Татьяна Печерникова - У нас с Галкой каникулы
— Все это хорошо,— сказала мама.— Но, по-моему, надо побольше помогать Алеше. Ничего с вами не случится, если вы и за молоком вместо него сходите.
— И еще я Дмитрию Ивановичу буду все время газеты читать,— сказала Галка,— сам он не может много читать, у него голова болит и буквы начинают прыгать.
Утром я не сама проснулась, а меня разбудила мама. Я посмотрела на будильник, было уже без пяти восемь.
— А где Галка? — спросила я.
Мама ничего мне не ответила, она только показала глазами на листок бумаги. Он был приколот кнопкой к стене, на листке крупными буквами было написано:
«Да здравствуют люди, встающие рано! Мамочка, я побежала читать Дмитрию Ивановичу газету. Я скажу Алеше, что молоко принесет Наталка. Пока! Галя».
— Ну, как это тебе нравится? — спросила меня мама. Я видела, что она совсем не сердится, но все равно стала заступаться за Галку:
— Ты же сама вчера сказала, что надо больше помогать Алеше.
— Воображаю, как там все удивились... — говорила мама тихонько, будто самой себе,— и газет еще в это время не приносят... Одна она так далеко еще здесь не ходила, не обидел бы кто...
— Да ты что,— сказала я,— уж нашу Галку обидишь! — Я проглотила какой-то бутерброд и побежала в магазин. Мама сказала, что для себя мы молоко купим после, а чтобы сейчас я купила только для Дмитрия Ивановича.
Оказалось, хитрюга Галка и не подумала сказать, что ушла из дому без спросу. И еще оказалось, что она взяла с собой весь наш пластилин. Она сидела с Данилкой на любимом Данилкином месте, возле Дмитрия Ивановича, и лепила из пластилина грибы. У нее лучше всего получаются грибы. Она уже успела слепить целую семейку лисичек. Дмитрий Иванович держал лисички на ладони и смотрел на них так радостно, удивленно.
— Ну, вы думайте,— говорил он,— совсем как настоящие!
Я сказала, что принесла молоко, что молоко свежее, его прямо при мне привезли из совхоза.
— Я вчера вам про Колятку с Федей рассказывала,— напомнила Галка Дмитрию Ивановичу,— так они в этом совхозе живут, их мама доярка.
Мы обещали, что после обеда повезем Дмитрия Ивановича на просеку, и пошли домой. Алеша с Данилкой проводили нас немножко, я напомнила Алеше, что он обещал мне рассказать что-то интересное. И Алеша рассказал.
Смотрел он как-то с ребятами из их класса фильм про войну, про то, что было на самом деле. Такие фильмы, объяснил нам Алеша, называются документальными. И вот смотрел он, смотрел и вдруг как закричит: «Дмитрий Иванович!» Он сразу его узнал, хотя это было двадцать пять лет назад и Дмитрий Иванович тогда был еще совсем молодым. А увидел Алеша вот что. Было это в Берлине, мы тогда уже победили, война кончилась, и наши офицеры вывели из бункера гитлеровских генералов. И среди этих советских офицеров Алеша увидел Дмитрия Ивановича. Мы спросили у Алеши, что это такое — бункер. Он нахмурил лоб, точно так хмурил лоб Дмитрий Иванович, когда задумывался или вспоминал что-то, и ответил нам:
— Это огромное подземное бомбоубежище. В берлинском бункере помешался главный гитлеровский штаб.
— И этих генералов наши в плен, что ли, взяли? — спросила Галка.
— Да они сами сдались,— ответил Алеша,— куда им было деваться. Но вообще-то их, конечно, взяли в плен, это же были самые главные, самые страшные фашисты.
Потом Алеша еще и еще там сколько-то раз ходил на этот фильм, чтоб опять увидеть, как его Дмитрий Иванович выводит из бункера самых страшных на свете фашистов. Однажды Алеша расхрабрился и сказал Дмитрию Ивановичу, что ребята всё пристают к нему, уж очень охота им увидеть его не в кино, а прямо живого. «Ну, так давай, веди их сюда»,— ответил ему Дмитрий Иванович.
— Теперь уже многие мои товарищи побывали у него,— сказал Алеша,— и так он всем понравился! Они даже завидуют мне, что я почти все лето с таким человеком проживу.
Рассказал нам Алеша про все это, а потом вдруг ни с того ни с сего спросил меня:
— А здорово я тогда по твоему колесу на велосипеде проехался?
— По какому такому колесу? — тоже спросила я.
А Галка расхохоталась и еле выговорила от смеха:
— Это... это Наталка ромашку нарисовала, а ты — колесо!
КАТЮША
Это было днем. Мы уже покатали, Дмитрия Ивановича и пошли домой. Мы шли и говорили с Галкой про одну разведчицу, про которую нам только что рассказал Дмитрий Иванович.
Ее звали Сашей, она была самая младшая в отряде, да еще ростом маленькая, Дмитрий Иванович сказал, что почти с Галку. Ее очень любили в отряде, боялись за нее, старались дать ей задание полегче. Но она сердилась, спорила со всеми, она говорила, что пошла на войну воевать, что она такой же солдат, как все. Она ходила туда, где били враги. Все там разузнавала и приносила в отряд очень важные сведения. Дмитрий Иванович обещал нам рассказать о Саше еще много интересного, и мы шли домой очень довольные. Дома у нас были гости. Женщина, наверное, намного старше нашей мамы, уже немножко седая, с морщинками на лице. И девочка с двумя длинными светлыми косами в нарядном голубом платье с белым кружевным воротничком.
Женщина с девочкой сидела на одной лавочке, а мама на другой. Мама нам сразу все объяснила:
— Это Светлана Николаевна и ее дочка Катюша, твоя, Наталка, ровесница. Им очень не повезло, они были у бабы Наты в больнице, и там им сказали, что она в отпуске, и дали наш дачный адрес. А я вот им говорю, что у нашей бабы Наты не отпуск, а одно недоразумение.
Мама говорила быстро, весело, но лицо у нее было огорченное. И еще я заметила, что она как-то странно поглядывает на девочку.
— Я вам очень советую подождать нашего доктора,— сказала мама Светлане Николаевне.— Напрасно вы не соглашаетесь. Она вернется не позже шести.
— Спасибо,— ответила Светлана Николаевна.— Дома волноваться станут, подумают, что Катюшу уже в больницу положили, отец ее еще в Москву помчится, а до Москвы-то от нас три часа езды на электричке.
— Тогда мы сделаем вот так,— сказала мама.— Я ей все сегодня расскажу, и она вам напишет, когда к ней лучше приехать в больницу. Но без чая я вас не отпущу.
Галка подсела к Катюше и спросила ее:
— Хочешь, мы тебе нашу черепашку покажем? Она у нас уже второй год живет.
Катя улыбнулась, но ничего не ответила.
— Ну, пойдем, чего сидеть-то,— Галка взяла ее за руку, и тут Катюша чуть слышно попросила свою маму:
— Скажи...
Светлана Николаевна вздохнула и сказала, что дочка ее не видит...
— Вот решили с отцом согласиться на операцию,— сказала она,— Катюша сама нас упросила.
Девочка опять что-то зашептала матери. Светлана Николаевна улыбнулась, и тут сразу стало видно, что она вовсе не старая.
— Черепашку ей охота погладить,— сказала Светлана Николаевна.— Стеснительная она у нас. Учится хорошо, все пятерки домой носит, да вот уж больно тихо уроки отвечает, будто по секрету учительнице.
Повели мы Катю к Путьке, присели возле ее ящика и положили Катину ладонь на нашу черепашку.
— Гладь, гладь, не бойся,— сказала Галка,— она некусачая.
Катя гладила Путьку и улыбалась. Потом мы катали ее на качелях, потом мы прямо в саду пили чай. Я старалась не смотреть на Катины глаза, а все равно смотрела. Они были темно-темно-серые, большие. Обыкновенные глаза — и вдруг не видят...
Маме надо было готовить обед, но нам с Галкой она позволила проводить гостей до самой электрички, а раньше никогда нас туда одних не пускала. Дорогой Светлана Николаевна рассказала нам, что Катюша учится в пятом классе в специальной школе. Там свои учебники, книги, только читают дети... пальцами. В этой школе много разных кружков, Катюша учится играть на аккордеоне и уже хорошо играет, но в школьных концертах никогда не выступает, потому что стесняется.
Мы еле-еле дождались бабу Нату, тут же сказали ей про Катюшу, начали о ней все расспрашивать. Оказалось, что Катюша ослепла четырех лет после тяжелой болезни. В прошлом году баба Ната осматривала ее, показывала еще другим врачам, потому что в трудных случаях, объяснила нам баба Ната, врачи всегда друг с другом советуются. Подумали они, подумали и решили, что надо сделать девочке операцию.
Светлана Николаевна, Катина мама, попросила бабу Нату дать честное слово, что операция пройдет хорошо и девочка будет видеть. Баба Ната ответила, что никак не может дать такого слова, потому что болезнь у Кати очень серьёзная. И тогда Светлана Николаевна сказала, что не может согласиться на операцию.
— Завтра же им напишу,— сказала баба Ната,— пусть приезжают.
МЫ УДИВЛЯЕМСЯ
Обещали нам Колятка с Федей, что приедут с бабушкой через три дня, а сами все не ехали и не ехали. Мы теперь почти что каждый день бегали к Дмитрию Ивановичу, помогали Алеше. Скучать-то нам теперь было некогда, а все же о Колятке с Федей мы не забывали, Галка сердито бурчала:
