Гана Боржковцова - Тройка неразлучных, или Мы, трое чудаков
— Если ты можешь обойтись без нее… — неуверенно произносит мама. — Данка помогла бы мне здесь.
— Само собой, — опять соглашается Марьяна.
Ей тоже не хочется сегодня оставаться дома с глазу на глаз с пани Файтовой и «отсутствующим» Пипом. Что, если потребуется еще разок заглянуть в кабинет?
— Ну, вот и славно, — одобряет пани Файтова. — Девочки должны приучаться к домашней работе. Ты вот смотри, Данушка, как я делаю, и запоминай. Принеси-ка мне старые газеты, ладно? Окна лучше всего протирать газетами и ничем другим. А вот невестке хоть кол на голове теши…
— Как рука, тетя? — спрашивает Марьяна.
— Не болит. И знаешь, что мне досадно? Что я уже не девчонка и не могу подраться, когда захочу.
Марьяна вздыхает. Ей не кажется, что об этом стоит жалеть.
— Со мной в одном классе училась девочка по имени Станя, — вспоминает тетя. — Была она резкая, страшно быстро сердилась, и поэтому девчонки над ней подшучивали, нарочно старались довести. Потом она сломала руку, и шесть недель ее держали в гипсе. Когда к ней приставали, она размахивала своей гипсовой рукой, как палкой. Ты бы видела, как все от нее отскакивали! И знаешь, от нее отстали, и не трогали даже потом, когда гипс сняли. Портить человеку настроение — это тоже дело привычки, а они за это время отвыкли.
— Может, Пипу тоже хорошо бы сломать руку, — замечает Марьянка.
— Ну уж нет. Лекарства — только по назначению врача. Что хорошо одному, то вредно другому. Ты читала такой плакат?
Марьяна кивает.
— Я не знаю, прописал бы врач такое лекарство Пипу или нет? Единичный результат еще нельзя обобщать. Это клинически не исследовано. А что, ему опять влетело?
— Угу.
Тетя, взглянув на Марьяну, предпочла больше ни о чем не расспрашивать.
— Вот книжки. Но третьей части тут нет. Кто-то попросил почитать и до сих пор не вернул.
— Неважно. Я сама додумаю. Передай маме, что я ей очень признательна.
«Эти книжки тетя просматривает не слишком тщательно», — отмечает про себя Марьяна.
— Ты, наверное, из-за шапки позвонила, да?
— Неужели Пип должен был надеть ее и сегодня? — спрашивает тетя.
— Нет. Мама ему сказала, что все шапки убрала наверх до следующей зимы.
Тетя недоверчиво косится на нее:
— Серьезно?
— Честно. Просто не верится.
Тетя слегка покраснела.
— Представь себе, — переводит она разговор на другую тему, — эту Станю с гипсовой рукой я недавно встретила.
— Да? — заинтересованно спрашивает Марьяна. — Как она теперь выглядит? Ты сразу ее узнала? И без гипса?
— Ты знаешь, гипс у нее как раз был.
— Неужели? Столько времени… А ты ведь говорила…
— Рука у нее была в гипсе, а сама она рассматривала в витринах куклы с закрывающимися глазами. Погоди, сколько же лет мы не виделись? Тогда ей было лет десять, не больше, — даю тебе слово, что с языка у меня чуть не сорвалось: «Привет, Станя». А Станя теперь уже старуха.
— Ну, старуха не старуха…
Тетя потрепала Марьянку по голове.
— Пойду поставлю воду. Тебе для чая, а себе для кофе. Если моряки требуют для себя бутыль рома…
— … то ты не можешь прожить без чашечки кофе, — добавляет Марьяна.
— Вот именно. Пойдем съедим чего-нибудь.
Марьяна колеблется. Конечно, съесть чего-нибудь не мешает, но…
— Пойдем, — настаивает тетя. — Мама говорила, что ты придешь одна, поэтому я приготовила творожную массу. Намажем на сухарики. От такой еды не растолстеешь.
— Ну, ладно.
Благодарная Марьяна грызет сухарики с творогом. Тете все сразу становится ясно. Множество вещей она понимает с полуслова. Когда ей рассказываешь, тетя внимательно слушает, но никогда не расспрашивает о подробностях, если сам человек не хочет сообщить о них. Она задает вопросы в том случае, если безошибочно чувствует, что тебе это необходимо, хотя сам ты об этом можешь и не знать.
— Пипа чаще всего колотит Ярда, — вдруг признается Марьянка.
Тетя понимающе кивает головой.
— Я бы просто треснула его по башке. Он ужасный, знаешь. Но такой несчастный.
Тетя кивает снова.
— У него вообще нет товарищей. А теперь еще все твердят, будто у одного мальчишки он стянул велосипед.
— А это действительно так?
— Не знаю. Наверное. Но если и не так, то теперь это все равно. Все равно все так считают.
— И ему это известно?
— Само собой… Ведь ты, наверное, не думаешь, что кто-нибудь его…
— … пощадит, да? Конечно, нет. Люди вообще в большинстве своем не так уж чутки — и особенно к тем, кто в этой чуткости больше всего нуждается.
— Зато чутки совсем к другим…
Тетя внимательно смотрит на Марьяну:
— Например, к барышням с красивой прической?
Марьяна кивает несколько неуверенно.
— Или к таким, у кого волосы растрепаны, но красиво.
Теперь Марьянка кивает гораздо увереннее.
Тетя вдруг легко проводит рукой по ее волосам. Марьяна благодарно улыбается. Она думает, что тетя хочет потрепать ее волосы — чтоб подбодрить, как обычно. А если какая-нибудь из Марьянок на свете и нуждалась теперь в поддержке — то это была она. Но тетя совершает что-то другое, она не утешает, по своему обыкновению, — она взбивает Марьянкины волосы, открывает какой-то ящик и вытаскивает две заколки.
— Вот, — произносит она довольно. — Я знала, что это как раз то, что надо. Этими заколками немножко поддержишь волосы, а кончики, которые у тебя так чудесно вьются, чуть-чуть растреплешь. И больше о прическе не думай. Заколки будут держать волосы, и чем выше ты их подымешь, тем лучше. Вот посмотри.
Тетя поворачивает Марьянку к зеркалу; та уж готова бросить взгляд на свое жалкое изображение, но тетя останавливает ее:
— Погоди.
Она выходит в прихожую и приносит чудный черный свитер с высоким модным воротником.
— Померь.
Марьянка замирает в отчаянии. Теперь катастрофы не миновать. Тетя давно знает, что такой свитер девочке очень нравится и в душе она надеется когда-нибудь получить его в подарок. Только вот как он будет на ней сидеть… На тете он красиво болтается. Свитер очень элегантен. В меру длинен и широк, а пойдет ли такой Марьяне…
— Я бы… — пробует она отвратить катастрофу.
— Да ты надень, — уговаривает тетя. — Я буду очень рада, если он тебе подойдет. Я случайно углядела его в одной витрине, а потом вспомнила, что давно хотела тебе подарить свой. Но тот уже растянулся, тебе он был бы велик… Велик!
Марьяна судорожно облачается в это великолепие. Как она могла подумать, что это тетин свитер! И хотя свитер такой же, как и у тети, но с первого взгляда видно, что он новехонький. К удивлению, свитер натягивается совершенно легко. Надев его, Марьянка вдруг чувствует себя меньше ростом и главное — стройнее. Она чуть ли не тонет в нем. Свитер сидит на ней так же, как на тете и на всех стройных девочках, или это только так кажется ей? Ну и пусть! Ей безразлично, как она в нем выглядит. Все равно свитер — чудо! Только бы тетя не разочаровалась. Марьянка неуверенно поглядывает на нее. Гипсовой рукой тетя подталкивает девочку к зеркалу. А другой чуть пышнее взбивает ей волосы. Марьяна стоит перед зеркалом. «Может, свитер мне не к лицу?» — думает она ошеломленно. Нет, свитер очень хорош. Безупречен.
— Безупречен, да? — довольно произносит тетя, вернувшаяся из кухни с двумя чашечками кофе.
Марьяна быстро-быстро кивает.
— Увидев его в витрине, я сразу поняла, что это как раз то, что надо. И только боялась, тот ли размер.
— И взяла самый большой, прямо как на слона?
— Просто не знаю, какой это размер. Не посмотрела. Но сразу представила на тебе эту обновку и не хотела рисковать, боялась, что свитер продадут, пока я узнаю твой объем. Потому что на этот раз я была уверена, что это — прямо на тебя. Ну, теперь пойдем пить кофе.
— Кофе?
— А ты не любишь кофе? Если хочешь, я сделаю чай. Это очень просто и быстро. Но я думаю, кофе тебе — придется по вкусу.
Марьяна тоже так считает. Кофе как-то идет к этому свитеру, и к этим, по-новому причесанным, волосам, ко всей новой Марьяне, которая усаживается напротив тети. Нет, черный кофе ей очень нравится, даже если он и не так вкусен на самом деле.
— Ну вот, а теперь поболтаем, как и положено двум женщинам, когда они вдвоем пьют кофе.
Марьяна выжидающе смотрит на нее. С тетей они разговаривают часто, с тех пор как она себя помнит, но «поболтать» — это уже нечто новое. Кроме того, в обычных их разговорах участвуют Данка и Пип. Марьяна немножко смущена, но, правда, сегодня она рада, что их тут нет.
— Эта ваша красотка с художественным беспорядком на голове дарит свою драгоценную привязанность какому-нибудь одному или, скорее, всем мальчикам подряд, но этот один особенно ее отличает, не правда ли?
