Евгения Яхнина - Кри-Кри
Перестрелка продолжалась около трех часов непрерывно. Потом внезапно версальцы прекратили огонь.
Бантар приказал своей батарее замолчать. К этому моменту из четырех пушек работали только две, остальные были разбиты. Снарядов оставалось очень мало, и Бантар решил при возобновлении боя пользоваться только одной пушкой. Однако рассчитывать на долгую передышку нельзя было. Очевидно, неприятель, встретив упорное сопротивление, затеял какую-то операцию в расчете на более легкую победу.
— Я думаю, — сказал Бантар, — эти убийцы замолкли не для того, чтобы предоставить нам возможность забежать к мадам Дидье и выпить по стакану бордо.
— Не сходить ли мне в госпиталь? Не призвать ли на баррикаду тех, кто в состоянии подняться? — предложила Мадлен.
— Сходи и приведи всех, кто может держать оружие: мы их расставим на постах, — поддержал ее Жозеф.
— Но, умоляю тебя, Мадлен, не проходи через улицу Рампоно: она не защищена от выстрелов, — вмешался Люсьен.
— Не беспокойся, — ответила, улыбаясь, Мадлен: — здесь у выхода валяются зонтики, выброшенные из витрины снарядом, я раскрою один из них…
Когда Мадлен ушла, Жозеф стал прочищать пушку.
Вскоре к нему подошел Капораль.
— Наши разведчики сообщили мне, — сказал он, — что версальцы приостановили атаку до рассвета. Надо этим воспользоваться и дать отдохнуть бойцам, которые не спали уже двое суток.
— Ты прав, — согласился Жозеф, — пусть все ложатся спать. Надо только усилить караул.
— Слушаю! Но в эту ночь нельзя на караул ставить раненых. Я направлю туда тех, кто покрепче.
Скоро на баррикаде наступила тишина. Весь день лил дождь, и теперь сырой туман окутывал дома и улицы.
Срубленные деревья, нагроможденные вокруг баррикадных стен, казались павшим дремучим лесом, не устоявшим под непрерывным дождем гранат. Шелест листьев и треск ломавшихся ветвей напоминали о том, что эта зеленая громада все еще живет…
Глава тринадцатая
СТАРЫЙ КАПРАЛ
Мягкий вечерний сумрак окутал Кри-Кри. После винного запаха подвала хорошо было вдыхать майский свежий воздух. Кри-Кри остановился на пороге подвала. Ему казалось, что целая вечность отделяет его от того момента, когда он в последний раз видел дядю Жозефа, Мари, Люсьена… Вспомнив о Люсьене, Кри-Кри вздрогнул.
— Дрожишь, малый? — неожиданно участливо спросил капрал. — Ну, приготовься.
— Я сумею умереть за Коммуну, — проговорил Кри-Кри.
Мысль его лихорадочно работала: «Как предупредить дядю Жозефа? Пытаться бежать?»
Кри-Кри бросил взгляд на своего конвоира. Лицо его по сравнению с дышащим злобой лицом Анрио и жестокими чертами Таро показалось мальчику приятным.
Большой рубец на щеке, очевидно оставленный сабельным ударом, и белые, торчавшие книзу усы придавали лицу капрала строгое, почти суровое выражение. Кри-Кри заметил, что из-под нависших бровей на него с интересом смотрят слегка насмешливые, но не злые глаза.
— Идем! — снова сказал капрал.
Кри-Кри послушно пошел за ним. Мальчик старался себе представить, как его расстреляют. «Будет ли при этом еще кто-нибудь, кроме капрала? У него доброе лицо, должно быть славный старик. Только бы Анрио не вздумал притти смотреть, как я корчусь от страданий! Как сделать так, чтобы не застонать, не выдать свою боль перед палачами… Если надо мной будет небо, я буду смотреть в него и думать о Мари. Тогда мне не будет страшно», — решил мальчик.
В это время капрал тронул его за плечо:
— Ну, мы пришли.
Так вот, значит, в каком месте ему суждено расстаться с жизнью! Брр, как здесь противно! Вдобавок этот ужасный, тошнотворный запах, подымающийся откуда-то снизу. Уж не от гниющих ли трупов он исходит?.. Кри-Кри почувствовал, как волосы зашевелились на его голове, но он быстро овладел собой настолько, что решил осмотреться кругом. «Может быть, есть еще возможность бежать?» — снова подумал он.
Капрал привел мальчика в заброшенный, грязный, зловонный угол двора, отгороженный большой стеной. «Вот, наверное, та стена, где погиб Гастон!»
Размышления его были прерваны капралом, который потянул Кри-Кри за рукав.
— Ну-ка, отодвинься в сторону на два шага, вот так.
Капрал вытащил из-под самых ног Кри-Кри крышку, прикрывавшую глубокий темный колодец. «Вот откуда идет этот противный запах», — успел подумать Кри-Кри.
Капрал наклонился над колодцем и заглянул в него.
— Полезай-ка туда! — сказал он.
— Неужели меня похоронят заживо? — пробормотал чуть слышно Кри-Кри.
Это была самая страшная мысль, и он, готовившийся безропотно отдать жизнь за Коммуну, вдруг почувствовал, как у него подогнулись колени.
А капрал ласково говорил, и слова его доносились до Кри-Кри сквозь какую-то пелену:
— Эх ты, колодца испугался… Полезай-ка, да попроворней.
Кри-Кри отпрянул от колодца и заговорил громко, он почти кричал:
— Я не полезу в эту зловонную яму. Убейте меня здесь!
Капрал взял мальчика за руку и тихо сказал:
— Не шуми, сынок. Я хочу тебе помочь выбраться на волю, отпустить тебя. Понял?
— Нет, не понял, — откровенно сознался Кри-Кри. Слова капрала показались ему настолько неправдоподобными, что он никак не мог принять их всерьез.
Капрал усмехнулся:
— Ты спустишься в этот колодец, откуда берут начало две водосточные трубы; там темню, ничего не видать, но я дам тебе фонарик. Ты влезешь в широкую трубу: она такая большая, что ты в ней свободно поместишься. Будешь итти все прямо по трубе, не обращая внимания на грязь, на неприятный запах, пока не попадешь в точно такой же колодец. Ну, а он выходит в район, которым пока еще владеют коммунары… Наши разведчики часто пользуются этим путем.
Возможность спасения зажгла сердце Кри-Кри радостью. Но кто этот таинственный спаситель? Можно ли ему доверять?
И, словно в ответ на его сомнения, капрал сказал:
— Торопись, Шарло! Как бы нас здесь с тобой не накрыли!
— Но кто вы такой? Почему спасаете меня? — взволнованно спросил Кри-Кри, готовясь прыгнуть в открытую перед ним бездну. — Неужели вы тайный друг Коммуны?
— Я солдат, — твердо сказал капрал, — я привык слушаться своего начальника. Но я человек и отец. У меня самого такой сын, как ты. Я видел, как умирал твой друг Гастон. Этот малый вел себя, как настоящий мужчина. Я сказал ему: «Скажи мне твою последнюю волю, я ее исполню». Я думал, у малого, наверное, есть родные, а может, и невеста. Но он ответил: «Спаси жизнь моему другу Шарлю Бантару, который попал к вам в лапы. Хоть он мал, но на его шее целая семья: больная мать, инвалид-отец, маленькая сестренка…»
Кри-Кри с удивлением слушал о том, что у него имелась целая семья: он был круглым сиротой, не помнил ни отца, ни матери. Так вот на какие выдумки пустился Гастон, чтобы спасти его! Слезы выступили на глазах Кри-Кри.
А капрал между тем продолжал, как бы, говоря сам с собой:
— Я стар и быстро приближаюсь к могиле… А твоя жизнь вся впереди… О том, что я тебя спас, никто не узнает… Если спохватятся, я принесу в доказательство куртку одного из твоих сверстников… Их здесь убито немало… Не знаю, есть ли где высшая справедливость, или ее нет, только не думаю, чтоб было правильно убивать таких вот безоружных детей, как ты… Ну, скорей, марш в колодец! Я заговорился с тобой…
— Спасибо, — сказал Кри-Кри. — Я никогда не забуду, что вы для меня сделали.
— Ну, счастливого пути! Торопись! Вот фонарик! Прыгай!
Кри-Кри понял, что дальше медлить нельзя. Крепко пожав руку старому капралу, он полез вниз.
Позади него раздался голос капрала:
— Ступеньки скользкие, держись за скобы… Крыс не бойся.
Очутившись на дне колодца, мальчик снова почувствовал себя прежним Кри-Кри.
Глаза его ничего не различали в темноте, грудь сжимало от едкого, противного запаха.
Но впереди была жизнь, свобода, возможность спасения баррикады и дяди Жозефа.
Очутившись на дне трубы, Кри-Кри попробовал выпрямиться. Это ему удалось только наполовину. Жидкое месиво грязи доходило ему почти до щиколоток. Дно трубы было скользкое, и Кри-Кри с трудом сохранял равновесие.
Теперь ему пригодились его ловкость и сноровка.
Фонарик еле-еле освещал путь, но глаза Кри-Кри постепенно привыкли к темноте. Он шел согнувшись, ощупывая рукой скользкие стенки трубы. От запаха он скоро перестал страдать: его обоняние свыклось с тяжелым воздухом.
Вдруг в темноте что-то странно зашуршало, задвигалось. На мгновение мальчику стало страшно, но он быстро сообразил, что это, должно быть, одна из тех крыс, о которых говорил капрал.
Затаив дыхание, он продолжал двигаться, вернее — скользить в темноте. Шорох продолжался. Кри-Кри догадался, а воображение дорисовало ему, что крыса следует за ним. Теперь уже совсем близко слышалось ее сопение. Чтобы не поддаться страху, Кри-Кри стал вспоминать, как бывало подтрунивал он над теткой Дидье, которая до смерти боялась крыс и каждого невинного серого мышонка принимала за врага. От мысли о тетушке Дидье Кри-Кри перешел к дяде Жозефу. Как-то у них там дела на баррикаде? Неужели он не успеет сообщить правду о Люсьене! Сколько времени он уже ползет тут, во тьме и зловонии, без надежды выбраться!
