Ирина Христолюбова - Вася Кочкин, человек лет двенадцати
— Дитятко ты наше! Да куда же ты растешь такой длинный? (Можно подумать, что год не видела!)
— Никакой не длинный! На физкультуре стою девятый.
— Восемь человек тебя еще длиннее! Господи, да куда вы растете впереди своего ума?
— Вы на праздник собрались? — спросил Вася.
— Не твоего ума дело, — ответила мама.
Вася очень удивился, что мама делает тете Фисе прическу. Ведь тете Фисе в прошлом году было пятьдесят лет, а сейчас, значит, пятьдесят один. Зачем ей прическа? И платье нарядное, и бусы блестящие — зачем? Неужели в пятьдесят лет хочется наряжаться? И вообще, в пятьдесят лет жить, наверное, неинтересно.
Вася ел жареную картошку, а тетя Фиса рассказывала, как она в магазин ходила. Купила два килограмма овсяной крупы (только по два давали), заплатила, значит, тридцать две копейки. А кассирша с трех рублей ей мелочь одну сдает, а рубли не сдает. Тетя Фиса от кассы не отходит, а кассирша тетю Фису нахалкой называет ни за что ни про что.
— Так и не сдала сдачу? — спросила мама разгневанно.
— Нет, не сдала.
— Ты только на кухне боевая. Я бы до директора дошла!
— Бог ее накажет, — сказала тетя Фиса.
— Дожидайся, накажет! — усмехнулась мама.
— А как он ее накажет? — спросил Вася.
— Это уж его дело, — сказала тетя Фиса.
Вася стал думать, какая судьба ждет кассиршу, если ее накажет бог. Может, ногу сломает? Из-за трех-то рублей? Что-то другое… Например, у нее украдут варежки в троллейбусе (у Васи однажды украли). Но почему-то и это его не обрадовало. Пусть уж в варежках ходит.
Никакого наказания наглой кассирше Вася придумать не мог. Может, еще сама исправится? Стыдно станет, найдет тетю Фису, отдаст три рубля и будет долго извиняться.
А мама с тетей Фисой между тем говорили уже о другом.
— Боюсь я что-то, — шепотом сказала тетя Фиса. — Боюсь свою жизнь менять. Вот придет, так еще посмотрю…
— Да чего смотреть? Человек серьезный, основательный.
О чем они говорят? О каком серьезном человеке?
— А вдруг не придет? — вздохнула тетя Фиса. — Тогда голову под душ засуну — и вся твоя прическа!
— Ну уж нет! — категорически заявила мама. — Прическу мою не тронь! А ты чего слушаешь, рот раскрыл? — неожиданно обрушилась она на Васю. — Говори, что там у тебя в школе происходит!
— В школе замечательно. Как всегда, показываю пример.
— Молодец, Васька! — похвалила тетя Фиса.
— Это он молодец? Что ты его слушаешь! Явился тут весь в грязи, с ног до головы. Это он в школе был!
Вася тут же пошел учить уроки. Он закрылся в своей комнате, то есть в кабинете.
Но кому придет в голову сразу садиться за уроки? Вася отодвигал эту неприятную минуту разными ухищрениями.
Для умственного развития он стал читать газету «Пионерская правда». На третьей странице газеты пионеры писали о личной жизни, в основном неудавшейся.
«Дорогая редакция, мне 13 лет, я одинока…»
«Дорогая редакция, мне 10 лет, у меня нет друзей…»
«Дорогая редакция! У меня мой лучший друг украл кошку, после этого я в нем разочаровалась».
«Дорогая редакция, я совершила ошибку в жизни, посоветуйте, как мне быть…»
Кошка особенно расстроила Васю. Как она сейчас живет у друга, кормит ли он ее?
Конечно, вся страна откликнется на письма страдающих пионеров. Вася очень любил читать отклики, советы, пожелания и особенно приглашения в гости.
Вася размечтался: хорошо бы и его кто-нибудь позвал в гости, например, с далекой Камчатки или Сахалина. «Дорогой Вася, приезжай, мы ждем тебя с нетерпением». Подпись: семья Гусевых или Соловьевых.
И вот Вася собирает рюкзак, родители счастливы. Ребенок едет на край света, они об этом в детстве и мечтать не могли. Семья Гусевых или Соловьевых становится его вторым домом.
Но для того, чтоб осуществить свою мечту, надо написать письмо в редакцию. А почему бы и нет? У него тоже есть ошибки в жизни, ему тоже нужна помощь.
На Васю нашло вдохновение. Он достал заветные тетрадки, где описывал свою жизнь, полистал их. Кое-что годилось для «Пионерской правды».
Итак, он сел за стол и начал писать.
«Дорогая редакция! Мне скоро 12 лет, я учусь в 5 «Б» классе. Зовут меня Вася Кочкин. Я из простой семьи. Родители все делают, чтоб вырастить из меня человека. Но это им не удается. Папа из-за меня раньше времени поседел, у мамы появились морщины. Все дело в том, что я совершаю легкомысленные поступки. Я их насовершал столько, что если буду описывать, то это займет целую страницу. Но никому в голову не придет, как я переживаю. Учителя ко мне относятся правильно, беседуют со мной, но все впустую. Воспитывать меня очень трудно. У меня один путь — в свинопасы. Однажды мне подарили поросенка. Он жил у нас в квартире и понимал меня с полуслова. Неужели такого поросенка можно съесть? Я вообще не ем мясо, потому что люблю животных. Дорогая редакция! Очень жаль, если я пропаду ни за что ни про что. Неужели я безнадежен, товарищи читатели? Жду ответа, как соловей лета».
Вася подумал и зачеркнул «как соловей лета». Все-таки письмо в газету, а не бабушке.
Он тут же запечатал письмо в конверт и побежал на улицу искать почтовый ящик.
Ящик висел на заборе, недалеко от дома. Вася даже подумал: «Может, он не настоящий?» Как-то странно опускать письмо у какого-то забора. Но опустил.
— Ты куда бегал? — спросила мама. Она подтирала пол, тетя фиса уже ушла.
— Письмо отправил. В Москву написал.
— Какое еще письмо?
— В газету «Пионерская правда».
— Ты что, серьезно? — мама смотрела на него с сомнением: выдумывает или правду говорит?
— Еще как серьезно! Всю свою жизнь описал.
— А что тебе описывать? — мама уже начала волноваться. — Как из пионеров выбыл?
— Все описал, — уклончиво ответил Вася. — И про тебя тоже. Как ты из-за меня страдаешь.
Мама бросила тряпку в ведро так, что брызги полетели.
— Дурак! Я тебе, дураку, покажу, как письма в газету писать!
— Дураки, что ли, пишут?
— Они-то не дураки, а ты дурак! Я уж по твоей физиономии вижу, какую белиберду ты там наплел! Да я сейчас тебя тряпкой! Мало из-за тебя неприятностей!
— Много. Я во всем признался в письме.
— Кошка скребет на свой хребет! — мама вдруг сморщилась, и по щекам у нее побежали слезы.
Вася растерялся. Виновато боднул маму в плечо. Она обняла его мокрой рукой. И отчего-то ему тоскливо стало. И глупым показалось так весело написанное письмо.
Яблоко от яблони…
В актовом зале стояла тишина. Дети, родители и учителя сидели не шелохнувшись. Лейтенант МВД инспектор по делам несовершеннолетних Зинаида Федоровна Шишкина рассказывала о правонарушениях. Грабежи среди белого дня, убийства, разбойные нападения. Во всех этих страшных историях были замешаны подростки — дети безответственных отцов и матерей.
Родители не смотрели друг другу в глаза, они чувствовали: именно к ним относится призыв Зинаиды Федоровны:
— Подумайте о своих детях! Вы их губите! Остановитесь, пока не поздно!
— В нашем 5 «Б» классе нет родителей-пьяниц, — наконец произнесла в тишине мама Али Соломиной. — Иначе мы бы с ними провели работу.
— К сожалению, и у вас есть такие, — сказала инспектор по делам несовершеннолетних. — Не буду пока называть фамилию… Мы индивидуально побеседуем.
Родители стали подозрительно смотреть друг на друга. Все папы приосанились, выпрямили плечи, каждый показывал своим видом, что ничего общего с пьяницами он не имеет.
Только Васин папа сидел, опустив голову. Он был смущен, все это видели. И поняли, в чей огород брошен камушек. Мама Али Соломиной покачала головой. А Светлана Ивановна тихо произнесла:
— Вот так-то…
Но Васин папа услышал ее скорбные слова. И Вася тоже услышал. Хорошо, еще мамы не было, а то бы она со стыда сгорела.
После собрания Светлана Ивановна попросила Кочкина-отца задержаться. Вася тоже был задержан.
Разговор состоялся серьезный. Инспектор по делам несовершеннолетних Зинаида Федоровна произнесла:
— Яблоко от яблони недалеко падает! — и замолчала, видимо, обдумывая дальнейшую речь.
Светлана Ивановна тоже молчала. На ней были черные изящные туфельки, она сидела и качала ногой. Васин папа все смотрел на ее ногу, просто так, бессмысленно смотрел, думая о сыне Васе, а совсем не о ноге учительницы.
Но инспектор Шишкина заметила его взгляд и нахмурилась. Она не любила легкомысленных людей. Они ей надоели.
— Так вот, — сказала она, — вашего сына Василия Кочкина мы поставим на учет в детскую комнату милиции. Я вижу, какой из вас воспитатель! У меня глаз наметан!
— Ваську? На учет? — тут Кочкин словно проснулся. — За что? — вскричал он.
