петя его обнадежит, Уж он-то точно знает.
Другая половина дня прошла скучно. Выполняя обещание отцу, он никуда не отходил от шалаша. Строгал рогульку для жерлицы, снимал кору с удилища, но эти работы не заняли много времени.
Отец таскал дрова. Уходил надолго, приносил объемные вязанки, сваливал под елкой в углу их «двора».
Погода была унылая. Солнце так и не появилось. Холодноватый ветер слабо шумел в еловых макушках, да громко лепетала осина. К ее шуму привыкли, и нужно было прислушиваться к чему-нибудь, чтобы заодно услышать ее несмолкаемый говор.
Славику стало скучно, он ушел в шалаш, лег у стенки, укрылся своей и отцовской штормовками, скоро согрелся и незаметно уснул.
* * *Он проснулся и испугался. Не понял, то ли ночь, то ли день и вообще, где он. В шалаше стоял сумрак, но щели, теперь особенно заметные, светились. Нигде не было выхода, он был словно замурован, а точнее, заплетен ветками, завален хворостом.
«Так медведь заваливает хворостом свою жертву», – весело подумал Славик, когда разобрался, что к чему.
В их жилье появилась дверь. Пока он спал, отец установил ее по всем правилам – на петли. Потрудился он капитально. Из тонких еловых жердочек гибкими лозинками связал прямоугольную раму. Для прочности привязал диагоналевые жердочки и несколько поперечных. Всю конструкцию густо переплел еловыми лапками. Дверь крепилась к входному боковому столбику тремя ивовыми кольцами. Почти такие воротца и изгороди Славик видел в деревне, только те были без лапника.
– Нормально ты придумал, – похвалил он отца. – Как мы раньше не догадались. Представляешь, если бы в грозу ветер прямо в шалаш дул… Залило бы нас.
– Я давно хотел, да все руки не доходили, – отец на пенечке рубил валежник на одинаковой длины поленца – заготавливал культурные дрова. Славик взялся складывать их под стенкой шалаша.
– Отдыхал бы, – сказал отец, – завтра сложим.
– Надоело мне сидеть. Уже все прошло.
– Тогда смотри, чтоб штабель ровным получался. На стенку не наваливай, чтоб не придавило нас ночью.
Славик все понимал. По всему заметна была в нем отцовская привычка делать любую работу аккуратно. Он тщательно укладывал поленца, подгонял одно к другому каждым изгибом, каждым сучком.
Когда с рыбалки вернулся дядя Петя с удочками и жалким уловом на прутике, два штабеля дров с обеих сторон подпирали шалаш. Их скромное жилище даже стало красивее, стало похожим по крайней мере на избушку, если не на солидный дом. Приоткрытая дверь украшала меньше.
– Для симметрии стоило бы сделать дверь из двух половинок, получилось бы красивее, – согласился со Славиком дядя Петя после нескольких слов одобрения.
– Тоже мне критик, – сразу отозвался отец. – Симметрию ему подавай. Я же не требую улова именно из двух щук. Хотя тут ясно как день: две лучше одной. Надо, Петя, тебе самому переделать дверь. Соорудить ее не хуже, чем у Тимура была.
– Какого еще Тимура? – насторожился Славик.
– Не помнишь что ли «Двери Тамерлана» – любимую свою картину?
– Да уж получше твоей калитки, – нарочно начал посмеиваться дядя Петя. – Напоминает она те, которые в загонах для скота…
– Действительно, зря я делал. Лучше бы поискал спичечный коробок, чтоб твоих «лещей» сложить. – Похоже, отец в безобидной перепалке использовал запрещенный прием.
Дядя Петя смутился.
– Не клюет. Погода… Лучше бы я на самом деле дрова заготавливал.
Отец, до этого имеющий вид победителя, посерьезнел.
– С ума сошел. Ты же наш кормилец. Повернись-ка ты к свету…
Он внимательно вгляделся в его лицо.
– Это же надо… Чуть выше – остался бы без глаза.
На скуле у дяди Пети темнела запекшейся кровью ранка. Кожа вокруг посинела.
– Откуда это? – Славик увидел только сейчас.
– Ночью на сучок наткнулся, – неохотно ответил дядя Петя.
– Это мое упущение. Больше не будем ходить по ночам за дровами, – твердо сказал отец.
Когда отец начал как бы и всерьез переругиваться с дядей Петей, Славик насторожился, даже испугался. На миг представил себе, что они ругаются, обзываются и сжимают кулаки, как иногда кто-нибудь из его одноклассников, и ему стало неуютно и тоскливо. Хорошо, отец миролюбиво стал хвалить покладистого дядю Петю. У Славика отлегло от сердца.
Взрослые продолжали разговор. Славик не слушал. Он стал вспоминать картину Верещагина. Двери не запомнились ему да и охранники в пестрых халатах – тоже. Зато копья… С таким запросто можно идти на медведя, если поднимешь его. И сабли под стать. Но ценнее всего лук и стрелы. Правда, такой только отец натянул бы. Кажется, дядя Петя и тот не осилил бы. Эх, им бы похожий лук. И еще один – немного поменьше…
Днем погода не радовала, а вечер на удивление выдался тихим и достаточно теплым. Не менее шестнадцати градусов, решили они.
– Погода будет налаживаться, – сказал отец, когда разгорелся настоящий вечерний костер. – Дрова хорошо горят, дым вверх идет.
– Сухие, потому и горят, – сказал дядя Петя.
– И ветра нет, потому дым вверх, – в свою очередь заметил Славик.
– Нет, Слава, – дядя Петя опередил отца, – бывает, ветра нет, а дым начнет вверх идти и потом растекается по сторонам, гнетет его к земле. Впрочем, действительно, тогда и дрова не хотят гореть. Вероятно, высокая влажность тому виной…
– Сырости и теперь хватает. – Славик посмотрел на замершие, словно выточенные из металла ели, неподвижное серое озеро, темное небо за ним и черную зубчатую полоску леса, отделяющую его от воды. Было очень тихо – слабое сипение сырого сучка в костре казалось громким и неприятным. Ни одна пташка не подавала голос, не плескалась рыба, хотя безмолвные кружки легких волн иногда расходились по воде.
Они молча съели печеных плотвиц, выпили по первой кружке брусничного чаю.
Отец сказал:
– Вообще-то нам надо немного посовещаться.
– Что ж, – грустно начал дядя Петя, – избирай президиум, оглашай повестку дня, будем заседать.
– Младший член нашего экипажа по причине болезни, возможно, тропической лихорадки может быть списан на берег, – в голосе отца чувствовалась серьезность, хоть и говорил он нарочно по-книжному. – В результате разукомплектованности экипажа на берег отправляется вся команда. Что скажете на это?
– Прошла лихорадка, – недовольный Славик хотел сказать много, но не нашел подходящих слов, хорошо передающих возмущение.
– Слава, – очень осторожно, убедительно начал дядя Петя, – все эти мелкие недомогания, простуды, температуры почти незаметны, но потом могут дать очень неприятные осложнения. Люди зачастую пренебрежительно машут рукой на пустячное заболевание, а потом готовы за локоть себя укусить. Тебе надо очень трезво, взвешено оценить свое самочувствие и сказать честно. Ты же знаешь, Слава, нашего общего знакомого Григория Ивановича? Когда-то он где-то переохладился: из какой-то щели на него не вовремя подуло, он и забыл из какой, а в результате – радикулит. Ты же знаешь, как он мучается. Да и твой отец бережет спину. На себе испытал…
– Я хорошо себя чувствую, дядя Петя. Папа, точно… – серьезно, без обиды сказал Славик.
– Значит, эвакуация отменяется… – то ли спросил, то ли сообщил отец. – Голосовать будем?.. Ты, кстати, чего без свитера сидишь? – накинулся он на Славика. – Давай, быстро, без разговоров…
Славик побежал к шалашу. И вопрос сам собой отпал.
Правда, возник второй.
– Кормежка слабовата у нас, – сказал отец, наливая себе вторую кружку пустого чаю.
– Да, поесть чего-нибудь не помешало бы, – подтвердил дядя Петя, обычно очень сдержанный в вопросах еды. Славик немного удивился. Ему почти не хотелось есть. Но он тут же сообразил, что съел вдвое больше сухарей, да еще конфеты. И рыба ему досталась самая крупная. Возмущаться было поздно, да взрослые все равно одернут, сошлются на его болезнь.
– Завтра нам надо заняться едой. Дрова кушать не станешь. Это не дело – голодать. Не для того мы сюда приехали, – отец говорил твердо, сердито. – Думайте все, где нам раздобыть припасы.
– И еще нам надо определиться в окружающей местности, – добавил дядя Петя.
