Лидия Чарская - Южаночка
— Mesdam'очки! Душки! Да что же это! — восторженно срывалось с уст восхищенной Жемчуженки, мгновенно забывшей свою ссору с Гавриком, — точно ангел небесный поет! Ей Богу!
— Тише! Тише! Не мешай слушать! — зашикали на нее подруги.
Скрипнула, отворилась дверь… Стремительно вбежала в класс Дуся-Надин и тоже словно зачарованная остановилась, как вкопанная.
— Кто это поетъ? О какая прелесть!
— Палтова, Дуся, Палтова…
— Она? Восторг! О, пой, милая, пой!
А голосок уже звенит, разливается рекой снова…
Христос Младенец! Я пришла к тебе тоже
Христос Спаситель! Научи меня жить.
Обвей меня кротостью, добротою и правдой
И дай мне силы остаться честной всю жизнь.
Зазвенел, зазвенел как речка лесная и смолк голосок! Наступила тишина. Мертвая тишина. Казалось, еще реяли в комнате нежные звуки.
— Палтова! Прелесть ты этакая! Южаночка! Откуда ты так петь научилась!
И Дуся, первая нарушив волшебное очарование минуты стремительно бросилась в угол за доской.
Град поцелуев осыпал лицо, глаза и черные кудри Ины… Ее ласкали… Ее приветствовали, ею восхищались, как никогда…
Девочки совсем, казалось, обезумели от восторга. А она стояла среди них и наивно хлопала своими большими милыми глазами. Чего они все радуются? Что такое сделала она?
И вдруг Дуся, ласкавшая ее с чисто материнской нежностью, ударила себя ладонью по лбу и вся просияв от внезапно пришедшей ей в голову мысли весело вскричала:
— Дети! А что вы мне дадите, если я устрою вам, что завтра же вы все разъедетесь по домам? Настолько ручаюсь за это, что сегодня же пошлю телеграммы и записки всем вашим родным!
— Дуся, Дуся! Вот то было бы счастье! Дуся! Как же вы сделаете это, ангел! Прелесть! Божество наше! — послышались звонкие голоса, и в один миг седьмушки, как мухи облепили свою хорошенькую пепиньерку, обнимая, целуя и тормоша ее.
— Тише вы тише, сумасшедшие! Всю прическу на бок свернули! — отбивалась от них с хохотом резвая Надин. Все это я вам устрою и на чаек даже не попрошу ничего. Только чур! Уговор важнее денег. Слушать меня во всем, беспрекословно… А сейчас… марш в музыкальную комнату… Там вы разучите со мной всю ту песенку, которую только что пела Ина Палтова, да хорошенько, смотрите у меня! А потом… Потом… Слушайте, только: я пошлю за серебряной бумагой, картоном и клеем коридорную Дашу и живой рукой сделаем Вифлеемскую звезду… Сегодня у княгини гости… И вы всем классом пойдете к ней «колядовать», причем Ина споет ее песенку, а вы будете подхватывать хором последние строфы ее… А уж все остальное я беру на себя устроить и, думаю, что вы все будете прощены! Только помните! Слушать меня во всем беспрекословно.
— Будем, будем слушать! Прелесть вы наша! Только выручите нас! — дружным хором отвечали девочки и новой хоть и робкой надеждой засветились детские, разом заблестевшие синие, карие, серые и черные глаза.
Глава XXI
Они прощены!
За чайным столом, уставленным всевозможными яствами, в виде печений, кексов, тортов, бисквитов, варений и прочих изделий лучшей петербургской кондитерской, сидела княгиня Розова.
Княгиня была именинница и праздновала этот день в кругу своих родных и знакомых. Нарядные платья дам и залитые золотым шитьем мундиры военных, ловко и изящно сшитые фраки штатских, веселая праздничная болтовня, и потоки яркого света от огромных люстр и бра, украшавших небольшую, но красиво обставленную квартиру начальницы, все это говорило о празднике, о счастье жизни и о том, что все должны быть довольны и радостны в этот день. Веселы были гости, весела была княгиня. Шумный, ни на минуту неумолкаемый разговор шел за чайным столом. Вдруг кокетливо и нарядная горничная приблизилась к хозяйке и наклонившись к ней тихо произнесла на ухо своей госпоже:
— Ваше сиятельство… Там седьмой класс пришел и просит разрешение войти и «поколядовать». Ради завтрашнего праздника прикажете впустить?
На минуту лицо княгини нахмурилось и точно потемнело.
— Но они же наказаны… Я недовольна ими… Какая смелость, — произнесла она в забывчивости слишком громко, так что сидевшие по близости гости услышали ее. Послышались расспросы…
— Седьмушки колядовать? За что их наказали? Чем провинились? Будут петь? Они — крошки?. О, это интересно! Позовите их княгиня! Это так забавно! — послышались просьбы гостей.
Нечего делать, пришлось уступить княгине. Со строго сжатыми губами, но помимо воли ласково засиявшим взглядом начальница коротко приказала, обращаясь к горничной:
— Введите сюда детей, Саша.
Легкий шелест в соседней комнате… Откашливание… робкий шепот за дверью и вот они вошли… Вошли в парадных батистовых передниках (по случаю дня ангела начальницы и принесенных ей поздравлений по утру в зале девочки были в своей парадной форме в тоненьком расшитом в складочку батистовом верхнем белье). Впереди всех выступала с невозмутимо серьезным личиком и огромными тоже серьезными, черными как угольки, глазами темнокудрая девочка, прелестная собой. Она держала огромную звезду артистически склеенную из серебряной бумаги. В центре звезды была наклеена картина, изображавшая Вифлеемскую пещеру и лежавшего в яслях младенца Христа. За ней мерно по парам, тихие и серьезные, выступали сорок девочек с сложенными «коробочкой» руками.
— Этакие цыплята милые! — произнес ласковым голосом какой то седой добродушного вида генерал среди этого торжественного молчания.
— Очаровательные детишки! — вторила ему красивая нарядная как фея, молодая дама, — особенно та со звездой, что за прелестное дитя!
Незаметно следом за детьми проскользнула и Дуся.
— Становитесь в круг, перед образом! Палтова начинай! — тихим шепотом скомандовала она.
Девочки повиновались и бесшумно заняли указанные места.
Христос Младенец родился в пещере
О, люди, славьте Величие Бога.
Зазвенел серебряный колокольчик, заполняя хрустальными звуками всю нарядную праздничную квартиру княгини.
Славьте Предвечного Иисуса,
Пришедшего спасти нас всех.
Звенел дальше колокольчик разливаясь волной звонкого серебра… Ручейком лесным, соловьиной трелью… Пением жаворонка в небе, радостными гимнами юной, совсем юной весны…
Пришедшего спасти нас всех.
Подхватывал стройный хор дружным припевом.
— Какая прелесть! — пробежал шепот восхищения по рядам гостей. А темнокудрая девочка уже пела дальше.
Слетались ангелы Божии к пещере,
Сходились пастыри славить Величие Его!
Все дальше и дальше развертывался гимн все горячее и настойчивее проникал он в души гостей и самой хозяйки…
Все непринужденнее, красивее и нежнее звучал голос Ины и голоса ее подруг. Девочка вся ушла в пение… Личико ее разгорелось, глаза сверкали, темные кудри упали на лоб, придавая что-то вдохновенное красоте милого ребенка. О гостях, о княжне-начальнице, о нарядной квартире и важных слушателях обо всем этом, казалось, забыла она в эти минуты… Ее впечатлительная душа невольно переживала все то, о чем говорила песнь. Ее духовным взором уже рисовалась торжественно прекрасная картина:
Теплая южная звездная ночь… Темная небольшая пещера… Кроткое пречистое лицо Девы… Благоговейный взгляд старца Иосифа. А Он Маленький и Прекрасный в яслях ягненка, Он Радость и Надежда Мира — Предвечный Христос!
И охваченная горячим чистым и могучим порывом к Божественному Младенцу, принесшему в пир прощение и радость, Южаночка с глубоким чувством закончила свою песню.
Обвей меня кротостью, добротою и правдой
И дай мне остаться честной всю жизнь.
И дай мне остаться честной всю жизнь.
Подхватил хор, которому передалось воодушевление маленькой певицы с новым жаром и все смолкло… Мгновенная тишина воцарилась в комнате. Гости и хозяйка оставались безмолвными, охваченные великим значением трогательно-наивным, детски-чистым и бесхитростным исполнением гимна…
Этой тишиной как нельзя лучше воспользовалась Дуся.
— На колени все! Просите княгиню простить вас и отпустить на праздник к родным! — послышался ее прерывистый шепот.
И вот, как по команде сорок девочек опустились на пол и одним общим хором прозвучала робкая фраза, исполненная мольбы.
— Княгиня! Простите нас. Отпустите нас на праздник домой!
Это была трогательная картина… Сорок коленопреклоненных девочек… Сорок пар покорно сложенных с мольбой ручонок… А в воздухе еще словно носились, словно затихали еще, чудесные звуки пропетого только что детскими голосами гимна.
И строго нахмурившееся, было, лицо начальницы при первых же звуках просьбы, как-то само собой невольно расплылось в улыбку. А тут еще гости окружили со всех сторон хозяйку и хором стали просить ее за наказанных. И сердце доброй княгини дрогнуло… Лед растопился… Глаза блеснули мягким, влажным блеском.
