Ольга Колпакова - Большое сочинение про бабушку
«Фёдор Стратилат грозами богат. Астрономический рубеж весны и лета» — значилось на сегодня.
— Только сразу предупреждаю: Фёдор и Стратилат для кличек быку не подходят, — отрезала бабушка.
— Тогда назовём его Рубеж, — предложил дедушка.
Мама тоже сходила в дом и достала из чемодана свой ежедневник.
— «В этот день, — прочитала она, — родились: Вильгельм Карлович Кюхельбекер, однокашник Пушкина, американский художник Кент, Александр Твардовский, автор «Василия Тёркина», и Беназир Бхутто — первая в истории Пакистана женщина премьер-министр».
Даша сразу согласилась на Кента, потому что это было похоже на Кена — жениха куклы Барби. Папа стал настаивать на Кюхельбекере, ну в крайнем случае, на Вильгельме Карловиче. Мама сказала, что, в общем-то, Беназир или Бхутто тоже подойдут, — никто и не поймёт, что это женское имя. Дедушке остались Премьер-министр и Василий Тёркин. Но он сказал, что нашему премьер-министру будет много чести, а Васька — слишком по-кошачьи.
— Да и нельзя животным человеческие имена давать, — сказала бабушка.
— Почему? — удивилась Даша.
— Старые люди говорят, что когда умрёт животинка, полетит её душа к Богу. Бог спросит: «Как имя твоё?» А бычок ответит: «Васька» или «Беназир Бхутто». И тогда Бог будет судить её как человека: что хорошего в жизни сделала, не обидела ли кого, уважала ли своих родителей? А что она, бедолага, может ответить? Она ведь даже не знала, что на свете добро со злом есть, просто жила себе как живётся: какая для пользы, а которая просто для красоты, — ответила бабушка.
— Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт, — сказала мама. — Вот тебя Дарьей назвали, так ты у нас предводительницей стала, как персидский царь Дарий.
— Вообще-то я думал, что Дарья — это значит дар, подарок, — заметил папа. — Чего ради я в честь какого-то царя свою дочь буду называть.
Мама подумала немного и рассудила так:
— Просто того древнего персидского царя тоже звали Дарием — подарком значит.
А дедушка добавил:
— Его родители смотрели, как он за скифами по степям гоняется, и качали головами: «Вот тебе и подарочек».
— Тогда надо такое имя придумать, чтобы Богу сразу стало понятно, что перед ним хороший зверь, — сказала Даша. — Значит, если мы его Добряк назовём, он будет добреньким. А если Смельчак, то смелым; а если Храбрец — храбрым.
— Так давайте уж сразу его Героем и назовём, — предложил папа.
И всем это тут же понравилось. И телёнку, наверное, тоже. Кому же не понравится, если с малышового возраста тебя будут называть не пупсик или кроха, а Герой!
— Только смотри, не подведи нас, — наказала телёночку Даша. — А когда подрастёшь, тебе подарят рога. И ты станешь Супергероем! Может, даже Бэтменом. Или Человеком-пауком. Будешь коров от врагов охранять. У коров есть враги?
— Му-у-у, — ответил Герой. Если бы здесь был Илюшка, он бы перевёл Героевы слова: «Му-ухи — вот наши враги», — сказал телёночек. Но Даша была уже взрослая девочка и по-коровьему не понимала.
— Ну-ну, — сказала она. — Пока.
И пошла к косулёнку, потому что и ему надо было сообщить новое имя.
— Ты оказалась девочка, — объяснила Даша, — поэтому тебя будут звать не Бемби, а Крапинка, ты же вся в крапинку.
Она много раз повторила косуле новое имя, чтобы та лучше запомнила. А Крапинка только стояла и хлопала длинными ресничками. Не понимала, при чём здесь крапинки: ведь она вырастет и никаких крапинок у неё на спине не останется.
А потом Даша пошла и посадила в огороде две палочки от чупа-чупсов и одну пустую упаковку от киндер-сюрприза. Дедушка говорит, что у них земля очень плодородная: воткнёшь оглоблю, а вырастет тарантас. Оглобли Даша не нашла. Но для начала и палочки годятся.
МАМИНА ДУДКА
Поздней осенью все машины переобуваются. Надевают на колёса новые шины, зимние, с шипами. Папа свою «Хонду» отдал в автосервис, а Илюша переобулся сам. Уверенно мчится теперь Илюша в новеньких утеплённых резиновых сапогах. Хорошо слышно соседям сбоку, как крутит Илюша руль, сигналит маме и Даше. Красота! Свобода! Скорость! Хорошо слышно соседям снизу, как шуршат по ламинату новые Илюшкины шины. Только на ночь снимает Илья новые сапоги и ставит в гараж. Он бы и сам рад спать в гараже — за спортивным уголком, вместе с новыми шинами, но мама туда не входит. А без мамы Илюша спать пока не хочет.
— Ты же большой мальчик, ты должен один спать, в детской! — объяснял Илюше папа.
— Ты тоже большой мальчик! — отвечал Илюша. — Ещё больше даже! Вот и спи один!
Мама в дебаты не вступала, потому что вечером падала без ног и ей было уже всё равно, кто там под боком ворочается: папа, Илюша или кошка.
— Ладно, — смирился папа. — Но только до четырёх лет мы под твою дудку пляшем.
Илюша промолчал, сапоги в гараж поставил и положил между родителями свою маленькую подушку.
И тут в дверь постучали. Это пришла беда. В больших городских домах беды бывают самые разные. Одна, к примеру, называется Засор Канализации. Другая — Лифт Застрял. Третья — Пьяный Дворник. Есть ещё привидения. Они тихонько воют в кранах, урчат в трубах, стучат в стену и скребутся у плинтуса. Но их никто не боится. Потому что никто не верит, что это привидения. Думают, это просто так, давление воздуха меняется.
Но за дверью стояло не безобидное привидение, а совсем другая беда. В красном халате и тапочках. Соседка называется.
— Здравствуйте, — сказала она. — Я ваша соседка снизу. Мы целый вечер терпели, но теперь уже сил никаких нет. Вы то пианино купили, то в подковах по полу ходите. Вы же не в лесу, а в цивилизованном городе живёте!
Мама сначала побледнела, потом покраснела. Наконец-то выяснилось, что больше всего на свете она боится не открытого балкона, не растолстеть, не генномодифицированных продуктов, а соседей.
И началась у Даши с Илюшей тяжёлая жизнь.
— Не бегай! Не топай! После восьми вечера на пианино не играй! На машинке не езди! А ТО ПРИДЁТ СОСЕДКА!
И соседка приходила. Или у лифта ждала.
— Совсем не умеют детей воспитывать, — поджав губы, говорила она. — Сегодня ваша девочка меня чуть не сбила в дверях. Что хотят, то и делают.
— Она не видела, вы же с другой стороны двери стояли! — пыталась возразить мама.
— Вот ведь дети пошли. Такая маленькая, а уже заставила мать под свою дудку плясать. Очень вам сочувствую, — и соседка жалостливо качала головой. А потом уходила, гордая, в своём красном махровом халате.
— Дверью не хлопай! Микрофон у караоке отключи! Под дудку не пляши… тьфу ты, пианино закрой, я хотела сказать, — вела мама обстрел семейства.
Папа за столом Илюше замечание сделал: не чавкай!
— А то придёт соседка? — спросил Илюша.
Илюша Дашу по спине машинкой стукнул, Даша на него заругалась.
— Я же тихо! — объяснил Илюша. — Соседка не услышит!
Но соседка слышала! А может быть, просто так, на всякий случай стучала по батарее.
Терпела семья, терпела. Первыми привидения не выдержали. Те, которые в батареях жили. Они дружно переселились в будку к охраннику и шастали ночью по стоянке, заставляя сигнализации выть вместо них разными голосами.
Вторым не выдержал папа. Пятнадцать лет ему не запрещали громко петь в ванной, а тут на тебе!
И папа ушёл.
— Я тоже уезжаю, — сказала Даша. — К бабе Зое в деревню. И Илюху с собой беру. Дети должны на природе расти. На природе соседей нет.
«Кошки, конечно, тишину любят. Но при таком тоталитарном режиме не выживают», — подумала кошка Рифма и присоединилась к Даше.
Осталась мама одна-одинёшенька. Только соседи вокруг.
Тишина.
Трамваи за окном звенят.
Радио у кого-то бубнит. И музыка из машины у подъезда.
Мама сначала всплакнула, а потом тоже ушла. Правда, ненадолго. Вернулась и села на спинку дивана.
— Ты будешь гора, — сказала она дивану. — Ну не гора, а так, холмик.
— А ты, — сказала она ковру, — озеро.
— А вы, — мама вытащила из детской все игрушки и высыпала их кучей на берег озера, — а вы овечки. А я буду пастушок.
Мама достала из сумки то, за чем ходила. Это была блок-флейта. И мама заиграла на ней грустную мелодию. Вообще-то в музыкальной школе мама никогда не училась. И играть не умела даже гамму. Но мелодия получилась по-настоящему грустная. Мама вложила в неё всю свою тоску по мужу, детям, по квартире без соседей, по свободе и по природе, из которой у них только привидения и кошка, да и те ушли.
Первыми почувствовали эту тоску привидения. Словно гамельнские крысы, они поплелись на звук. К ним присоединились духи из торгового центра, что через дорогу, и из новой двенадцатиэтажки. Привидения плотно набились в трубы и принялись бурчать, подвывать и подсвистывать. Соседи пять минут колотили по батареям, но это не помогло: привидения выли гораздо громче. От такого хора призраков одно средство — капитальный ремонт. Стали соседи батареи отпиливать, дырки в стенах сверлить, дверь железную приваривать, потолок шумонепроникающим материалом обкладывать.
