Арна Бонтан - Попо и Фифина
Когда Попо открыл дверь хижины, мама Анна и Фифина устраивали постель для маленькой Пенсьи. В углу уже стояла кровать родителей, а на пол был брошен соломенный тюфяк для Попо и Фифины.
— Что мне делать? — спросил Попо. — Я тоже хочу помогать.
— Постели уже готовы, — сказала мама Анна. — Теперь надо сухих листьев для растопки. Сбегай и собери.
Задание понравилось Попо. Он выскочил из дома и побежал по песчаному склону туда, где кустарник казался гуще и суше. На земле под кустами толстым слоем лежали крупные продолговатые листья, такие пересохшие и хрупкие, что просто крошились в руках. Это было как раз то, что нужно. Попо знал в них толк — не один раз приходилось ему собирать листья для растопки там, у себя в деревне. Поэтому недолго думая он начал растопыренными пальцами осторожно сгребать листья в кучу, потом так же осторожно поднял их и понёс.
Когда он пришёл с первой охапкой, мама Анна и Фифина были уже во дворе. Тут же стояла маленькая плита, которую они вынули из мешка, — её обычно топили древесным углем, — а Фифина держала наготове котелок с водой.
Солнце всё быстрее скользило по небу: вот-вот оно провалится за океан — и тогда станет совсем темно. Поэтому мама Анна не стала готовить бобы с рисом — обычную крестьянскую пищу на Гаити, а просто сварила несколько пиза́нгов — больших гаитянских бананов. И кроме того, она подогрела в горшочке мясо. Оно было приготовлено ещё в их старой хижине, которая осталась стоять там, среди лесистых холмов, и которую они навсегда покинули.
Огонь в плите разгорелся, в котле хлюпало и булькало, а мама Анна отдыхала, сидя на корточках и положив руки на колени. Потом она наполнила две тарелки и протянула их Попо и Фифине, а те отошли немного в сторону, уселись на землю, поставили перед собой тарелки и принялись уплетать горячее варево.
Но как Попо ни хотел есть, он всё же нет-нет да и застывал с поднятой ложкой и подолгу глядел в сторону берега. Там был виден папа Жан — он ходил возле лодок, наклонялся, чтобы посмотреть рыбачий улов, размахивал руками и, видно, задавал немало вопросов. А потом он вместе с рыбаками стал по тропинке подниматься на дорогу, ведущую к городу.
Попо съел наконец свою порцию и попросил добавки. Но мама Анна сказала, что пизангов больше нет, мясо надо оставить отцу, а для них она отварит сейчас немного ямса.
Тем временем папа Жан уже входил во двор, и в руках у него было несколько рыбёшек. Мама Анна тут же почистила их, а когда сварился похожий на картофель ямс, долила в котёл воды и бросила туда рыбу.
Если бы мама Анна жила побогаче, она бы, наверно, сначала приготовила всю еду, а потом уж позвала ребят. Но печка была слишком маленькой, еды тоже не вдоволь, о холодильнике и говорить не приходится, поэтому мама Анна готовила всё, что было под рукой, и сразу же подавала на стол. Вернее, на пол.
— Я договорился с рыбаками, — сказал папа Жан. Завтра они возьмут меня с собой. Мы поставим паруса ещё до восхода солнца и выйдем в море с первым рассветным ветром. Потом забросим сети там, где поглубже, а в полдень, когда ветер переменится и начнёт дуть с океана, мы вернёмся с уловом. Я получу свою долю, часть продам на рынке и немного принесу домой… Вот так мы начнём нашу новую, городскую жизнь.
— Хм… — сказала мама Анна в ответ на эту длинную тираду, не разжимая губ.
А потом она разжала губы и спросила:
— Наверно, когда-нибудь и у нас будет своя лодка?
— Конечно, — ответил папа Жан. — И тогда ты поможешь мне сплести сеть. Мы сплетём прямо на берегу. А на ночь будем развешивать её, как и другие рыбаки, вон на том дереве, чтоб она просохла. — И папа Жан показал рукой в сторону берега, туда, где наклонилась над водой гигантская смоковница.
Её огромные корни вылезали из земли, как змеи, извивались, сплетались в клубки и потом снова уходили под землю. На этих корнях-змеях многие рыбаки развешивали для просушки свои сети.
— Папа Жан, — сказал Попо, — а можно, когда у тебя будет лодка, я тоже выйду в море? Хоть один разок!
— Конечно, — ответил папа Жан. — Ты будешь ходить в море очень много раз. А как-нибудь мы возьмём Фифину, и маму Анну, и даже малютку Пенсью. Пусть и они прогуляются. Верно?
— Да, но купить лодку не так-то просто, — сказала мама Анна. — Нужно немало потрудиться, чтоб заработать деньги.
— Уж это так, — сказал папа Жан. — Придётся как следует попотеть!
— Я готова! — крикнула Фифина. — Я буду помогать во всём! Всё делать, что нужно!
— А я, думаешь, нет? — сказал Попо.
— Вот и хорошо, — сказал папа Жан. — А первое, что вам нужно сделать, — это взять все эти горшки и тарелки и пойти их вымыть. Вон туда, за угол — к городской колонке, где все хозяйки этим занимаются… И ещё надо принести свежей воды.
— А там уж и спать, — сказала мама Анна. — Завтра нам всем рано подыматься.
Попо и Фифина принялись собирать тарелки и горшки и укладывать их в большую кастрюлю. Потом они ухватили её за ручки и потащили за угол, к водопроводной колонке. А Попо в свободной руке нёс ещё круглую пустую тыкву. Она служила кувшином, куда надо было набрать питьевой воды.
По дороге ребята, конечно, остановились возле винной лавчонки и заглянули в неё. Собственно, им было не совсем по дороге, но они всё-таки остановились там. Это Попо уговорил Фифину сделать небольшой крюк, хотя кастрюля была тяжёлая и сильно оттягивала руки.
Над городом сгущались сумерки. Они были похожи на синий туман. И вдруг в этом тумане зажглись огни. В лавке начала играть музыка. Попо и Фифина слышали громкие голоса моряков и сухопутных бродяг, слышали звон стаканов и грохот кружек, когда их опускали на деревянные столики. Человек с попугаем на плече всё ещё сидел там, и попугай всё так же болтал на языке, которого Попо не понимал. Ведь хозяин попугая был из соседней страны, где говорят по-испански, а не на креоло-французском диалекте, как большинство жителей страны Гаити.
Улица тоже стала шумливей и оживлённей, только здесь вместо музыки на разные лады звучали голоса. Настоящей ночи всё не было: длились густые синие сумерки. Попо привык к такому свету и у себя дома, в деревне, только там не было столько домов и такого шума.
— Ой, а в городе всё-таки интересно, — сказал Попо Фифине.
— Просто здо́рово! — ответила она. — Я рада, что мы здесь. Хорошо, что папа Жан захотел переехать в город.
Глава 3. У речки
Утром следующего дня Попо лежал в дверях хижины, и был он совершенно голый. Да и зачем ему надевать сейчас даже самую короткую свою рубашку — ведь он был не где-нибудь, а у себя дома! Поэтому Попо с особым удовольствием перекатывался по земляному полу хижины, не боясь испачкать одежду. Так хорошо он себя не чувствовал уже давно — целых два дня, с той самой минуты, как они начали своё путешествие из лесной деревушки в город.
В этот ранний час ветер ещё не проснулся, улицы были пустынны. Деревья во дворе совсем не шевелили своими листьями, покрытыми, словно пудрою, белой пылью. Оба ослика ещё дремали в углу двора, но над их головами уже, как обычно, жужжали и носились яркокрылые тропические мухи.
Вскоре Фифина и мама Анна подошли к дверям. В руках у них была грязная одежда.
— Сегодня мы займёмся стиркой, — сказала мама Анна. — И ты, Попо, можешь пойти с нами, если хочешь.
Попо не очень-то хотелось в эту минуту куда-нибудь идти. Он пригрелся тут, на тёплой земле, и мог бы так проваляться весь день. Но он всё-таки сделал над собой усилие, поднял голову и даже немного вытаращил глаза. Возможно, это помогало ему думать. А подумал он вот о чём: что ж, наверно, не так уж оно и плохо сходить сейчас с мамой Анной и Фифиной туда, где стирают бельё. Там можно и поиграть в воде и поплескаться… Нет, определённо неплохо. Даже, может быть, интересно.
И Попо вскочил на ноги.
— Конечно, мама, — закричал он, — очень хочу! А куда мы понесём бельё? За угол, где колонка, да?
— Нет, сынок, — ответила мама Анна. — Совсем в другое место. У колонки можно помыть посуду или бидоны из-под молока или даже выкупать нашу Пенсью, но белья там не много настираешь. Мы пойдём к речке — вон туда, на ту улицу… Возьми-ка!
И мама Анна сунула в руки Попо кипу белья, а сама пошла в дом, чтобы взять младшую дочь.
На малютке Пенсье, как и на Попо, не было никакой одежды… Хотя нет, она была всё же больше одета, чем Попо: ведь на шее у неё висели бусы. Это был весёлый и добрый ребёнок, и, пожалуй, он громче всех радовался наступившему новому утру.
Речка, на которую они пришли, была не больше уличной канавы после хорошего дождя. Но там текла чистая, прозрачная вода. Она родилась в горах и стекала оттуда, а люди поймали ее здесь, заключили в каменные берега и пустили прямо по улице. Потому что не у всех ведь во дворах есть свои собственные колодцы — это для многих слишком уж дорого.
