Жанна Браун - Переправа
— Ерунда! — запальчиво сказал Малахов. — После службы я свободен, как птица.
— Ошибаешься. Для солдата ты круглые сутки командир. Ты в одном прав: солдаты будут во всем надеяться на тебя, а тебе надеяться не на кого. Но если солдаты заметят, что ты в себе не уверен, боишься принять решение и отстоять его — пиши пропало. Авторитета у тебя не будет, а значит, и с дисциплиной во взводе полный абзац.
— Допустим. Но никто не имеет права диктовать, с кем мне дружить. Мы с тобой не вчера познакомились. Мы дружили в институте. Ты без пяти минут такой же инженер…
Мишка невесело усмехнулся:
— Видишь, ты уже оправдываешься.
— Ничего подобного!
— Не надо, Борис. Дружба не терпит неравенства. Это сейчас тебе кажется, что все просто и зависит от нас. Послужишь, сам поймешь. Мы должны быть для тебя все равны. Ради бога, не вздумай только выделять Мишку Лозовского… Ни мне, ни тебе солдаты этого не простят. Главное, тебе. Мне бы этого не хотелось.
Малахов резко выдвинул стул и сел.
— Хватит изображать из себя заботливую няньку. По-моему, ты просто комплексуешь… А я-то, кретин, обрадовался… Впрочем, повторяться не буду. Поступай, как знаешь.
— Слушаюсь, товарищ лейтенант.
До общежития от казармы было рукой подать. Отсюда сквозь поредевшую листву были видны огни в жилых домах военного городка. Малахов медленно прошел через полуосвещенный плац и остановился возле клуба. Громадные, в два этажа, окна спортзала были ярко освещены. «Может, зайти взглянуть?» — вяло подумал он и тут же отогнал эту мысль. Время студенческих забав ушло безвозвратно. А жаль. Отличное было время.
Пять лет Малахов играл в институтской баскетбольной команде. Мишка Лозовский пришел в нее на два года позже и вскоре стал одним из самых результативных нападающих. Нападающих… Ну, Мишка… Кто бы мог подумать? Малахов помотал головой: опять Мишка… Хватит. Подумаешь, гордый… Сам захотел эту кашу хлебать, никто не заставлял. А теперь, естественно, комплексует.
Мимо Малахова сурово прошагала цепочка солдат с автоматами — сменять посты. Малахов невольно посмотрел им вслед и подумал вдруг, что автоматы у солдат заряжены самыми настоящими, боевыми патронами… И в эту минуту, как в озарении, он всем своим нутром понял, что попал в совершенно иной мир. В жесткий мужской мир команд, где все действия человека раз и навсегда определены одним из четырех уставов. Мир, в котором желания и поступки отдельного человека должны непременно сочетаться с интересами коллектива. Мир, где не получится «казаться», если не умеешь «быть». Даже вчерашняя задушевная беседа с подполковником Груздевым увиделась, вернее, услышалась сейчас Малаховым в новом, обязательном для него отныне свете.
«Черт возьми, — потрясенно подумал он, — а может, прав Мишка? И не он, а я упрямый осел?»
Глава XII
— Разрешите идти? — подчеркнуто официально спросил Малахов, надевая фуражку. С черного рабочего комбинезона и коротких сапог при каждом его движении сыпалась на чистый пол известковая пыль.
— Идите, — буркнул Дименков, раскрывая папку с документацией. На сухом желтоватом лице капитана лежала печать усталости и раздражения: человек занят серьезным делом, а его вынуждают транжирить ценное время на ерунду.
Малахов козырнул и вышел из канцелярии, еле сдерживая желание сказать капитану дерзость, выложить начистоту все, что он думает о методах его руководства. «И хорошо, что удержался, — похвалил себя Малахов, сбегая по лестнице. — Все равно ничего путного не услышал бы в ответ, кроме унизительного: «Не забывайтесь, лейтенант. Вы не у себя в институте»…»
На выходе Малахов столкнулся с Митяевым и двумя солдатами, тащившими в роту четыре новых ватных матраса. — Здравия желаю, товарищ лейтенант, — сказал Митяев и ласково похлопал по матрасу рукой. — Видали? Зам по тылу разрешил все заменить.
— Все сразу? — удивился Малахов. — Неужели износились так быстро?
Солдаты заулыбались, но Митяев цыкнул на них.
— Живо отнесите и вертайтесь на склад. Чтоб до трех все успели перетащить.
Когда топот солдатских сапог затих и на втором этаже хлопнула дверь, Митяев спросил:
— Видели, на чем спят солдаты?
— Конечно. На поролоновых матрасах. По-моему, это удобно, — сказал Малахов, терзаясь. С утра его взвод вместе со всей ротой занимался боевой подготовкой в дизельном классе. Все: и водители, и понтонеры. Последние по совету Хуторчука для расширения кругозора и взаимовыручки в бою. После обеда взвод должен выйти на стройку. Проводив своих солдат на занятия, Малахов забежал в учебку прикинуть объем работ и расстановку сил, но… Сначала его спешно вызвал в ротную канцелярию Дименков, а теперь задерживает Митяев. Но оборвать затянувшийся разговор с прапорщиком было неловко — Митяев старше на несколько лет.
— Коечку красиво заправить — это точно, а спать на таком плохо, — говорил Митяев, и было видно, что ему приятен и этот разговор, и сам лейтенант: такой стеснительный и вежливый. Митяев уважал интеллигентных людей и любил заводить с ними беседы на разные темы. — Поролон влагу в себя берет, и солдат ночью мерзнет. У меня какая стратегия? Чтоб солдат был здоровым.
— Конечно, конечно. Простите, я не думал. Мне никогда не приходилось спать на поролоне.
Митяев вытащил жестяную круглую коробочку с леденцами.
— Закуривайте, товарищ лейтенант. Сам варю из сахара с клубничным соком. Мой табак для здоровья полезный. Само собой, что говорить, ваше лейтенантское дело одно, мое старшинское другое, но если дело на меру, то забот у меня поболе, чем у командира полка. От подъема до отбоя — по макушку! Возьмем те же матрасы… Соображать кому пришлось? Мне. Не знаю, какой там умник их придумал, но, само собой, все новое по статистике от середины берут, верно? А у той середины еще два края есть — туда и сюда… Уяснили, к чему клоню?
— Уяснил, — сказал Малахов. — Это вы интересно сказали о середине. Есть о чем подумать.
Митяев просиял от удовольствия.
— Мой дед, бывало, говаривал: «Не много думано, да хорошо сказано». Зашли бы вечерком ко мне на чаек, есть о чем поговорить-подумать.
— Спасибо, Дмитрий Тимофеевич. Непременно зайду.
Злость на Дименкова охватила Малахова с большей силой. До встречи с Митяевым она тревожила сердце, теперь помутила и разум. Он пробежал мимо штаба к стройке, намереваясь довести начатое до конца и заранее распределить порядок работ, но не дошел до учебки несколько шагов, повернул и быстро пошел в казарму. Там на первом этаже в классе по инженерной подготовке проводил со своей ротой занятия Хуторчук. Вот кто был нужен Малахову сейчас позарез — Виталий. Старший лейтенант Хуторчук, с его опытом, смекалкой и умением находить главное в кутерьме мелочей. Малахов приоткрыл дверь класса, и взгляд его уперся в плотную стену солдатских спин и затылков. Сам же Хуторчук стоял в недосягаемой дали с куском тягового троса в руках.
— Итак, леди энд джентльмены, переходим к следующей теме, — говорил Виталий с веселым напором. — При погрузке звена на машину иногда — я подчеркиваю: и-ног-да — случается, что рвутся тяговые тросы. Вот он, голубчик. Если кто забыл — можете полюбоваться. Вот эта петля на конце называется проушиной. Ее цепляют за рымную пуговицу, чтобы машина при помощи лебедки могла тянуть звено на себя. Даю вводную: во время боевых действий при сворачивании наплавного моста порвался трос. Что будем делать?
Солдаты задвигались, заговорили негромко, но никто не решился ответить. Малахов смотрел то на солдат, то на Виталия и тоже гадал — что?
— Где же ваша солдатская смекалка, девушки? — спросил Хуторчук.
Солдаты засмеялись.
— В парк надо сбегать за новым тросом, — находчиво сказал кто-то впереди.
— Смотри-ка, соображает товарищ! — одобрительно воскликнул Хуторчук. — Одна беда, Семенов, вводную забыл. Как было сказано: во время боевых действий. Значит, родного парка уже нет. А есть что? Хорошо организованное техническое замыкание. Но и оно может быть отсечено десантом противника от места погрузки. Что в этом случае мы имеем, Семенов? А вот что: чтобы получить новый трос, тебе придется, во-первых, справиться в одиночку с десантом противника…
Слова его утонули в хохоте. Малахов тоже засмеялся, остро позавидовал умению Виталия так непринужденно и весело владеть вниманием солдат.
— Не-ет, воины, — сказал Хуторчук укоризненно, когда смех и кашель стихли, — так дело не пойдет. За помощью по ерунде бегать — сражение проиграть. Кто мы с вами есть? Бабенко!
— Понтонеры, товарищ старший лейтенант.
— Правильно, ефрейтор Бабенко. Каких войск?
— Инженерных, товарищ старший лейтенант.
— И еще раз правильно. Мы с вами солдаты инженерных войск! Это вам не кое-что. Это звучит!
