Зоя Воскресенская - Консул
— Или ты дашь показания, которые нам нужны, или распрощаешься с жизнью. Надеяться тебе не на что и не на кого.
К утру Матюшин вдруг сдался.
— Будь по-вашему. Мне дорога жизнь, и я буду врать, как вы прикажете.
— Ты врал вчера, а сегодня будешь говорить правду, которая нужна нам. Мы тебе за это хорошо заплатим.
— Сколько? — спросил Матюшин.
— Тридцать тысяч. Понимаешь — тридцать тысяч марок, если ты пойдешь с нами до конца.
Матюшин что-то соображал.
— Торговаться будешь? — насмешливо спросил Клепиков. — Дадут и больше, на такое дело скупиться не будут.
— Я хочу получить задаток.
— Вот это настоящий разговор. Изволь. Вот две тысячи марок. — Клепиков вынул бумажник и отсчитал деньги. Матюшин положил их в карман.
То, что Матюшин сдался, и обрадовало и озадачило Клепикова и его сподручных.
— Если ты нас обманешь, то тут же прощайся с жизнью, — предупредил Матюшина Клепиков, когда те же полицейские явились за ним, чтобы вести на судебное заседание.
На обратном пути из суда в комнату свидетелей Матюшин еле передвигал чугунные ноги. Встретили его как героя. Вся орава бросилась его поздравлять. Его лобызали, называли "героем", "своим в доску".
— Ну что ж, дело сделано. Теперь его надо обмыть. Идите в ресторан, заказывайте самый дорогой обед, а я должен переодеться, — сказал Матюшин. — Теперь я помещик, богатый, не в колхозной же мне одежде идти в ресторан. Берите деньги, я угощаю, — Матюшин выложил на стол деньги. — Оставьте мне только на одежку.
Банда дружно согласилась. Клепиков велел всем идти в ресторан Торни, готовиться к пиру, а сам поехал с Матюшиным в универсальный магазин Штокмана. Это огромный четырехэтажный дом с выходом на три улицы.
На втором этаже Клепиков попросил продавщицу "приодеть господина". Она провела их в кабину с зеркальными стенами. Клепиков велел Матюшину раздеться и отправился с продавщицей подбирать товар. Он приносил то рубашку, то костюм, то туфли. Матюшин покорно одевался. Переложил из кармана своего пиджака бумажник с паспортом и десятимарковой бумажкой. Наконец Клепиков принес галстук, сам повязал его. Матюшин выложил все деньги:
— Иди расплачивайся.
— Жди меня тут, ярлыки пока не отрывай, а мне надо обегать несколько касс… Хорош гусь! — одобрительно и вместе с тем насмешливо оглядел Клепиков колхозника и, держа в одной руке пачку чеков, а в другой деньги, вышел из кабины.
И тут же следом за ним вышел из кабины Матюшин.
— Где здесь туалет? — обратился он к продавщице, держась за живот.
— Прямо и направо, — ответила девушка, брезгливо поджав губы.
Матюшин побежал. Он прыгал через две ступеньки вниз, к выходу. Выбежал на улицу. У подъезда стояло такси, из которого вышла молодая пара. Матюшин нетерпеливо ждал, пока расплатится молодой человек, занял его место на заднем сиденье и сказал шоферу:
— Альбертинкату. Советское консульство. Альбертинкату. Быстро! — и бросил на переднее сиденье десять марок.
А сам вынул из кармана карандаш и паспорт, развернул его и стал писать. Машину трясло, и буквы получались кривые, строчки неровные. Матюшин поминутно оглядывался. На повороте на Альбертинкату ему показалось, что в одном из такси позади них он увидел Клепикова.
— Очень прошу, везите быстрее, не то я опоздаю. Закроется консульство.
Таксист, не поворачивая головы, проворчал:
— Еду как положено. Видите, какие лужи…
— Что же вы писали? — спросил взволнованный Ярков.
— Вот, прочтите, — протянул Матюшин паспорт консулу.
Ярков откинул красную обложку, развернул длинный вчетверо сложенный лист паспорта, удостоверяющего, что гражданин Союза Советских Социалистических Республик Матюшин Степан Федорович следует в Финляндию сроком на один месяц.
Поверх документа разбегающимися в разные стороны буквами было написано:
"Я, как есть предатель родины и своего бывшего командира Тойво Антикайнена, кончаю жизнь самоубийством. Я хочу, дорогие советские люди, чтобы вы знали все как было. На первом допросе я говорил правду, а потом угрозами и насильем меня заставили врать. Я клянусь своими детьми, что Антикайнен никого из пленных не убивал и не позволял обращаться с ними грубо. Никого на костре не сжигали. Сейчас я хитростью сбежал от врагов, чтобы самому себе вынести приговор. Прощайте. Передайте пламенный привет товарищу Тойво Антикайнену. Он настоящий герой.
Матюшин".
— Оклеветал я своего командира. И сам себе этого простить не могу. Я убежал от Клепикова, решил отдать паспорт дежурному по консульству и броситься под трамвай. А тут вы. Вот и все, — поник головой Матюшин.
— Под трамвай бросаться незачем. Над вами совершено грубейшее насилие. Вам надо успокоиться от всего пережитого, Степан Федорович. Завтра мы вызовем представителя Министерства юстиции, и вы ему расскажете все, что с вами было. Нужно, чтобы весь мир узнал, к каким грязным приемам прибегает буржуазное правосудие, чтобы уничтожить коммуниста. Они провалились с этим процессом, обесчестили себя. Теперь они постараются поскорее закончить дело и не посмеют вынести смертный приговор Антикайнену. Тойво Антикайнен будет жить!
Глава 12
ЛЮБОВЬ
Надюша пришла на работу с опозданием. По ее лицу Ирина поняла, что стряслась какая-то беда.
Она вопросительно посмотрела на подругу.
— Ирушка, консул тяжело заболел. Температура выше сорока.
Перед глазами Ирины все завертелось. Черный вихрь подхватил газеты, столы, и пол ушел из-под ног.
Надюша обхватила Ирину.
— Да не пугайся ты! Он сильный, справится. Сейчас собрали консилиум, и он попросил, чтобы пришла ты. Иди. Газеты просмотрит Петя, отчеркнет все важное. А потом ты отберешь, что нужно.
Ирина влетела в квартиру Яркова. Все двери были распахнуты. В гостиной собрались полпред, советник, какие-то незнакомые люди, и среди них профессор Ляскиля.
— Что случилось? — спросила Ирина таким безнадежным и отчаянным голосом, что профессор Ляскиля поспешил ее успокоить.
— Он жив. Вот мы собрались на консилиум, и мнения наши разошлись, — показал профессор на своих коллег.
Один из них, высокий, седой, неопределенного возраста, с ярко-лиловым лицом. Ирина поняла, что это был профессор Свенсон, который производил на себе какие-то опыты и стал вот таким лиловым негром. Он приподнялся и сказал:
— Мадам, я и мой коллега, — он указал на другого, пухлого и рыхлого, господина в золотых очках, — считаем, что у господина консула брюшной тиф, а профессор Ляскиля полагает, что это аппендицит. Предлагает срочно оперировать. Но если это брюшной тиф, в чем я почти не сомневаюсь, тогда его нельзя оперировать, он умрет на операционном столе.
— А если мы пропустим время, господин консул может погибнуть от перитонита, — возразил профессор Ляскиля.
— Что же делать? — беспомощно развела руками Ирина.
— Господин консул должен решить сам, кому он доверяет, — ответил профессор Свенсон.
Ирина посмотрела на пухлого господина.
Тот неопределенно развел руками.
Полпред предложил пригласить еще одного профессора, и его поехали разыскивать.
Прошли в спальню. Константин Сергеевич лежал на спине. Лицо его заострилось и было необычно бледно, пылали только уши, а блестящие глаза выражали боль.
— Господин консул, — обратился к нему профессор Ляскиля, — я полагаю, что вас необходимо срочно оперировать. Согласны ли вы на это?
Константин Сергеевич повел глазами в оплывших веках, остановил взгляд на Ирине и прошептал:
— Пусть решает она. Я плохо соображаю.
Ирина смертельно перепугалась такой ответственности. Она никогда еще не видела тяжело больных людей и сама никогда не болела, разве иногда случался насморк или ангина.
— Может быть, вызвать вашу жену из Москвы? — спросила она.
Кривая усмешка медленно скользнула по губам Яркова.
— Это невозможно, — прошептал он.
— Решать надо немедленно, — настаивал профессор Ляскиля. Я беру ответственность за диагноз на себя. Это аппендицит. Очевидно, не банальный.
Вернулся посланный за профессором. Его не оказалось дома.
Полпред, советник и Ирина перешли в кабинет. Решать предстояло им.
— Я доверяю профессору Ляскиля, — сказал полпред, — хотя оба других тоже авторитетные медики. Но решающее слово за вами, Ирина Александровна.
— Но я-то в медицине ничего не смыслю! — взмолилась она.
— Как и мы, — ответил полпред. — Мы должны кому-то довериться. Я за профессора Ляскиля.
Ирина вдруг обрела способность холодно рассуждать.
— Во всех случаях его надо везти в больницу, в самую лучшую. В ту, которую порекомендует профессор.
Ирина вышла в гостиную и подошла к профессору Ляскиля.
