Шарлотта Янг - Графиня Кейт
Вошла дама небольшого роста, с приятным лицом, в трауре, и с ней маленькая девочка, примерно одного возраста с Кейт.
После взаимных приветствий и поклонов тетка Барбара подозвала Кейт.
— Вот моя племянница, — объявила она, — подойдите, душа моя, и скажите что-нибудь миссис Вардур.
Кейт всегда робела перед незнакомыми людьми, поэтому сейчас она скорчила самую неприятную мину и свои приветствия пробормотала так нелюбезно и холодно, что леди Барбара поспешила вмешаться.
— Моя племянница с большим нетерпением ожидала вас! — сказала она.
Девочки подошли после этого к окну и стали молча и пристально смотреть друг на друга исподлобья.
Сильвия-Джоанна Вардур нисколько не была похожа на свою тезку Сильвию из Олдбороу. Это была худенькая девочка с кротким, но невыразительным лицом. Кейт удивило то, что Сильвия была гораздо наряднее, нежели она сама, даже в нынешнем своем положении. Ее собственное холстинковое платье, с большой пелеринкой, было почти такое же, какое она носила в Олдбороу, за исключением огромного количества белой тесьмы, которой оно было отделано. Большая круглая шляпка, защищавшая от солнца ее лицо, тоже напоминала ту, которую она носила дома. А на головке Сильвии-Джоанны красовалась маленькая шапочка без полей, обшитая широкой полосой синего бархата, за которой почти не было видно белой соломки шляпы. Кроме того, на ней была надета шелковая кофточка и шелковое платьице с синими же полосками, отделанное оборками.
Нарядный туалет девочки привел Кейт в смущение, поэтому она, нахмурившись, легонько постукивала рукой по подоконнику и, будто бы глядя в окно, рассматривала Сильвию-Джоанну.
В то же самое время взрослые дамы, хоть и не сидели молча, но тоже испытывали некоторую неловкость. Миссис Вардур слышала о том, что леди Барбара была грозной и надменной особой и поэтому ее побаивалась. А леди Барбара не была из тех, кто с первой улыбки умеет расположить к себе собеседника.
Обменявшись несколькими фразами, не имевшими никакого значения, миссис Вардур решилась сказать, что брат ее покойного мужа (преподобный Вардур из Олдбороу) очень беспокоится насчет здоровья леди Кергвент. Леди Барбара ответила, что теперь ее племянница совершенно здорова и что ей была необходима только перемена климата. Тогда разговор перешел на вторую дочь миссис Вардур. Гостья рассказала, что она приехала в Борнмут только из-за здоровья Элис. Потом они немного поговорили о купании, о прогулках, о погоде, и наконец миссис Вардур поднялась с места и, сказав, что не хочет более задерживать леди Барбару, начала прощаться. Кейт, пристально глядя вслед Сильвии, чувствовала, что опять была глупее обычного.
Когда гости уехали, тетка выговорила Кейт за то, что она неприлично себя вела и была холодна с гостями. Племянница слушала ее, повесив голову, но она совершенно не могла разговориться с незнакомой девочкой при старших, если та не заговорит первой, как дети Лапоэров. Кейт чувствовала, что все было бы иначе, окажись она со своей гостьей наедине.
Впрочем, тетка заметила, что Вардуры имеют достойный вид и кажутся ей добрыми людьми.
— Я ничего не имею против того, чтобы вы во время ваших прогулок подходили к этой девочке. До тех пор, конечно, пока я не замечу, что вы от этого делаетесь необузданной.
— Ах, благодарю вас, благодарю вас, тетя! — воскликнула Кейт, сопровождая слова эти таким необыкновенным прыжком, который не обещал сдержанности в будущем.
Леди Барбара, однако, вспомнив, должно быть, собственное детство, не рассердилась.
— Очень странно только, — прибавила она, — что вы были так нелюбезны, когда гостья ваша была здесь. А теперь, когда ее нет, от радости выходите из себя. Впрочем, не будьте с ней слишком фамильярны. Помните, что Вардуры вам не родня, и называть их просто по имени я вам запрещаю!
Радость в глазах Кейт погасла. Титул «леди Кергвент» казался ей, во-первых, более подходящим для взрослой замужней женщины, а во-вторых, стесняющим свободу и детское веселье, на которое она так рассчитывала. Впрочем, тетка дала ей в этот день несколько приятных разрешений, поэтому Кейт не могла назвать ее сердитой или злой, но по-прежнему считала слишком гордой и надменной.
Может быть, Кейт и была права, но только потому, что дети не всегда понимают, в чем заключается настоящая дружба и уважение. Ведь они зависят только от достоинств человека, а не от того, как его называют.
Новоприезжая дама была женой покойного брата преподобного Вардура, она жила со своей семьей довольно далеко от церкви Святого Джеймса. Мэри ездила иногда к ним с отцом, но остальных детей туда не брали. Этой родне не нравилось, что Кейт осталась на руках у священника после смерти его жены, тогда как все заботы о воспитании девочки или о помещении ее в сиротский приют должны были бы принять на себя более именитые и богатые родственники. Еще большее возмущение вызвал тот факт, что преподобный Вардур, вместо того чтобы послать своего сына Эрмина в университет, отдал его в контору мистера Брауна — только для того, чтобы не отпустить от себя сиротку. Но больше всего Вардуры негодовали, когда Кейт получила графский титул и огромное наследство, а приемный отец не сделал даже попытки оставить девочку у себя и получить таким образом большую сумму денег на ее воспитание.
Следующая встреча Кейт с миссис Вардур произошла через несколько дней после визита последней к сестрам Умфревиль. Юная графиня увидела своих новых знакомых на берегу. Миссис Вардур катила большое кресло, в котором сидела Элис, рядом с ней шла одетая в простое платьице Сильвия-Джоанна. Кейт остановилась, чтобы им поклониться, но тут же, застеснявшись, принялась выводить кончиком зонтика узоры на песке. Миссис Вардур, сконфуженная не меньше Кейт, сама подошла к девочке и пригласила ее на совместную прогулку.
Дело, впрочем, все-таки не ладилось: кроме миссис Вардур, задававшей только отрывочные вопросы об Олдбороу, никто ничего не говорил. Кейт отвечала коротко и конфузилась еще больше, боясь показаться гордой и нелюбезной. Она чувствовала себя скованной и не могла ни взглянуть, ни двинуться свободно.
Немного свободнее Кейт почувствовала себя, когда привела своих новых подруг к тому месту, где так часто сооружала из песка озеро Кэтрин, на ходу растолковывая им, почему эта ямка должна и могла быть озером Кэтрин.
— Озеро Кэтрин — это значит ваше? А где же будет мое озеро — озеро Сильвия? — поинтересовалась Сильвия-Джоанна, поняв наконец по голосу и манерам Кейт, что имеет дело с такой же девочкой, как и она сама.
— Какой вздор! — резко ответила Кейт. — Разве вы никогда не слышали об озерах в Шотландии?
— Конечно, слышала: Ломонд, Кэтрин, Морар… Но за игрой я о географии никогда не вспоминаю.
— Да это не из географии, это из «Девы на озере»!
— А что такое «Дева на озере»? Какая-нибудь игра? — спросила Сильвия-Джоанна.
— Боже мой! Разве вы не читали «Деву на озере», поэму Вальтера Скотта?
— Ах, ну как же! Я учила это в хрестоматии, но стихи я ведь тоже только за уроком помню.
— Да разве это урок? Это прелестная поэзия! Неужели вы не любите стихов? — воскликнула Кейт.
— Стихи я люблю больше других уроков, но, конечно, если они не слишком длинны и не слишком мудрены, — призналась Сильвия-Джоанна.
Кейт подумала, что за этот поэтический восторг ей бы здорово досталось от Эрмина и Чарли, которые бы от души посмеялись: ведь стихи она любила никак не больше игр, возни и веселых сказок.
— «Дева на озере» — это поэзия и вместе с тем отличная история. Давайте в это играть! — предложила она, не вдаваясь в объяснения.
Тут миссис Вардур сказала, что Элис устала и должна вернуться домой.
Кейт осмелилась попросить разрешения оставить Сильвию-Джоанну с ней и ее француженкой-горничной. Беседа девочек оживилась.
— И как же играть в «Деву на озере»? — спросила Сильвия-Джоанна.
— Сейчас я вам все растолкую. Представьте себе, что я царь, переодетый в рыцаря, а вы будете Елена…
— Ох, мне не хочется быть Еленой! У меня была прескверная нянюшка, которая нас била, ее тоже звали Еленой…
— Ну и что? Та, про которую сейчас речь, Елена Дуглас, изгнанная отцом на какой-то остров. Вы будете Елена, а Жозефина будет ваш старый арфист. Она, правда, говорит по-французски, но вы ведь понимаете? Вот и хорошо. Значит, я пойду на охоту, собьюсь с дороги, а моя верная собака умрет от усталости. Как только вы услышите, что я затрублю: «ту-ту-ту», сразу начинайте качаться, как в лодке… А потом уж я вам скажу, что надо делать дальше!
С этими словами Кейт в восторге умчалась. Тут начались жалобные речи над верной собакой, блуждание по лесу, наконец, приложив кулак ко рту, она затрубила изо всей силы. Труба подходила все ближе и ближе…
Что же увидела Кейт? Бедную Елену в слезах и старого арфиста, который ласково утешал ее, старательно выговаривая английские слова:
