Жигмонд Мориц - Будь честным всегда
— Скажи-ка, согласился бы ты позаниматься с одним мальчиком?
Миши не мог ответить, все закружилось у него перед глазами, ему показалось, что он сейчас взлетит. Все его опасения рассеялись, словно туман, он стоял как вкопанный и молчал.
— Каждую среду и субботу надо будет заниматься латынью и арифметикой с этим бездельником Дороги.
— Хорошо.
— Ко мне приходила его старшая сестра: бедняги, такая хорошая семья, известная фамилия, а этот лягушонок не хочет заниматься, все время отвлекается…
— Да, хорошо.
Дереш оглянулся на дверь кабинета директора: оттуда кто-то вышел.
— Так, значит, все в порядке. Договорись с ним и иди после уроков.
— Хорошо.
— Да… платить тебе будут два форинта в месяц.
С этими словами он повернулся и пошел в учительскую.
Маленький гимназист кинулся прочь от этого страшного места, где ему пришлось пережить столько тревог. Ноги у него дрожали. Даже заняв свое место за партой, он все еще не мог прийти в себя.
В классе ждали его с нетерпением.
— Ну, что там? — спросил Гимеши.
— Господин Дереш сказал, что я должен заниматься с Дороги.
Со второй парты к ним наклонился Барта, а затем подошел Танненбаум.
— Будешь давать уроки?
— Да, господин Дереш велел.
— А сколько будут платить? — спросил Танненбаум.
— Два форинта.
— Два форинта?
— Да.
— Ну, дружище, — сказал Гимеши, — теперь ты разбогатеешь, будешь зарабатывать пять форинтов в месяц!
Танненбаум серьезно сказал:
— Два форинта в месяц — это мало.
— Каждый день? — спросил Янош Варга.
— Только два раза в неделю: в среду и в субботу.
— Тогда ничего, — сказал Варга.
Миши посмотрел на Варгу — это был тот самый чистенький мальчик из Каллошемьени, который говорил, что у них каменный дом. Он всегда что-нибудь выменивал: пуговицу на стеклянный шарик, шоколад на перо.
Танненбаум взглянул на Варгу и сказал:
— Все равно мало. Пусть даже и два раза в неделю, но главное, что он его подготовит, а что такое теперь два форинта? Ведь одна краска стоит пять крейцеров!
— Это вполне приличная плата, — возразил Варга, — я знаю одного пятиклассника — он тоже за два часа в неделю получает два форинта, а ведь он в пятом классе.
— Да, но Нилаш-то будет заниматься не два часа, а два вечера.
— Все равно он больше двух часов не сможет заниматься, — горячился Варга, — в пять он должен читать газеты, и даже если он пойдет сразу же после обеда, то только в два часа будет у Дороги, там пробудет до четырех, не больше, потому что в четыре ему уже надо уходить.
— И даже тогда получается четыре часа, — сказал Танненбаум.
— Верно! — сказал Имре Барта, самый сильный мальчик в классе. — Танненбаум прав! — И он сжал кулаки.
Тут в разговор вмешались еще человека три. А Орци, уже надев пальто, так как следующим был урок пения, который он не посещал, потому что был католик, весело произнес:
— Что касается меня, думаю, заработай я самостоятельно два форинта, то в награду от отца получил бы лошадку в сто форинтов. — И, громко рассмеявшись, он вышел.
Смех Орци был громким, но таким добродушным, что никто на него не обиделся: он ведь не виноват, что его отец так богат.
Только Миши устало слушал и молчал, разобраться во всем этом он был не в состоянии. Он не знал, много это или мало, хватит ли у него времени или нет, справится ли он. Миши только чувствовал, что ужасно устал сегодня и самое лучшее сейчас — лечь в постель, чтобы не уснуть на уроке.
Вошел господин Чокняи, преподаватель пения, и мальчики разбежались по своим местам.
Когда все сели, Миши обернулся, стараясь увидеть Шандора Дороги, — до этого он о нем и не вспомнил. Казалось, он его немного знает, — тот сидит чуть ли не за последней партой, но отыскать его Миши никак не мог.
— Скажи, который там Дороги?
— Этот недоумок? — спросил Гимеши.
Когда преподаватель отвернулся, Гимеши приподнялся и стал искать глазами Дороги.
— Вон тот недоумок, у окна, на последней парте.
Теперь и Миши узнал Дороги. Однажды тот очень странно отвечал на уроке географии. Преподаватель просил его ответить хотя бы на один вопрос: где находится Константинополь? И он ответил, что в Африке.
Но теперь сидящий у окна мальчик показался Миши милым и серьезным.
— И вовсе он не недоумок.
— Недоумок, — тихо, но твердо сказал Гимеши, — по мне, все они — недоумки, кто там сидит.
Преподаватель пения закончил опрос и стал объяснять новый урок. Странный был этот господин Чокняи, самый странный из всех преподавателей. На уроке он держал себя так, словно был в гостях. Он был очень вежлив и то и дело повторял: «Прошу вас, прошу вас», но картавил, и получалось: «Пвошу вас…»
Это был единственный предмет, который Миши совершенно не понимал. Он никак не мог запомнить ноты. Только в одном он не сомневался: кроме него, никто не мог так красиво нарисовать скрипичный ключ; еще он мог пропеть, как песню, два-три упражнения: ми, фа, ми, ре — фа, ми, ре, до — ре, ре, соль, фа — там, фа, ми, ре, до… Это «там» очень ему нравилось, хотя он и не знал, что оно означает.
— Пвошу тишины, пвошу тишины!.. — затараторил рыжеватый толстячок Чокняи, и мальчики прекратили спор.
Учитель принялся объяснять то ли гаммы, то ли что-то еще, чего все равно никто понять не мог, да и не стыдился, что не понимает. Орци, конечно, всегда посмеивался над этими занятиями, он ведь даже на фортепьяно умел играть. И для него нотная грамота была сущим пустяком.
Когда пели псалмы, это еще куда ни шло. Миши знал их много, гораздо больше, чем другие ученики, потому что дома, в деревенской школе, они все время пели псалмы.
Миши знал, что у него нет слуха, и для матери это было большим огорчением, потому что сама она прекрасно пела, а отец был лучшим певцом в деревне, и где бы он ни был, каждое воскресенье ходил в церковь и пел — так, что просто дух захватывало.
Миши научился немного петь на старой мельнице дяди Дрофти, где они мололи свою пшеницу. Это была большая, крытая соломой мельница с конным приводом. Лошадь брали напрокат. Миши сидел на огромном колесе и кнутиком подгонял лошадь. Как-то после обеда он остался на мельнице один. Под монотонный шум жерновов Миши стал напевать, и вдруг сама собой появилась мелодия. Он сидел, задумавшись, на длинной спице колеса, довольный тем, что лошадь так послушно ходит по кругу. Вверху чирикали воробьи, а он напевал:
По чистой спокойной воде Балатона
Плывет на лодке рыбак молодой.
Он с милой навек расстался
И в лодке своей остался
Один на один со своей бедой[4]
Мелодия пришла совершенно неожиданно, и это его так обрадовало, что он напевал ее до позднего вечера, пока не остановили мельницу и не выпрягли лошадь.
В то лето отец строил во дворе новый сарай. Однажды прекрасным летним вечером, когда стропила были уже установлены и обшиты досками, Миши забрался на самый верх и запел:
Трехцветный флаг наш величавый —
Цвета, овеянные славой.
— Ты венгр! — говорят они. —
Коль венгр ты, свободным стань!
Ты венгр! — говорят они. —
Коль венгр ты, свободным стань!
Мать сначала прислушивалась, а затем вышла из дома и взглянула наверх.
— Да ведь этот ребенок умеет петь! — воскликнула она, всплеснув руками, позвала его вниз и расцеловала.
Однако петь хорошо он так и не научился, особенно трудно было усвоить половинные, восьмые и шестнадцатые доли. Преподаватель, к величайшей гордости Миши, включил его в состав хора: у него оказался альт и он единственный в классе мог брать низкие ноты. В хоре было шестьдесят мальчиков, и в таком множестве голосов Миши все-таки удавалось кое-как подпевать. Бедняга Чокняи очень хорошо относился к Миши — ведь у него был такой хороший табель! Пятерку он ему поставил, но больше при всем желании сделать не смог: слух он Миши так и не развил.
Только в конце урока Миши пришло в голову, что к Дороги он сегодня пойти не сможет: сейчас будет обед, затем снова уроки. В пять надо идти читать газеты, потом ужин, а после ужина не разрешается выходить из коллегии…
В двенадцать часов, увидев, что Дороги сейчас уйдет, Миши окликнул его:
— Дороги!
— Дороги! Дороги! — подхватил Варга.
Состоялся школьный совет, и несколько мальчиков, стоя уже в пальто, с учебниками под мышкой, вместе решили, что Миши пойдет к Дороги только в среду после обеда.
Маленький Дороги стоял весь красный от смущения и не смел заговорить с Миши.
Да и Миши был смущен не меньше, чувствовал он себя очень непривычно и не мог себе представить, как это он будет кого-то учить.
Правда, в начальной школе он обычно проверял, как ученики выполняют домашние задания. Один раз ему даже здорово досталось от господина учителя: человек весьма вспыльчивый, он схватил палку, на которой носили кадку с водой, и ударил Миши по голове за то, что Карой Дрофти, подопечный Миши, не ответил урок. Голова у Миши так распухла, что стала величиной с арбуз. Мать страшно всполошилась и тут же послала за доктором, который в это время случайно находился в деревне.
