Пруденс Эндрью - Прощай, крысуля!
— Но ты ведь не останешься, а, Майк? — спросил Тони. От холода нос у него покраснел.
— Еще чего! — сказал Майк. — Я хочу прилично зарабатывать.
— И я, — сказал Луи.
— И я, — повторил за ним Тони.
В этом они все сходились. Майк, Луи и Тони хотели уйти из школы, как только получали по закону эту возможность. Они ненавидели школу.
Друзья подошли к витрине магазина. Она просто ломилась от товаров. Расклешенные вельветовые брюки. Кожаные куртки с бахромой. Туфли на наборных деревянных каблуках. Разукрашенные цветочками сорочки. Приталенные пиджаки. Широченные галстуки.
— Вот бы пару таких расклешенных вельветок, — сказал Луи.
Он ходил в старых джинсах и потрепанной военно-полевой куртке. У него никогда не было денег, потому что отец часто оставался без работы.
— Я куплю одну из этих маек на будущей неделе, — сказал Майк.
Майк по утрам разносил газеты и получал за это фунт в неделю. Это был работящий парень. На приглянувшейся ему майке были изображены череп и кости.
— Не буду я носить белые сорочки, пусть мать говорит что хочет, — заявил Тони. — И не буду служить в конторе, хоть бы мне предложили пост начальника.
— Не мешало бы алфавит подучить, чтобы стать начальником, — сострил Луи.
Тони сделал вид, будто собирается его ударить. Они в шутку схватились на тротуаре.
— Смотри, Тони, — приговаривал Майк, — не поставь ему фонарь под глазом: его девушка бросит.
— Да на такой роже никто фонарь не заметит, — часто дыша, сказал Тони.
— Ребята! — увещевал их пожилой джентльмен, которому пришлось сойти из-за них с тротуара на мостовую. — Пора бы вам повзрослеть! Пора бы прекратить глупости и заняться делом.
В это время автобус обдал старого джентльмена грязью, вызвав у него поток восхитительной брани.
— Ладно, дедусь, к лету начнем вкалывать! — крикнул вслед ему Майк. — Так что не бери в голову.
Они перебежали через дорогу, как раз когда сменился светофор. Грузовик посигналил им, и Луи показал водителю большой палец.
— Интересно, что будет, — сказал Майк.
— Чего?
— В смысле работы.
— У меня будет поп-группа, — сказал Луи. — Бас-гитара, лид-гитара, ударные. И певичка — что надо.
— А я забью пятнадцать голов в финале кубка, — заявил Майк.
— Не пойду в контору, — упрямо твердил Тони. — Ни за что не буду делать карьеру, пусть мать хоть на голове стоит.
— Карьеру? — переспросил Луи. — Какая карьера? Будем просто работать.
— Ну, а сейчас что делать будем?
— Пойдем в столовку, возьмем китайских пирожков, как сказал Тони.
Один китайский пирожок стоил восемь пенсов. Денег хватало, чтобы купить два пирожка на троих. Есть не особенно хотелось, просто это было времяпрепровождение не хуже другого.
— Все-таки этот Трудовик — парень ничего, — сказал Майк.
Пошел снег.
Глава 2
— Это ты, Майк? — окликнул отец.
Майк обрадовался, что отец дома. Водитель междугородного грузовика, он часто бывал в отъездах.
— Здорово, пап!
Отца было еле видно из-за кучи младших детей, облепивших его.
— Как дела? — спросил отец.
— Нормально.
Майк чуял запах жареных сосисок. За печной заслонкой полыхал огонь. Младшенький нетвердой походкой проковылял к Майку и прижался к его коленям.
— Сейчас будет готов чай! — крикнула мать.
Майку было тепло и приятно… И все же что-то беспокоило его. Что же? Имело это отношение к школе? Ах, да…
— Пап, сегодня в школе нам рассказывали о разных профессиях. Ну знаешь, когда кончим.
— Ты, парень, имеешь в виду работу? Когда речь идет о таких, вроде нас с тобой, какая уж там профессия!
— А разве водить грузовик — это не профессия?
— Да ты, Майк, пошевели мозгами. Профессия — это значит идти вверх и получать больше денег. А когда водишь грузовик, уже в двадцать один год получаешь потолок. Мне сорок два, так? А я все еще кручу баранку. Все та же работа и те же деньги, что и когда был пацаном.
Майк оглядел гостиную. Стены покрыты приятными в цветочках обоями. Кисейные занавески отделаны бахромой.
— Но ведь, пап, все у тебя в порядке. У нас есть телек и всякое такое. Все, как у людей.
— Да, и ишачу я, как черт, ради этого, — ответил отец.
Дети подпрыгивали у него на коленях.
— Папа, мне надо устроиться на работу.
— У тебя есть работа. Разносишь газеты.
— Нет. Я имею в виду летом. Когда уйду из школы. На какую я гожусь работу, а, пап?
Отец встал, дети повисли на нем гроздьями.
— Ты не волнуйся, парень. Дядя Дэйв тебя устроит.
— Дядя Дэйв?
— Ну да, тот рыжий с веснушками. Ты же знаешь. Работает на заводе в Понд-Лейке. Он сказал, что сможет тебя устроить.
— Правда, пап?
— Ну, раз я говорю тебе. Дядя Дэйв все устроит.
— Это здорово, пап.
У Майка отлегло от сердца. Его тревожил этот вопрос. Он очень хотел получить работу. Ему хотелось уходить рано утром и возвращаться вечером. Он хотел зарабатывать не хуже других. Хотел быть мужчиной. Позже он хотел бы обзавестись своим домом. Как отец.
— Пап, дай-ка я расскажу тебе о крысе.
Ночью Майку приснился очередной футбольный сон. Он играл в финале кубка. Счет был равный, и до конца игры оставалось полминуты. Он принял пас правой ногой и, великолепно контролируя мяч, помчался по краю к воротам противника. Ему бросились наперерез. Майк обвел одного, другого. Стадион бушевал. Когда между ним и воротами остался только вратарь, Майк понял: судьба игры в его руках. Он ударил по мячу. Вратарь бросился, но тщетно. Мяч вонзился в сетку ворот. Гол! Он выиграл кубок! Товарищи по команде обнимали его. Болельщики обезумели от радости.
Младшенький запищал во сне. Майк вздохнул и повернулся на другой бок. Несбыточная мечта. Он пойдет работать на завод к своему дяде Дэйву, работать с восьми до пяти. Жизнь будет обычной, как у всех.
…Луи никого дома не нашел. Мать еще была в пивоварне, она отмывала там бутылки. Отец, вероятно, ждал, когда откроется паб. Он вскрыл банку кока-колы включил радио (телевизора не было, мать не смогла внести очередной взнос, и магазин забрал его обратно).
Луи жил на двенадцатом этаже дома, принадлежащего городскому совету. Приходилось взбираться по лестнице пешком: лифт не работал. На лестничных ступеньках валялся мусор. Здешние квартиры не нравились Луи.
— Ты только подожди, пока я создам свою поп-группу, — говорил он Майку. — У меня будет квартира что надо! Со стереосистемой, баром, электрогрилем.
По радио звучал голос какого-то ведущего музыкальной передачи, который между номерами давал советы домохозяйкам. Луи повертел ручку, но битовой музыки не нашел. Ноги зудели. Хотелось поплясать, выпустить пар. В голову пришла идея — устроить маме сюрприз. Заварить чай и приготовить блюдо, которое ему удавалось: бананы с рисом. Он порылся в кухонных шкафах, но риса не нашел. Ладно, тогда приготовлю тесто для блинчиков, подумал Луи. Мама страстно любила блинчики. Но не было яиц.
Луи забрел в комнату сестры. Энни было девятнадцать лет, она работала продавщицей в магазине Вулворта. Он начал баловаться косметикой. Нанес на лицо слой темно-коричневой пудры. Тенью для век сделал себе татуировку на кисти. Кругом валялась одежда. Оранжевые брюки были брошены на проигрыватель. Два года сестра копила на него деньги. «Если только дотронешься до моего проигрывателя, — предупреждала Энни, — убью».
Луи поднял крышку проигрывателя. Соблазн был сильнее страха. Так хотелось потанцевать, что, казалось, лопнет сердце. Все равно Энни никогда не узнает. Он стал перебирать пластинки. В основном это была музыка в стиле «соул», но была одна с ямайскими калипсо, ритмичными, с ударниками бонго. Луи уже слышал ее однажды, Энни ставила эту пластинку. Он включил проигрыватель и начал танцевать, притопывая ногами, крутя бедрами, щелкая пальцами. Его длинные, завитые в мелкие кольца волосы подпрыгивали в такт. Он больше ни о чем не беспокоился. Вспомнил крысу и рассмеялся.
…— Не буду я служить в конторе, — упрямо твердил Тони.
— А я не желаю видеть тебя в спецовке!
Мать Тони была маленькой, аккуратной женщиной. Отец его давно умер. Не было ни сестер, ни братьев.
— Я ничего не имею против спецовки, — сказал Тони.
— Зато я имею. Спецовка! Только этого не хватало! Как какой-нибудь работяга! Нет, мальчик, ты получишь работу в приличном месте. Будешь носить белую сорочку, костюм и приличные чистые туфли, а не забрызганные грязью сапоги.
— Человек из отдела трудовых карьер сказал, что нет ничего плохого в том, чтобы месить цемент.
— А ты что, хочешь месить цемент?
— По правде говоря, нет, — убитым голосом признался Тони.
Он сам не знал, чего хочет. Но знал точно, что не хочет сидеть в четырех стенах.
— Нет ничего лучше кабинета, — настаивала мать. — Полы покрыты коврами, кругом растения в горшках, полки для бумаг. Работают там милые молодые девушки.
