Астрид Линдгрен - Мадикен
— Подожди меня! — кричит она сестре.
Лисабет уже устала бежать по льду, она теперь хочет идти шагом. И чтобы не очень торопиться.
— А далеко нам еще до хутора? — спрашивает Лисабет с тревогой.
— Совсем уж близко, — уверяет ее Мадикен. — Скоро будем там.
— Возьми меня за ручку, — просит Лисабет и сует сестре свою ручонку.
Рука об руку они поплелись дальше. За каждым поворотом они ожидают увидеть озеро и хутор, но опять открывается все та же бесконечная река. Уставшей Лисабет это уже надоело.
— Знаешь что, Мадикен, — говорит она. — А я проголодалась.
И тут обе вспомнили, что им говорила Альва. Она сказала: «Сразу возвращайтесь завтракать!» Вот тебе и раз! Девочки остановились и озадаченно посмотрели друг на друга — дом остался далеко позади.
Мадикен тоже проголодалась, но ей неохота возвращаться. Теперь-то уж наверняка осталось совсем немного — еще чуточек, и они будут в Аппелькюллене, а там можно будет и отдохнуть хорошенько.
— Мы купим себе по яичку у тети Карлссон, — говорит Мадикен. — А когда купим, попросим разрешения сварить и прямо там их скушаем.
— А у нас есть деньги? — спрашивает Лисабет.
— Мда… Деньги… Денег-то как раз и нету, — задумчиво говорит Мадикен.
И вдруг она вспомнила: на ней же надето клетчатое платье, а в кармашке должна быть монетка в два эре.
— Я помню, что у меня тут было два эре, я вчера их сама сюда положила, — говорит Мадикен и начинает нетерпеливо рыться в кармане.
— А нам дадут два яйца за два эре? — спрашивает Лисабет.
Мадикен качает головой:
— Скорее всего, нет. Но можно попробовать. Скажем, что нам нужно яиц на два эре, а там посмотрим, что дадут.
Да вот беда, монетки в кармане не нашлось! Пропала куда-то.
— И что же мы теперь будем делать? — спрашивает Лисабет.
Мадикен пожимает плечами:
— Подумаешь, что такое лишние два эре!
Лисабет тоже так считает.
— Все равно пойдем к ним, — говорит Мадикен. — Может быть, тетя Карлссон спросит: «А нельзя ли вас пригласить позавтракать?» А мы скажем, что да, с удовольствием.
При мысли о том, что их, может быть, за ближайшим поворотом ожидает завтрак, девочки приободрились и опять побежали, потом опять долго шли шагом, а Аппелькюллен все не показывался.
— А вдруг зимой вся усадьба Карлссонов переезжает в другое место? — высказывает свое предположение Лисабет.
— Не будь такой ребячливой, — говорит Мадикен.
Но и ей тоже все это начинает казаться странным.
— Чудно, право, — говорит Мадикен. — Если вон за тем поворотом мы не увидим усадьбы, то, значит, нас заколдовали и, значит, плохи наши дела.
Эта мысль ее гложет… Действительно, все похоже на колдовство. Вон и деревья стоят такие красивые и такие мертвые в уборе из белого инея… Такие деревья могут расти только в заколдованном лесу. А темный блестящий лед, который манит своим привольем, чтобы дети ушли из дома и заблудились, — на самом деле это заколдованная дорога, у которой нет конца. И зимней ночью по ней катаются ведьмочки, потому что в такую стужу ведь не полетишь на метле. Да, точно! Все это — сплошное колдовство.
Но Лисабет не соглашается быть заколдованной девочкой. И с ревом, обливаясь слезами, так и заявляет Мадикен.
И надо же такому случиться: едва они проехали следующий поворот, как впереди — что бы вы думали? — показался Аппелькюллен, и перед девочками возникли скотный двор, сараи и красный жилой дом!
Лисабет перестала плакать, ее рев смолк, точно оборвался.
— Красивое место Аппелькюллен! — говорит она с восхищением.
Мадикен с ней согласна.
— Надеюсь только, что они никуда не ушли, — говорит она. — А главное, чтобы мы застали Туре и Майю.
Туре и Майя — дети Карлссонов, и Мадикен с ними дружит, хотя они оба ужасно старые — им почти что по двадцать лет.
Девочки поспели как раз вовремя. Все — и Петрус Карлссон, и тетя Карлссон, и Туре, и Майя — сидели за столом и завтракали, когда открылась дверь и на пороге возникли, словно два румяных рождественских ангелочка, Мадикен и Лисабет.
Никто не успел и рта открыть, как Лисабет выпалила:
— Нет ли у вас яиц?
Мадикен ущипнула ее. Вот дурочка! Надо же было так некстати сказать! Другое дело, если бы у них нашлось два эре, но раз денег нету, то не с того надо было начинать.
— Да что же вы, деточки! Неужто вы по морозу отправились в такую даль за яйцами? — говорит тетя Карлссон. — А сколько штук нужно вашей маме?
Тут уж Мадикен и Лисабет совсем смутились. Как теперь объяснишь, что мама их никуда не посылала? Мадикен очень зла на Лисабет за то, что она вмешалась и все испортила. Покупателей никто не сажает за стол, а приглашают тех, кто пришел в гости.
— Вообще-то мы просто пошли погулять, — говорит Мадикен.
— Да, — говорит Лисабет. — Потому что у нас нету денег. Мы пошли погулять без денег.
— Ага! — говорит Петрус Карлссон и роняет в чашку свой бутерброд. — Таким вот образом. Погодка и вправду хорошая, в самый раз, чтобы прогуляться… без денег!
— Ужас, какая хорошая! — говорит Мадикен. — Такой аппетит нагуливается!
— Понятное дело! — говорит Петрус Карлссон. — Как же иначе!
Но, кажется, он все-таки не совсем понимает. Зато тетя Карлссон оказалась куда понятливей.
— А не согласитесь ли вы покушать с нами каши? — спрашивает она.
— Спасибо, да! — отвечают Мадикен и Лисабет в один голос.
Они быстро скинули шапочки, кофты и варежки и уселись за стол быстрее, чем Майя успела поставить для них тарелки.
Карлссоны уже позавтракали, но никто не встает из-за стола, все остаются сидеть и заводят беседу с Мадикен и Лисабет.
— Так, значит, вы пошли прогуляться на свежем воздухе, — говорит, посмеиваясь, Петрус Карлссон.
У Мадикен и Лисабет рот так набит кашей, что они не могут ответить и только кивают. Тетя Карлссон подвигает им большие ломти хлеба, намазанные маслом. Девочки жуют хлеб с маслом, большими ложками наворачивают кашу. Глядя на них, сразу видно, какая нынче аппетитная погода.
— По-моему, нет ничего вкуснее каши, — говорит Мадикен. — А как по-твоему, Лисабет?
— Не-а, — отвечает Лисабет кратко и решительно.
Конечно, кто же спорит, каша — вкусная еда, сейчас тем более. Но все-таки есть на свете кое-что и повкуснее, а Лисабет всегда говорит начистоту то, что думает.
Карлссоны дружно смеются. В Аппелькюллене все смеются каким-то особенным одинаковым смешком — негромко и добродушно похохатывая.
— А что же тогда, по-твоему, самое вкусное? — спрашивает тетя Карлссон.
— Крыжовенный крем… и просто крем… и еще другой крем.
Карлссоны опять смеются.
— Крыжовенный крем, и просто крем, и еще другой крем, — говорит Петрус Карлссон. — Это же, право, страсть какая уйма крема!
Мадикен им объясняет. Из всех только она поняла, что хотела сказать Лисабет.
— Крыжовенный крем — это крем из крыжовника, а просто крем — это яблочный крем, а другой крем — это все остальные кремы.
Туре тоже смеется:
— Крыжовенный крем, и просто крем, и еще другой крем! Что же, у вас в Юнибаккене одними кремами питаются?
— Представьте себе, нет! — обиженно отвечает Лисабет. — Мы еще питаемся мороженым… Вот когда мне исполнилось пять лет, мне дали много-много мороженого. Наверно, целых пять килограммов!
— Вот это да! — удивляется тетя Карлссон. — Неужели тебе уже исполнилось пять лет? Когда же это?
— Ну что вы! Разве она помнит! — говорит Мадикен.
Лисабет бросает на нее сердитый взгляд:
— Думаешь, не знаю? Очень даже знаю!
— А знаешь, так скажи! Ну так когда же?
— В мой день рождения… Вот тебе! — говорит Лисабет и показывает Мадикен язык.
Мадикен, разумеется, не остается в долгу и тоже показывает ей язык. Но потом девочки спохватываются, что они не дома и что в гостях так себя не ведут. Поэтому они, как воспитанные люди, благодарят за угощение и, как положено, обходят хозяев по старшинству, делая книксен и подавая руку — сначала Петрусу Карлссону, потом тете Карлссон, потом Туре и Майе.
От сытости девочек немного разморило. Хорошо сидеть в кухне у Карлссонов! И совсем не хочется вылезать на мороз и тащиться домой.
— Знаете что, девочки, позвоню-ка я вашему папе, — говорит Петрус Карлссон. — У вас дома, поди, не знают, что вы отправились покупать яйца без… денег.
От этих слов девочки ужасно застыдились, и, пока Петрус Карлссон звонил по телефону, они порядком перетрусили. Мадикен стояла рядом и дергала его за рукав:
— Спросите, пожалуйста, можно ли нам побыть у вас еще немного, а то мы еще не отдохнули.
Петрус Карлссон сделал так, как она хотела, и спросил, можно ли Мадикен и Лисабет подольше побыть на хуторе.
— Потом я их к вам отвезу, — сказал дядя Карлссон.
