Олег Зобнин - Неразлучные друзья
Тане всегда хочется помочь Ольге Ивановне, потому что они с ней большие друзья. Тётя Оля ласковая, хорошая, с ней всегда обо всём можно поговорить — как с мамой.
— Давайте я вам помогу, Ольга Иваночка! — Таня открыла дверь и забрала половину белья. — Ольга Иваночка, — Таня сама придумала это имя, — а сегодня мама приедет!.. Хотите, я вам её покажу?
Ольга Ивановна положила на тумбочку бельё:
— Покажи, какая у тебя такая особенная мама…
Она и в самом деле была бы не прочь познакомиться с Таниной мамой. Уж очень часто эта востроглазая щупленькая девчонка заводила разговор о своей маме.
Вот уже две недели, как Таня в лагере, но, куда бы она ни шла, что бы ни делала, мама всегда с ней. «А меня мама уже научила», — показывала она девочкам, как вышивают болгарским крестом. «А я умею стёкла мыть, я маме помогала», — говорила Таня, протирая с Ольгой Ивановной в спальне окна. Словом, «мама» не сходила с Таниного языка.
Возвращается отряд с прогулки, Таня несёт корзину грибов.
— Ольга Иваночка, можно у вас посушить? Это я маме…
И, конечно, Ольга Ивановна сушила. Грибов теперь у Тани целая связка. А про орехи так она по нескольку раз в день справлялась: «Не поспели? Нельзя ли их уже рвать?»
Очень интересно было познакомиться с Таниной мамой.
— Как вы думаете, Ольга Иваночка, когда приедет мама: к завтраку или к обеду?
— Не знаю, Таня. Похоже, что к завтраку не поспеют. Лагерь-то наш, сама знаешь, вон какая даль…
— А по-моему, всё равно к завтраку!
Зажмурившись, Таня нацелила друг на друга указательные пальцы, покрутила ими, развела и стала соединять. Пальцы коснулись друг друга.
— К завтраку! К завтраку! — громко закричала она.
— Таня, это ты? — послышался чей-то голос. — А я скажу, ты всех будишь.
— Да ну тебя, Лиза-подлиза, — сказала Таня. — Вечно ты ябедничаешь!
— Что — вечно? — высунулась в дверь краснощёкая толстушка Лиза Душечкина. — Тебе одной можно не спать, да, одной?.. Тётя Оля, давайте я вам тоже помогу бельё разносить. — Она подошла к Ольге Ивановне, забрала с тумбочки стопку простыней и унесла в свою комнату.
После подъёма девочки особенно старательно убирали спальни. Они тщательно заправляли кровати, навели образцовый порядок в тумбочках, поставили на подоконники цветы.
Все ждали родителей.
Таня принесла от Ольги Ивановны грибы, хорошо упаковала их. Затем, выждав момент, когда из пионерской комнаты все ушли, она осторожно наклонила гипсовый бюст Чкалова и вытащила из-под него объёмистый свёрток с конфетами.
Примостившись в укромном уголке в коридоре под лестницей, Таня стала перекладывать конфеты в коробку. Осторожность здесь необходима: вожатые не любят, когда кто-нибудь полученные к чаю конфеты не ест в столовой, а уносит с собой.
Тут были и шоколадные, и тянучки, и леденцы — в красных, жёлтых и полосатых бумажках. И у всех конфет был довольно сомнительный вид: на одних бумажки потёрты до дыр — эти Таня долго носила в кармане; другие были расплющены и больше напоминали лепёшки, чем конфеты, — эти побывали под матрацем. Но, как бы то ни было, Тане есть чем угостить маму.
По ступенькам кто-то пробежал. Таня притаилась и вдруг неожиданно для себя громко чихнула. Шаги затихли, и под лестницу заглянула Лиза Душечкина:
— А… А что ты тут делаешь? Ваш отряд дорожки подметает, а ты?
Таня, застигнутая врасплох, прикрыла конфеты рукой. Но Лиза заметила это и подошла поближе.
— А я про тебя не сказала, что ты утром не спала…
— Подумаешь, и говорила бы!
— Хочешь, я тебе мешочек дам… Хороший!
Лиза смотрела на конфеты с явно повышенным интересом.
— Не надо мне мешочка. На́ вот тебе! — И Таня протянула ей расплющенную клюквенную конфетку.
— Нет, не давай, я не хочу.
Таня сменила клюквенную на «раковую шейку», и Лиза не устояла, взяла.
«Раковую шейку» она уничтожила в один миг, но уходить не собиралась.
Таня поняла, что её конфетам угрожает опасность. Надо было сделать так, чтобы Лиза ушла.
— Ты не видела, наверно, уже мамы приехали? — спросила Таня.
— Нет, что ты, не приехали!
— Да ты же во дворе не была. Сходи!
— А я и так знаю — не приехали.
Лиза получила ещё одну конфету и только тогда согласилась побежать во двор. Но через минуту она вернулась.
— Нет, не приехали… А ты их для кого бережёшь?
— Да так просто, ни для кого…
Неизвестно, чем бы всё это кончилось, если бы с улицы не донеслись голоса девочек: «Приехали! Приехали!»
Таня быстро завернула конфеты и выбежала во двор. Но оказалось, что машина пришла без людей.
Шофёр дядя Коля сказал, что заводской автобус неисправный и родителям ехать не на чем. Зато он привёз всем подарки.
Вожатые рассортировали в кузове машины пакеты, свёртки и разнесли их по отрядам. Таня вместе с другими девочками толкалась около окна, где вожатая Женя раздавала подарки.
В дверях стояла Ольга Ивановна и смотрела, как девочки получали подарки.
Всякий раз, когда Женя брала в руки пакет или свёрток, Таня гадала: «Мне! Вот этот обязательно мне!» Но свёрток отдавали другим. Подарки на подоконнике быстро таяли.
«Вот этот обязательно мне!» — решила Таня, когда вожатая взяла последний подарок.
Но и этот свёрток передали не ей. Больше пакетов не было. Таня в первую минуту не поняла, что произошло. Закусив губу, чтобы не заплакать, она прошла к своей кровати.
Ольга Ивановна хотела было к ней подойти, но потом остановилась и быстро вышла из комнаты. По лицу её можно было догадаться, что она что-то задумала.
Таня боялась оглянуться на девочек и, едва сдерживая слёзы, смотрела в окно. Девочки, увлечённые письмами и гостинцами, сначала не обращали внимания на Таню. Но потом Таня почувствовала, как за её спиной сразу все замолчали.
В эту минуту любая девочка, не задумываясь, отдала бы ей свой подарок, но разве Таня возьмёт? Стоит ей предложить хоть одну конфетку, она сейчас же расплачется. В комнате наступило тяжёлое молчание.
Вдруг с шумом отворилась дверь, и в спальню вместе с Ольгой Ивановной вошли пионерки соседнего отряда.
— Девочки, у вас Таня Смирнова есть? — спросили они. — А то в наш отряд её посылка попала.
— Есть! — закричали девочки.
У всех отлегло от сердца. Таня, смахивая рукой слёзы и смущённо отворачиваясь от подруг, распаковывала пакет.
В пакете были и яблоки, и большой золотистый апельсин, и «мишки», а письма от мамы не было. Таня растерянно посмотрела на девочек.
— Ну что ты, чудачка какая! — подошла к ней Ольга Ивановна. — Может, твоя мама прямо на работе посылку собирала, вот и не успела написать.
— Правильно! На работе! — дружно подтвердили девочки.
Таня успокоилась и, не скрывая радости, начала угощать подруг.
Вечером она завернула в толстую синюю бумагу грибы, коробку с конфетами и написала на пакете: «На завод, мастеру по вязальным машинам Смирновой (маме)».
В подарок она положила письмо: «Здравствуй, дорогая мамочка! Мама, как ты живёшь, а я скучаю. За подарок спасибо, мамочка. Мама, нас кормят хорошо, было кино. Мама, у нас в отряде девочки хорошие и тётя Оля тоже хорошая. Мам, помнишь, ты хотела купить мне платье, не надо мне никакого платья. Есть у меня старые — и хватит. Больше кушай и поправляйся хорошенько. Мама, посылаю тебе грибы и конфеты. Тётя Оля сказала, что завтра можно идти за орехами. Наберу тебе много-много орехов. Целую тебя, дорогая мамуля.
Таня».
Перевязав шпагатом свёрток, Таня отнесла подарок в машину, дяде Коле.
Утром девочки собрались за орехами. У Тани не нашлось никакой сумочки, и она, вспомнив, что вчера ей Лиза предлагала мешочек, побежала к ней.
— Не дам я тебе никакого мешочка, — сказала Лиза, — сама пойду за орехами. Я и так тебе вчера апельсин дала.
— Какой апельсин? — удивилась Таня. — Когда?
— А вот тогда… Когда девочки тебе посылку собирали.
Таню словно ударили. Она покраснела, закрыла лицо руками и выбежала в коридор.
Вечером из города приехал начальник лагеря и привёз Тане большой синий пакет — подарок от мамы. Мама писала, что она только сегодня вернулась из командировки.
Неразлучные друзья
В деревне все ребята ещё спали, а Тимка и Колька уже побежали на речку. Тимка и Колька всегда вместе: пойдёт Тимка в лес за ягодами — зовёт с собой Кольку. Отправится Колька в магазин за леденцами — бежит за Тимкой. Жить друг без друга не могли!
Они даже и похожи были друг на друга: у Тимки серые глаза и у Кольки — серые; у Тимки волосы от солнца белые, как лён, и у Кольки — белые; Тимке в речке «с ручками» и Кольке — «с ручками». И бегали они одинаково: Тимка не мог обогнать Кольку, а Колька не мог обогнать Тимку. Словом, Колька и Тимка — неразлучные друзья.
