Дэвид Алмонд - Огнеглотатели
Внутри — ни шевеления. Над головами стайка бакланов пролетела к северу. Где-то затявкала лисица. Со стоном накатила волна.
— Давай просто у двери оставим, — говорю.
— Давай, — говорит Айлса, и мы шагнули вперед.
Тут занавеска шевельнулась, показалось его лицо — мы так и замерли. Таращится на нас. Скользнул луч маяка, осветил воздух у нас над головой.
— Подходите ближе, ребятки, — сказал Макналти через разбитое окно.
Стоим не двигаемся.
— Мы принесли вам еду и свет, — говорю.
Таращится на нас. Мне захотелось бросить все наши подарки, схватить Айлсу за руку и — бегом домой. Он поднял руку.
— Вот этого я знаю, — говорит. Поманил меня к себе. — Подойди ближе, мой славный. — Лицо смягчилось. — Рядом с тобой ангел стоял.
— Да, — говорю. — Я помог вам в тот раз. Держал мешок, собирал деньги. В Ньюкасле, на набережной.
Айлса протянула ему пакет.
— Вы, небось, совсем голодный, — говорит.
Он закрыл глаза.
— Да, — говорит. — Пришло время великого голода и скудости, нужды и опустошения. — Задрал голову. — Да вон оно. Слышите? Слышите, какой стон и плач стоит вокруг?
— Да, — сказала Айлса. — Мистер Макналти, вы покушаете то, что мы вам принесли?
— А вы заходите внутрь, мои славные. Проходите в дверь.
Поначалу стоим боимся дальше, а потом глянули глаза в глаза. Кивнули. Я поднял камушек, мы шагнули за порог, увязли в глубоком мягком песке. Крошечные темные сени, потом еще одна дверь, в комнату, — там он нас и ждал. Войдя, я глянул в окно и увидел, как последний ломтик солнца скрылся за горизонтом.
Внутри все какое-то смутное, комковатое: матрас, колченогий стол, развалившееся кресло. На полу толстый слой песка. Макналти стоит в дальнем углу.
— Будьте как дома, — шепчет. — Макналти вас не напугает.
Я зажег свечи, воткнул их в песок. Айлса достала еду.
— Вот корзиночки с джемом, — говорит. — А это чай. Вы пейте, пока не совсем остыл.
Он сперва ни к чему не прикасался, а потом сел рядом с нами на корточки и давай запихивать пирожные в рот. Вздохнул от их сладости. Залпом выпил чай. Лицо заблестело в свете свечей.
— Славные ребятишки, — говорит. Облизал губы. — Я водорослями питался. Крабов ловил, жарил. Пил из лужиц. Но джем — это совсем другое дело. Джем и чай.
Я заметил, что в дальней стене есть еще одно окошко, но снаружи наросла дюна и загородила его. За стеклом — песок, почва, корни. А еще — ракушки, камни, кости. Он перехватил мой взгляд.
— Тут, паренек, глубоко, как в могиле, — говорит. — Мы попали туда, где живут мертвецы. Хотите, воткну в щеку иголку или спицу?
Прыгнул к своему мешку — тот лежал в углу на песке.
— Нет, — говорю. — Нам пора идти, мистер Макналти.
Я знал, что взрослые — Лош и Йэк, да и мой папа, если сможет, — пойдут нас искать, и все потому, что в дюнах поселился Макналти.
Он как схватит меня за запястье костлявыми пальцами.
— Цепи хотите посмотреть?
Я покачал головой. Сжал камушек покрепче.
— Айлса, — говорю.
А он только крепче стиснул.
— Мир в огне! — хрипло так выдохнул.
Мы повернулись к разбитому окну. Казалось, что в небе над нами полыхает пожар: длинные красные и оранжевые языки, будто пламя и потоки лавы.
— Это просто закат, — говорю.
— А откуда тогда стон и плач, мой славный?
— Это просто море, мистер Макналти.
Айлса дотронулась до него.
— Да, — успокаивает. — Просто море.
— Мы еще придем, — говорю. — Вы тут держитесь. И поосторожнее с теми, кто придет вас искать.
— Просто море? — говорит. Вслушался. — Всего-то. — Подержал нас еще минутку. — Давайте живее по домам, ребятки. Там в кроватку — и спать. Только ведь придут кошмары. Что делать-то? Давайте живее по домам, к мамочкам и папочкам, и обнимите их покрепче.
Отпустил меня. Мы попятились. Он дошел с нами до двери. Лицо так и горит — будто весь небесный огонь в нем отразился. Мы пошли быстрым шагом, а тьма все сгущалась.
— Ройте укрытия! — крикнул он — будто бы всему миру. — Зарывайтесь туда, где живут мертвецы! Накрывайтесь землей! В мире пожар! Небо пылает! Ночи не будет больше…
Мы бегом припустили. Голос звучит сзади. Макналти выл, будто зверь, которому больно. Мы бежим через сосняк. Спотыкаемся, натыкаемся на стволы. Наконец выскочили на берег. И как зальемся смехом — от страха, от возбуждения. Под огненным небом скользнул луч маяка.
— Завтра, — шепчем, — отнесем ему еще.
И я — бегом домой, за уроки.
Влетел в комнату — а папа палец прижал к губам.
— Тихо, Бобби! — шепчет.
Они с мамой будто приклеились к телевизору. А там показывают ядерные ракеты, направленные в небо. Потом появился президент Кеннеди. Уставился на нас. Глаза спокойные.
— Мир на грани уничтожения, — говорит.
Лицо пропало. Вместо него появился диктор — видно, что нервничает. Облизал губы. Никакой улыбки.
— Что случилось? — спрашиваю.
— Куба, — ответил папа. И так и затрясся от кашля. — Куба, так ее разтак.
41
— Вот она, Куба, — сказал Дэниел. — А это американский берег.
Сидим в автобусе. Он пальцем рисует на запотевшем стекле. Мы все вокруг сгрудились: Дигги, Кол, Эд и я. Потом и другие подтянулись: Дорин Армстронг с подружками, еще кто-то.
— Между ними всего девяносто миль, — говорит Дэниел.
— Девяносто миль! — Это Кол. — Приличное расстояние. Это как отсюда до…
— Шотландии! — Это Дигги.
— Ну, верно. До Шотландии, — говорит Кол.
Дэниел только глянул на них между делом.
— Русские поставили на Кубе ядерные ракеты, — говорит. — И они направлены прямо на США.
— США? — говорит Кол. — Так до них черт знает как далеко.
— Вообще другой конец света. — Это Дигги.
— А мой батя говорит, США только о себе и думают. — Это Эд.
— Да уж верно. — Это Кол.
Дэниел покачал головой:
— Так ведь у русских дома есть ракеты, направленные прямо на нас.
Эд захихикал.
— Да они, небось, промажут, — говорит. Ладонь сделал горкой, будто ракета над нами пролетает. — Плюх! И прямо в Ирландское море.
— Верно, — подтвердил Кол. — Эти русские, они того.
Дэниел снова покачал головой.
— Вы что, совсем тупые? — говорит.
Все молчат. Смотрим сквозь его карту в небо.
— Американцы сказали русским, чтобы те убрали ракеты с Кубы, — говорит Дэниел.
— А русские послали их куда подальше, — догадался Дигги.
— И вот теперь, — говорит Дэниел, — русские корабли везут туда новые ракеты, а американцы сказали русским их развернуть…
— А русские послали их куда подальше, — догадался Дигги.
— И вот теперь, — говорит Дэниел, — американцы послали свои корабли, чтобы они остановили русские корабли, и…
Кол поднялся, растопырил пальцы, будто орудийные стволы, и этак гнусаво:
— Нам двоим в этом океане места не хватит!
Дэниел глянул на нас с изумлением:
— Вы что, не врубаетесь, как это страшно?
Дигги сплюнул:
— Да врубаемся, Дэниел, конечно. Хватит тут нас запугивать и делать вид, что ты умнее всех.
— Прав был мой батя, — говорит Эд. — Теперь можно бросать все дела.
— Ежели начнется… — говорит Кол.
— Там у них столько ракет, что хватит весь мир разнести, и не один раз, — говорит Дигги.
— И теперь они по всему миру наготове, — говорит Эд.
— Кто-нибудь возьмет да нажмет кнопку.
Мы посмотрели в небо.
Дигги снова сплюнул.
— Так какого хрена нам теперь в школу, если такое творится? — говорит.
Дэниел стер свою карту. Прицепил к пиджаку значок БЯР. Автобус подъехал к зданию из стекла и красного кирпича. Мы сидим и пялимся на него.
— Душегубка паскудная. — Это Кол.
42
Мы знали, что рано или поздно нас поймают. Сами на это нарывались. Идем по коридору — и роняем фотографии. Бросали их в углах классов, где у нас были уроки. Прикрепляли кнопками на доски объявлений, запихивали под рамы картин и под дверные наличники. Пару раз нас засекли другие ребята, и по школе поползли слухи.
Вечером по телевизору показали фотографии ракетных установок на Кубе, кораблей, на которых везут еще ракетные установки, американских кораблей, ракет, бомб и взрывов. Были репортажи о беспорядках. Протестующие из БЯР сцепились в Лондоне с полицией, их арестовали. Папа как стукнет кулаком по ручке кресла.
— Протесты? — говорит. — Эти люди делают то, что и нужно делать, — кричат во весь голос против того, с чем не согласны, — так, чтобы их голос услышали.
— А что, всегда нужно протестовать? — спрашиваю. — Даже когда знаешь, что это бессмысленно?
— Да, — говорит. — В этом случае — особенно, когда кажется, что всё против тебя, что ты просто кричишь в темноте. — Смотрим, как молодого человека зашвыривают в кузов автозака. — Даже если тебя за это заметелят, как этого парнишку. Оставьте парня в покое!
