Оуэн Колфер - Четыре желания
И тут они наконец вылетели из объектива телекамеры и оказались в самой гуще настоящего бедлама. Сотни стариков и старушек, вскочив с мест, топали ногами и гикали. Обалдевшие охранники сидели там и тут на полу студии, потирая ушибленные места.
Отрыжка утробно зарычал:
— Грр, а мне здесь нравится!
— Рад это слышать, — сухо отозвался ВЕНИК — Когда вы закончите любоваться обстановкой, то заметите, что ваша цель находится от вас менее чем в трех метрах.
Отрыжка мотнул мордой и тут же учуял знакомый запах Мэг Финн. Она была здесь, внутри старого Маккола. Собачья сущность Отрыжки стремительно взяла верх над человечьей. Клыки и горло мальчикопса жаждали свежей крови. Изогнутые когти вылезли из кончиков его пальцев.
— Р-р-разор-рву!
Присев на мощных задних лапах, Отрыжка прянул в воздух и тараном врезался в тело Лоури, вышибив из него Мэг. Два привидения, сцепившись, покатились по сцене, — искры от аур летели во все стороны.
— Ах ты падла, предательница! — рычало исчадие ада. — Сейчас ты отправишься следом за мной.
— Интересно куда, — съязвила Мэг. — В конуру, что ли?
Но шутила она уже просто по инерции. На самом деле то, что некогда было Мэг Финн, превратилось в дрожащий от страха комочек эктоплазмы. Отрыжка сделался совсем другим, и не просто потому, что слился воедино с Раптором, — он был хитрее и злее, словно не только побывал в аду, но и полюбил его всей душой.
— Грр, ррау, ррау, ррр! — прорычал Отрыжка, что ВЕНИК мог бы перевести как: «Это твоя последняя шуточка, потому что сейчас я вырву тебе язык!»
Как это ни странно, несмотря на то, что Мэг не владела ни одним из собачьих диалектов, она прекрасно поняла смысл сказанного. Возможно, этому пониманию сильно помог вид занесенной над ее лицом когтистой лапы.
Все микросхемы ВЕНИКа дымились от негодования.
— Нет, глупое животное! Девчонка не стоит того! Все внимание — на старика.
Но жажда мести овладела Отрыжкой с такой силой, что он ничего не слышал. Ситуация принимала непредвиденный оборот.
Лоури, очевидно, не замечал астральной потасовки, происходившей у него под носом. С его точки зрения, все шло по плану. Мэг доставила его на сцену. Возможно, с излишней бравадой — но доставила. А теперь ему предстояло исполнить первое из Четырех Желаний, а именно — Поцеловать Цецилию.
Цецилия Вард была потрясена, как была бы потрясена на ее месте любая пожилая телезвезда, если к ней на передачу внезапно заявился бы поклонник, ухаживавший за ней чуть не полвека назад, и для начала играючи обезвредил всех сотрудников секъюрити. Впрочем, несмотря на свое потрясение, она не предпринимала ни малейших попыток высвободиться из объятий Лоури.
— Ну, Лоури, — спросила она неожиданно помолодевшим голосом. — И зачем же ты явился сюда?
Только тут до Лоури дошло, что его, скорее всего, показывают по телевизору.
— Меня позвала потерянная любовь, — ответил он и поцеловал Цецилию в губы.
Тут уж зрители окончательно обезумели, особенно после того, как Цецилия Вард положила свою руку на плечо этого франтоватого пожилого джентльмена и одарила его ответным поцелуем. Это была фантастическая, колоссальная сцена.
Из точки соприкосновения губ Лоури и Цецилии вырвался эфирный луч ослепительно-белого цвета. Он проник во все поры тела каждого мужчины, женщины и призрака, присутствовавших в студии. Разумеется, никто из них этого не заметил. Всем просто показалось, что мир вокруг них на какой-то миг стал намного лучше, чем обычно.
«Никто не заметил» в данном случае означает «никто из людей». ВЕНИК видел луч и прекрасно понимал, что предвещает его появление. А предвещало оно большие неприятности. Очень большие. Отрыжка тоже заметил что-то неладное. Шерсть у него на загривке встала дыбом.
— Что за чертовщина? — прорычал он, пытаясь заглянуть через плечо.
И ВЕНИК успел дать ему ответ, прежде чем ослепительно белый луч не швырнул их обоих обратно в Преисподнюю.
— Добро, — ответил он. — Стопроцентное неразбавленное добро.
Мэг почувствовала, как стремительно голубеет ее аура.
Цецилия проводила Лоури к выходу якобы для того, чтобы защитить его от охранников, у которых прямо кулаки чесались поквитаться с ним.
— До сих пор не могу никак поверить, что это ты, — сказала она, поправляя локон за ухом. — Лоури Маккол собственной персоной стоит передо мной.
Лоури вздохнул:
— Я опоздал на несколько десятков лет.
Телеведущая взяла его за руку:
— Может быть, — но лучше позже, чем никогда.
Мэг от всех этих разговоров прямо-таки тошнило.
— Я тебя умоляю, Маккол, кончай распускать сопли! Чмокни ее еще разок и пора двигать отсюда. У нас еще дел полно.
— Заткнись. Я занят.
Цецилия удивленно моргнула.
— Извини? Что ты сказал?
— Ничего особенного. Просто я беседовал... э-э-э... с моими внутренними демонами. Слишком много времени провожу в одиночестве.
— Тогда оставайся. Хотя бы ненадолго. У нас найдется о чем поговорить.
На мгновение Лоури заколебался. Предложение звучало очень соблазнительно.
— Гм... Увы, нет. Мне нужно сделать несколько дел. Очень важных дел.
Цецилия смахнула слезинку, показавшуюся в уголке глаза.
— Понятно. А ты вернешься?
Лоури застыл в нерешительности. Стоило ответить «да», и все стало бы намного легче.
— Нет, Цецилия. Боюсь, что нет.
— Ясно. Что ж, было очень приятно вновь увидеть тебя. Пусть даже всего на минуту. А если передумаешь... — И Цецилия вложила ему в руку визитную карточку.
Лоури обнял ее крепко, от знакомого аромата ее духов у него закружилась голова.
— До свидания, Цецилия.
Слезы вновь заблестели на щеках Цецилии Вард.
— До свидания, старый друг, и спасибо тебе за рейтинг.
Лоури спокойно прошел мимо будки охранника, которая оказалась пустой. Десси сидел на лужайке перед зданием и плел венки из ромашек.
Лоури постоял немного на пороге и наконец решился.
— Цецилия! — крикнул он.
Она обернулась, прикрыв глаза ладонью, потому что солнце светило ей прямо в лицо:
— Что?
— Тот вечер... — заикаясь, спросил Лоури, — после кино, когда я тебя так и не поцеловал... ты никогда не вспоминала?..
Цецилия улыбнулась сквозь слезы.
— Каждый день и каждую ночь, Лоури Маккол, каждый день и каждую ночь.
Глава VII Футбольное безумие
Они сели на вечерний автобус и поехали обратно в Дублин. К счастью, на втором этаже не было ни души.
— Так ты ничего не заметил? — изумлялась Мэг.
Лоури поскреб подбородок:
— Да нет.
— Туда явился Отрыжка, только теперь он наполовину превратился в собаку. А рядом с ним плавал в воздухе какой-то вообще непонятный тип с глазами как телескопы, а затем вспыхнул яркий-яркий белый свет и их куда-то унесло, а мне этот свет не причинил никакого вреда.
— Нет, ничего такого не заметил.
Мэг бросила на него сердитый взгляд:
— Ну куда тебе, ты же со своей девчонки глаз не сводил.
Лоури откинулся на спинку сиденья и улыбнулся:
— Болтай все, что хочешь, нежить. Сегодня мне ничем невозможно испортить настроение.
— Это было отвратительное зрелище. Все эти старички и старушки, вроде тебя, которые тут же бросились целоваться. У вас что, совсем нет чувства собственного достоинства?
— Ты, часом, не ревнуешь, моя юная приятельница?
— Ревную? К кому? К этой бабульке?
Лоури приподнялся:
— Да нет. К тому, что мы живы. К тому, что мы... счастливы.
Мэг смотрела из окна автобуса. Мимо проносились городские улицы.
— Ну и вопросы же ты задаешь четырнадцатилетней девчонке. Разве я задумываюсь над подобными вещами? У меня в голове, наверное, одни танцы да конфеты.
— Гм, — недоверчиво хмыкнул Лоури.
— Сам такой. Знаешь, пока ты вел себя как обычный сварливый старикашка, ты мне нравился гораздо больше.
Но Лоури не сдавался:
— Слушай, Мэг, поделись со мной кое-чем.
— Чем же?
— Что он тебе такого сделал?
— Кто?
— Ты знаешь кто. Франко. Что он тебе такого сделал, что ты сделала с ним то, что ты с ним сделала?
— Это что, скороговорка?
— Нет, я серьезно.
— Если серьезно, то не лезь не в свое дело.
Лоури мотнул головой:
— Молодец! А я-то думал, что мы теперь друзья.
Мэг покачала пальцем:
— Знаю я эти штучки. Пытаешься разбудить мою совесть. Так обычно моя мама делала. Что ж, ничего у тебя не выйдет. Ничего я тебе не расскажу.
И Лоури отступился.
— Ладно, подруга, как-нибудь в другой раз.
«Это вряд ли» — читалось на лице у Мэг. Но чем спорить, лучше сменить тему беседы.
— Что там у нас под вторым номером?
Лоури удивленно моргнул:
— О чем это ты?
— О втором из Четырех Желаний.
