Владимир Железников - Жизнь и приключения чудака (Чудак из шестого «Б»)
– А как же дядя Шура? – не отставал я. – Ведь он не сегодня завтра вернется, а тебя нет…
– Я ему больше не нужна, – ответила Наташка. – Они в кино вдвоем ходят. А по вечерам разговаривают и разговаривают. Он ей про операции, а она ему про музыку.
«Так, – подумал я. – Значит, она бежит в другом направлении. Это уже легче».
– Вот придумала, дурочка! – возмутился я. – Ну что мне с тобой делать?
Она обрадовалась моим словам, потому что ей сейчас было одиноко, а тут вроде бы дружеское участие, и спросила:
– А ты за нее или за меня?
– Я?.. За тебя, – не очень уверенно ответил я. – Известно, старая дружба не ржавеет.
– Тогда я открою тебе свой секрет, – сказала Наташка. – Я ухожу в цирк. – Она подняла на меня глаза.
– В цирк? – переспросил я. – Когда? – Чего только не придумают эти дети!
– Сейчас, – ответила Наташка.
– Сейчас уже поздно, – сказал я. – Пошли домой, – и попробовал взять ее за руку.
Она вырвалась и твердо сказала:
– Ничего… Цирк работает поздно. И туда берут детей.
– Тебя завтра же найдут и вернут домой, – сказал я с некоторой злостью: я замерз и основательно промок.
– Я поменяю имя, – ответила Наташка, – и остригу косу.
– Интересно, какое же ты возьмешь имя? – спросил я.
– Может быть, Золушка, – сказала Наташка.
В это время подъехал троллейбус, и она устремилась к его дверям. А я, не зная, что делать, схватил ее за фалды пальто, чтобы задержать, и выкрикнул:
– На арене выступает знаменитая циркачка Золушка!
Тем временем троллейбус ушел. Она уже повернулась ко мне и сказала просто и серьезно:
– Зря смеешься. Я все равно убегу!
И тут я понял, что она действительно убежит, и мне стало стыдно, что я так паясничал и кривлялся. Я стал прыгать, будто бы желая согреться, а на самом деле дал себе передышку, чтобы принять верное решение.
– Ты хорошо придумала с цирком, – сказал я, потому что увидел огни приближающегося троллейбуса. – Только к этому надо приготовиться. По-моему, ты второпях захватила не все вещи. И деньги нужны на первое время.
В это время троллейбус подкатил к остановке, и я быстро проговорил:
– Хочешь, завтра я съезжу к тете Оле и все с ней обговорю? Тетя Оля не даст пропасть. Если кому-нибудь нужна ее помощь, она горы своротит.
Теперь я уже начал волноваться по-настоящему, потому что вдруг испугался этой истории и увидел за ее внешней стороной будущие большие неприятности.
– Потом я заработаю, – сказала Наташка, – и верну ей.
– Вернешь, вернешь. – Я положил руку ей на плечо и почувствовал, что она дрожит. – Ты чего дрожишь?
– З-за-мерзла, – еле разжимая губы, ответила Наташка.
– А знаешь, что об этом говорит тетя Оля? – спросил я.
– Не знаю, – дрожа и заикаясь, ответила Наташка.
– Она говорит, что нет плохой погоды, а есть просто плохо одетые люди.
С этими словами я снял пальто, накинул на плечи Наташке и поднял ее на руки. От тяжести меня качнуло в сторону, я едва удержался на ногах. Пришлось опустить ее на землю.
Когда мы вошли во двор, то я увидел около нашего подъезда Надежду Васильевну. У меня сразу наладилось настроение, и я забыл про дождь и про то, что озяб. «Сейчас, – подумал я, – состоится великое примирение и мы пойдем пить чай».
– Ну, вот и хорошо, – сказал я Наташке. – Видишь, она тебя ждет.
Я хотел окликнуть Надежду Васильевну, но Наташка резко повернулась и выбежала обратно на улицу, уронив мое пальто на мокрый асфальт.
Я посмотрел в сторону Надежды Васильевны. Нет, она не шелохнулась, по-прежнему стояла около подъезда под раскачивающимся фонарем, который то удлинял ее тень, то укорачивал.
Я выскочил за Наташкой, догнал, схватил за плечи. Она отчаянно била меня ногами, дубасила изо всех сил – я никогда не видел ее в таком состоянии – и вырывалась.
– Не хочу! – кричала она. – Не хочу! Не пойду!
– Перестань сейчас же! – тоже закричал я и волоком потащил ее обратно.
И тогда Наташка – она была, вероятно, в отчаянии – укусила меня в руку. От неожиданности я ее выпустил, и она отбежала в сторону.
– Вот сумасшедшая! – сказал я. – Ты мне прокусила руку!
Она посмотрела на меня исподлобья. Нет, она ни за что не уступит.
Теперь мы стояли на бульваре. И в этом длинном коридоре между тонкими деревьями с мокрыми стволами Наташка показалась мне совсем маленькой. Я почувствовал, как она мне дорога. За одно мгновение передо мной промелькнула вся наша совместная жизнь.
– Ну и сильная ты стала! Я еле с тобой справился, – сказал я. – Тебя обязательно возьмут в цирк.
– А можно, я поживу у тебя до цирка? – вдруг спросила Наташка.
Я уже хотел ей ответить, что можно, потому что действительно это можно. Пусть поживет у меня, пока вернется дядя Шура из командировки и помирит их. И прикусил язык. Заставил себя на минуту задуматься, чтобы выбрать правильную дорогу. Сколько раз я в спешке ошибался. «Нет ничего хуже враля, который бросает обещания на ветер», – учила меня тетя Оля. Она вдалбливала мне эту истину постоянно и упорно не без основания до тех пор, пока я не почувствовал острую потребность в правде, пока у меня не появилось чувство ответственности за свои поступки. Вот почему я задумался. Но если идти дальше за тетей Олей – а я шел в своем пути именно за ней, – то надо было обратиться к ее словам: «В борьбе всегда надо принимать сторону слабого, если ты не уверен, кто прав. И это будет наименьшим злом». Я так и поступил и сказал Наташке:
– Конечно, можно. Будешь спать на диване в большой комнате.
Вот тут-то я поклялся быть верным Наташке до конца и отказался от Надежды Васильевны, хотя это было моим заблуждением.
Хуже нет на свете, чем предательство. Это уж точно. Я не хочу оправдываться и не хочу чистеньким выскочить из этой истории. Я на самом деле так думаю.
Однако жизнь прекрасна, и надо упрямо идти вперед. Надо идти вперед, не задерживаясь на мелочах жизни. Надо уметь быть выше их.
Я пошел дальше своей дорогой, сначала задыхаясь в пыли, то есть путаясь в собственных мыслях и поступках, потом наконец окреп и вернулся к повторному радостному открытию Надежды Васильевны, «замечательного человека неподдельной души». (Последние слова, как видите, взяты в кавычки, ибо они принадлежат тете Оле. Естественно, эти слова высшей похвалы не имели непосредственного отношения к Надежде Васильевне, поскольку тетя Оля в то время ее не знала.)
В этот трудный момент нашей жизни у меня возникла светлая мысль познакомить Надежду Васильевну с тетей Олей.
Я подумал: хоть Надежда Васильевна и необыкновенно умная, а все равно в этой истории с Наташкой тетя Оля сможет ей помочь и словом и делом.
Вот у меня был такой случай в прошлом году. Один из моих первоклашек задумал бросить школу. Он лежал целыми днями в кровати и потерял всякий интерес к жизни. И никто не мог догадаться, в чем дело. Я его потащил к тете Оле, почти волоком тянул: он не хотел идти. Оказалось, он подарил своей соседке по парте будильник, который взял дома без спроса, а его родители взяли будильник у девочки обратно. И он после этого не мог пойти в школу. Стыдился. И никому не говорил это целых три дня! А тете Оле выложил через полчаса после знакомства. Все были удивлены, даже я, который знал, что тетя Оля умеет так заглянуть в душу, что перед нею раскрываются все – и необыкновенно умные, и умные, и даже форменные дураки.
– Пошли? – предложил я Наташке.
По-моему, она была готова пойти за мной.
– А если она не ушла? – неуверенно спросила Наташка.
– Положись на меня, – сказал я. – Мы пройдем через соседний подъезд.
Взял ее за руку – в который раз! – чтобы вести дальше.
«В путь, в путь! Усталым путникам нужен отдых», – так всегда говорила мне в детстве тетя Оля, когда я уставал и хныкал и не хотел идти дальше. И каждый раз загадочно звучащие слова «усталым путникам», обращенные ко мне, восстанавливали мои силы.
– В путь, в путь! – крикнул я. – Усталым путникам нужен отдых.
Мы вошли во двор и нырнули в соседний подъезд.
* * *Я вышел к Надежде Васильевне впервые без всякой радости. Поэтому и на лифте не поехал, а побрел пешком, желая набраться сил для разговора.
Надежда Васильевна стояла на прежнем месте. Она была одета явно не по погоде: в новое прекрасное пальто. Это меня еще больше насторожило, и слова, которые я заранее приготовил о том, что Наташка ушла из дому и теперь временно будет жить у меня, застряли в горле.
– А-а-а, добрый вечер, – обрадовалась мне Надежда Васильевна. – Ты куда в такую погоду?
– Я люблю дождь, – ответил я неестественно хриплым голосом. – А вы такси ждете?
– Нет, – ответила она и смахнула каплю дождя, которая упала на рукав ее прекрасного пальто, – Наташу.
– Наташу? – переспросил я, продолжая прикидываться, что ничего не знаю, хотя мне было это неприятно.
– Я зашла за ней в школу, как мы условились, но она меня не дождалась… И вот куда-то пропала.
