Майя ван Вейдженен - Популярность. Дневник подростка-изгоя
Я съеживаюсь на диване, ни о чем не думая.
Иногда думать слишком больно.
Воскресенье, 15 январяСегодня Кензи отмечает свое четырнадцатилетие в местном боулинге. Я даже надеваю брюки, чтобы не позорить ее. Приглашение я получила в прошлую пятницу, но Наталия успела его съесть, так что я не уверена, где именно в боулинге мы встречаемся. Я открываю дверь и ищу взглядом Кензи. Музыка оглушительно гремит, и пахнет жареной пищей и дезодорантом для обуви. Я не вижу ее. Сердце начинает учащенно биться. Где же она? Я достаю мамин телефон, который та дала мне перед уходом, открываю его и вижу дату. У меня внутри все обрывается и я вслух испускаю стон:
– Кензи отмечала вчера!
Обмякнув, я опираюсь на грязную стену клуба. Мне так стыдно, что я едва могу пошевелиться. Но это только до тех пор, пока мне на глаза не попадается скользкого вида мужик в потной алкоголичке и с татуировкой Девы Марии, который глазеет на меня, уплетая из тарелки жирные начос. Я прячусь в женском туалете и пытаюсь собраться с мыслями.
Ты худший человек на всем белом свете. Ты заслуживаешь медленной и мучительной казни. В Индии приговоренным к смерти на голову наступал слон. Тебе надо переехать в Индию! Как ты могла так поступить со своей лучшей подругой!
Вернувшись домой, я долго смотрю на телефон, собираясь с духом. Трясущимися пальцами я набираю номер Кензи.
– Але, – слышу я голос Кензи на том конце провода.
– Боже, прости меня, пожалуйста! Я пришла на твой день рождения, но я перепутала дату, я ужасная подруга!
– Хм, кто это?
– Да, конечно, это Майя. Я пришла в боулинг, и… Дева Мария… слон! Какая я дура! Я пойму, если ты больше не хочешь со мной разговаривать.
Я заканчиваю свою бессвязную речь и слышу сдавленные всхлипы в трубке. О господи, она плачет. Нет мне прощения. Во веки веков.
Потом я понимаю, что слышу на самом деле. Она смеется надо мной.
– Извини, – говорит она между приступами смеха. – Просто это так смешно.
– Что?
– Да представила тебя там со всей этой публикой, саму по себе, и все дела. Боже, это шикарно!
После моего подробного рассказа об этом ужасном вечере, мы прощаемся. Но только после того, как она спрашивает, заметила ли я красавчика за стойкой. Ответ: нет.
Кензи самая замечательная подруга.
Вторник, 17 января– Добро пожаловать на первый урок по классу здоровья, – говорит мисс Уэлч из-за своего стола. Мисс Уэлч – высокая колоритная женщина с длинными черными волосами.
Мы с Кензи переглядываемся. Весь восьмой класс мы с ужасом ждали этого момента. Последние недели этого семестра будут полностью посвящены половому воспитанию.
По указанию мисс Уэлч мы открываем учебники на четвертой странице, и она начинает рассказ о разнообразных факторах здоровья: физического, эмоционального, социального.
– Еще один фактор вашего эмоционального здоровья – это то, как вы справляетесь со всеми волшебными физиологическими переменами, которые испытываете в этом возрасте, – говорит мисс Уэлч.
По классу проходит коллективный стон. Ничего не может быть хуже, чем взрослый человек, рассуждающий о «волшебных физиологических переменах».
– Я вполне серьезно, – мисс Уэлч изгибает брови и поднимает руки в воздух. – Когда у вас, девочки, идут месячные, это действительно сказывается на вашем эмоциональном здоровье.
Парни фыркают. Я краснею. Мисс Уэлч не останавливается.
– Да ладно вам, если бы вас, мальчики, бросало то в жар, то в холод, если бы вам приходилось менять окровавленные прокладки по пять раз на дню, вы бы иначе запели.
Они таращат глаза. Какое счастье, что у Карлоса Санчеса нет этого предмета.
– Однако этим здоровье не ограничивается. Позднее в этом семестре мы с вами посмотрим видео на тему заболеваний, передаваемых половым путем, и пронаблюдаем различные инфекции пениса и вагины. Честное слово, парни, ваш пенис может выглядеть точь-в-точь как цветная капуста.
К концу урока у всех девочек ноги скрещены так плотно, что это было бы смешно, если бы не было так тревожно.
Мисс Уэлс самый эффективный учитель, который у меня когда-либо был.
Я никогда не стану заниматься сексом. Никогда.
Пятница, 20 январяПоловина учебного года осталась позади, и я делаю краткий отчет о том, как меня воспринимают:
У ч и т е л я: «Прилежная и ответственная».
Го т к и: «Она… с приветом».
Ф у т б о л и с т ы (в лице Карлоса Санчеса): «Ботанка».
Л е о н: «Красавица».
Б и б л и о т е ч н ы е гики: «Нормальная, наверное».
Х о р: «Ботанка».
О р к е с т р: «Ботанка».
К е н з и: «Эпичная неудачница. Наиэпичнейшая».
У ч и т е л я на замену: «Нужно узнать, где она одевается. Где она достала такой кардиган?»
Суббота, 21 января– Позвони мистер Лоуренсу, – говорит мама, вручая мне его телефонный номер. Я опускаюсь на кухонный стул. Ненавижу звонить по телефону. Не легче и от того, что мне нужно звонить своему самому любимому в мире учителю, который умирает от рака. Жизнь иногда так несправедлива.
Я медленно выдыхаю.
– Хорошо.
Пять гудков в трубке – я уже готовлюсь оставлять сообщение на автоответчике.
Но тут мистер Лоуренс наконец подходит к телефону.
– Алло?
– Здравствуйте, это Майя. – Я стараюсь говорить бодрым тоном.
– О, здравствуй, Майя, – кажется, он рад меня слышать. – Как твои дела?
– Хорошо, а ваши?
– Не самым лучшим образом, но я буду в порядке. Ты, наверное, слышала, что я восстанавливаюсь после рака.
– Да, слышала, – говорю я, закусывая губу. – Можно вас навестить? Я бы хотела показать вам кое-что, что я сейчас пишу.
Мама улыбается мне, когда я заканчиваю разговор.
– Ну что? – спрашивает она.
– Я расскажу ему про Бетти Корнелл. Завтра.
Она качает головой.
– Нет, Майя, так нельзя. Если станет известно, что это просто эксперимент, все, что ты делала весь этот год, будет впустую.
– Это может быть мой единственный шанс. Он никому не расскажет.
Она вздыхает и качает головой.
– Ну, это же твой секрет.
Воскресенье, 22 январяМистер Лоуренс живет с бежевом доме с глиняным гномом на крыльце.
– Готова? – спрашивает мама.
Я киваю, плотно сжимая пальцами вазу с желтой розой и конверт, в котором лежат мои свежие рассказы и стихи. На дне конверта – письмо, которое я для него написала. Под ним спрятано «Руководство для популярных подростков от Бетти Корнелл».
На мне юбка до колен, синяя блузка и мои древние башмаки. Ни жемчуга, ни колготок, ни косметики. Я хочу, чтобы он узнал меня.
Я стучу, мне открывает его жена. Она ведет меня наверх к мистеру Лоуренсу. Он кажется изможденным и исхудавшим. Он немного рассказывает о своей семье и внуке, хотя с трудом вспоминает, в каком тот классе. Он говорит, что скучает по преподаванию, вот только не может вспомнить, кто его теперь замещает.
Наконец он спрашивает у меня о творчестве. Тогда я рассказываю ему о том, как папа нашел книгу Бетти, и о маминой идее. Рассказываю о Кензи и Карлосе Санчесе. Рассказываю о своих главах.
Я прошу его сказать что-нибудь о популярности, чтобы использовать его цитату в своей книге. Он улыбается и говорит: обязательно.
Прощаясь, я обещаю писать письма по электронной почте. Я не уверена, встретимся ли мы еще когда-нибудь.
Последние его слова, что я слышу, обращены к жене. Даже на лестнице я слышу в его голосе гордость. Она эхом отдается в моем сердце.
– Когда-нибудь она станет знаменитым писателем.
Понедельник, 23 январяСегодня на репетицию хора Надия (волейболистка, перешедшая к готкам) приходит с сережкой в хряще уха. Она собирает вокруг себе приличную толпу семиклассниц, демонстрируя серьгу всем желающим.
– Когда мне прокололи тут ухо, у меня изменился слух, – на полном серьезе сообщает Надия. – Теперь я могу говорить с Богом… и Ганди.
Ее слушательницы горячо кивают. Что и неудивительно, ведь еще в прошлом году они были доверчивыми шестиклассницами.
Она подходит ко мне и разглядывает мою одежду. Я смотрю на ее: черные туфли, черные серьги, черные волосы, черные джинсы и желтое поло.
– Ого, – говорит она. – Выглядишь… симпатично. То есть нет. Не симпатично… Консервативно. Вот что я хотела сказать. Выглядишь консервативно.
Я осматриваю себя. Старушечий желтый кардиган и пилигримы.
Она права.
– Это делает тебя умнее? – спрашивает она.
Я говорю, что мне надо над этим подумать. Позже даже Карлос Санчес делает мне комплимент.
– Эй, Майя. Мне нравится твоя кофта.
Фу. Понятия не имею, что он имеет в виду, но его интонация вызывает во мне желание вымыть мозг с мылом.
– И мне нравятся твои бусы, – продолжает он.
Я трогаю нитку жемчуга на шее.
– Хм, ладно.
– Знаешь, что интересно, – ухмыляется он, – у моей бабули точно такие же.
