Бердибек Сокпакбаев - Чемпион
Так они всегда советовались, закрывшись в директорском кабинете, и никому из учителей не удавалось попасть к Токмолде в эти минуты.
И вот сегодня, после разговора с Николаем Трофимовичем, директор вызвал к себе Сайбека. Старик почему-то задерживался, и Токмолда нервно ходил по кабинету. Как человеку, желающему закурить, необходимы спички, так и Токмолде нужен был в эту минуту Сайбек.
Он выглянул в окно и увидел сторожа, который, застегивая на ходу полушубок, бежал к школе.
Токмолда уселся в кресло и приготовился к разговору.
Вошел Сайбек.
— Сяке! — сказал Токмолда. — Возникло новое дело... — он взял толстый карандаш с остро отточенным концом, почесал висок. — Опять этот учитель физкультуры. Надоел он мне, придется освободить ему зал в старом здании... Он хочет там с ребятами заниматься.
— А дрова?
— Вот я и говорю: дрова! Куда денем? — ответил Токмолда. — Уложишь перед школой — растащат по щепке!
Сайбек задумался, потом уверенно сказал:
— Не утащат. Не думаю.
— Значит, освобождать зал?
— Если надо — освободим.
На этом совет не кончился. Токмолда и Сайбек вышли на улицу и долго обсуждали, куда бы сложить дрова:
— Не украдут, а? — спросил еще раз Токмолда своего советника.
— Нет. Не думаю, — снова повторил Сайбек.
IX
Однажды в школу приехала кинопередвижка с кинофильмом «Четырнадцатый раунд». Картина произвела на учеников такое впечатление, что после сеанса они обступили Николая Трофимовича и стали горячо просить его организовать секцию бокса.
— Николай Трофимович!..
— Ну, Николай Трофимович... Ведь это здорово!
— Только организуйте секцию — все запишемся!
— Организовать-то можно, — сказал Николай Трофимович. — Нужны боксерские перчатки да еще кое-что. А в школе на это средств нет!
— Купим! Сами купим! — твердили загоревшиеся ребята.
Николай Трофимович задумался. Картина и на него самого подействовала не меньше, чем на ребят. Ведь много лет назад он сам был боксером первого разряда, еще до войны, заканчивая Ленинградский физкультурный институт, завоевал первенство города по боксу. За время войны он не имел возможности заниматься этим видом спорта, но теперь...
Николай Трофимович улыбнулся, глядя на оживленные лица ребят, на их горящие азартом глаза, я сказал:
— Хорошо... Организуем секцию!
И организовали! Желающих записаться было хоть отбавляй. Раньше о боксе все знали только по кино, по журналам, книгам, газетам, теперь у многих ребят появились настоящие боксерские перчатки! Но кое-кого ждало горькое разочарование. Николай Трофимович записывал в новую секцию по выбору, он отбирал только крепких ребят, с хорошим здоровьем. Из пятого класса были приняты только Шаир и сын Токмолды Садык. Мурата, как он ни умолял, не приняли.
— Ничего, ничего! — ласково поглаживая его по голове, сказал Николай Трофимович. — Ты хорошо бегаешь, хорошо прыгаешь. Занимайся лучше легкой атлетикой.
Однако, Мурата было трудно убедить. Печальный и задумчивый, уходил он из школы, а его лучший друг Шаир плелся за ним. Он так бы хотел помочь Мурату, но что поделаешь? Что?
Только Садык открыто радовался неудаче Мурата.
— Эй, ты, командир будущий! — кричал он вслед Мурату. — Запомни: бокс — это спорт сильных и смелых!
Мурат даже не обернулся, но злость и обида закипели в нем еще сильнее.
И дома он не мог успокоиться, долго слонялся по комнатам. Ни читать, ни играть не хотелось. Наконец, Мурат сел у окна, задумался, как же ему все-таки попасть в секцию бокса. В комнату овеянный клубами холодного пара вошел отец.
— Ух, мороз! Ну и мороз! — сказал Батырбай. — Что это с погодой делается... Муратжан, развяжи мне малахай...
Мурат подбежал, стал развязывать заиндевелый от дыхания узел на малахае отца. От него несло холодом, усы у отца обледенели.
— Куда ездил, жаке?
— За сеном, сынок...
Малахай и большую рыжую шубу повесили на гвоздь у двери.
Рукавицы Батырбай бросил на подоконник, а сам, потирая руки, сел к столу, напротив жены.
— Муратжан, пока я согреюсь, выйди-ка во двор, только оденься. Посмотри, как бы там скотина на сено не налетела.
Мурат быстро надел фуфайку и шапку, взял с подоконника отцовские рукавицы, сунул в них руки — и вдруг его осенило: «А что, если в этих кожаных рукавицах на мягком меху заняться боксом?»
Во дворе стояли сани с сеном, на них только что приехал Батырбай. А у саней остановилась черная корова с большим животом, со сломанным рогом и прожорливо жевала сено. Мурат стремительно ринулся в бой. Он подлетел к корове и обрушил на нее несколько сокрушительных ударов. Вот как бьют боксеры! Вот как! Корова едва успела схватить клок сена и, переваливаясь, отбежала в сторону.
Мурат был очень доволен собой. «Я буду хорошим боксером! — думал он. — Я всех смогу победить. Я сильный, я здоровый, я крепкий...»
Когда Батырбай, согревшись и выпив чаю, вышел во двор, около саней никого не было. Только черная корова со сломанным рогом стояла невдалеке и грустно смотрела на сено, а из сарая доносились какие-то подозрительные звуки. Батырбай прислушался, но, не поняв ничего, заглянул в узенькое окошко сарая.
Он увидел странную картину. Загнав в самый дальний угол большого барана, Мурат воинственно подпрыгивал и дубасил его по лбу меж рогов.
— Эй, эй! Муратжан! Что это значит? Мурат резко обернулся, и в этом была его роковая ошибка. Обозленный баран, только и выжидавший удобного момента, тряхнул головой, боднул Мурата рогами в бок — и юный боксер отлетел в сторону...
X
Выход был найден. Не записывают в секцию — и не надо. У Мурата нашелся свой тренер — Шаир. Все, что на занятиях секции Николай Трофимович показывал ребятам Шаир демонстрировал Мурату.
Тренировались они в хлеву, а перчатки... Впрочем, нашлись и перчатки. В один и тот же день у Батырбая и Жаппара — отца Шаира — исчезли кожаные рукавицы. Чтобы не очень страдали носы, мальчики обматывали перчатки тряпками.
Однако, тайны из тренировок Мурата и Шаира не получилось. Первым о них узнал откуда-то Николай Трофимович. Однажды он подошел к Мурату и, посмеиваясь, похлопал его по плечу.
— Ну, тайный боксер, как идут тренировки?
Мурат не растерялся.
— Лучше, чем у всех, — ответил он. — Вы занимаетесь только два раза в неделю, а я каждый день тренируюсь!
Николай Трофимович рассмеялся.
— Значит, обгоняешь нас? Ну-ну! Придется, значит, принимать тебя в секцию. Так, что ли?
— Принимайте! — просияв, ответил Мурат.
И вот пришел он на очередное занятие боксерской секции. Вошел в физкультурный зал, шагнул к раздевалке, но дорогу ему загородил Садык.
— Ты зачем?
— Какое твое дело? — Мурат не хотел объясняться со своим старым врагом.
— Никому, кроме членов секции, сюда входить нельзя.
— А мне можно, — сказал Мурат и попытался пройти, но Садык не пускал.
— Уходи, я тебе сказал.
— Сам уходи. Что привязался?
В это время кто-то крикнул:
— Николай Трофимович идет!
— Становись! — скомандовал дежурный.
Садык успел погрозить Мурату:
— Ладно! Еще встретимся с тобой! Посмотрим!
XI
О новом увлечении Мурата узнал отец.
Рывком распахнув дверь директорского кабинета, Батырбай втащил к Токмолде Мурата.
— Что же это такое, товарищ директор? — говорил Батырбай в то время, как Токмолда, перематывавший до их прихода портянки, торопливо натягивал на ноги сапоги. — Что же делается у вас в школе? Посмотрите на нос мальчишки!
Нос был действительно не очень красивым: слегка распух, одна ноздря, подбородок и губы испачканы кровью.
— Обмотали с вашим Садыком руки тряпками, забрались в наш хлев и хлопают друг друга по носам, — рассказывал Батырбай. — Я их спрашиваю, что за драка, а они мне отвечают: «Игра». Да разве бывает такая игра? Учитель у вас есть по имени Николай. Это он их так учит, да?
Токмолда сразу не нашелся, что и ответить, а Батырбай продолжал возмущаться.
— Разве так воспитывают детей? Что это за игра? Семь моих предков не знали такой игры!
— Э-э, Мурат! — грозно сказал Токмолда и взглянул на мальчугана, шмыгающего носом. — Что такое?
— Мы просто играли, агай...
— Ах, играли! Уроки надо было учить, а не играть! — воскликнул Токмолда и обратился к Батырбаю. — Батеке, я вас давно хотел вызвать в школу. Ваш сын — легкомысленный мальчик, и надо держать его построже. А с Николаем Трофимовичем я сам поговорю. Верно вы говорите: он их всякой ерунде учит.
Когда отец с сыном вышли из школы, Батырбай промолвил, сердито глядя на Мурата:
— Слышал, что сказал директор? Чтобы я больше не видел этого покуса-сокуса (так он называл бокс). Разошелся очень, слушаться перестал. Это что же такое?
