Роб Буйе - Все из-за мистера Террапта
Питер не упустил возможности спихнуть Алексию со склона. Она приземлилась на спину, раскинув в стороны руки и ноги. Питер расхохотался и убежал. Когда Алексия поднялась, ее лицо было искажено бешенством. Внезапно я подумала о том, как бы проучить Питера. Он не ожидает атаки с моей стороны. В ближайшее время он будет следить за Алексией, готовясь к ответному удару.
Я позвала Даниэль и Анну. «Вот что мы будем делать», — сказала я. Я не предлагала им обсудить мой хитроумный план, скорее просто сообщила, как привести его в исполнение.
Акт 8, действие 2Мы спрятались за снежной горой. Питер промчался в нашу сторону и резво вскарабкался по склону. Пока этот шут стоял на вершине и царственно осматривал свои владения, мы тихонько поднялись на холм сзади.
Даниэль толкнула Питера плечом — он потерял равновесие и пошатнулся. Тут, наступая с другой стороны, плечом его двинула я. И наконец, Анна легонько пихнула его в спину.
Тройной атаки малыш Питер не выдержал. С пронзительным криком умирающей чайки он рассек воздух и приземлился лицом вниз.
В то мгновение, когда он поднял голову, подбежавшая Алексия швырнула ему снег в лицо. Мы с Даниэль и Анной только-только успели добежать до другого холма и обернуться, как Питер запустил свой снежок.
Люк
Алексия кинула Питеру в лицо снег. Он, бурча что-то себе под нос, пытался выпрямиться и протереть глаза.
— Люкстер, а давай ему покажем, — сказал мне Джеффри.
Мы, как пара снайперов, прикинули размеры нашей мишени. Джеффри соскользнул с маленького холма, бросился через поле и ткнул Питера обратно головой в снег. Питер, конечно, этого не ожидал — и когда он снова сел и стал тереть глаза, Джеффри был уже очень далеко. Тут вступил я. Атаковал Питера сзади, бросил его на землю и вдавил лицом в снег. Было дико круто чувствовать, как мы поменялись нашими обычными ролями, и на этот раз я праздновал победу. Прямо-таки потрясение всех времен и народов.
Торжествовал я только секунду. Потом разразилась катастрофа.
Джеффри
Питер свое получил. Мы оба — Люкстер и я — как следует ему наподдали. Говорят, на войне все позволено. Питер, вообще-то, не истеричка, но огрести от нас от всех — тут любой сорвется. Ему, похоже, крышу совсем снесло, вот он и швырнул этот снежок.
Анна
Я не хотела, чтобы кто-нибудь пострадал.
Даниэль
Почему я вообще согласилась на план Джессики? Я могла сказать «нет». Я должна была сказать «нет». Нам казалось, что будет весело. Мы все толкали друг друга в снег. Питер мог сбить с ног любого. Он всегда дурака валяет. Мы думали, что будет смешно. Почему же все обернулось так ужасно?
Джессика
Никто из нас — тех, кто напал на Питера, — не замышлял ничего дурного. Но мы атаковали внезапно и безжалостно, и он бросил снежок. Мы и представить не могли, что такое случится. И все из-за меня.
Люк
Я убегал от Питера, поэтому не видел случившегося своими глазами. Но я увидел кое-что другое. Искаженные лица Даниэль, Анны и Джессики.
Питер
Я не знал, что Тер окажется именно там.
Даниэль
Мистер Террапт бросился вперед. Наперерез.
Джессика
Я все еще помню вопль Алексии. Отчаянный. Полный ужаса.
Питер
Я никому не хотел причинить зла.
Люк
Мистер Террапт должен был нас остановить. Зачем он позволил нам так далеко зайти?
Питер
И зачем только я этот снежок швырнул? Зачем? Я же не собирался его бросать.
Анна
Пожалуйста, пусть с моим учителем все будет хорошо.
Даниэль
Дорогой Бог, это Даниэль. Ты мне тут внизу очень сейчас нужен. И мистеру Террапту тоже.
Часть II
Март
Джессика
Прошло несколько недель с тех пор, как мистер Террапт погрузился в кому. В тот вечер маме позвонила миссис Уильямс. Она обзванивала всех родителей. Повесив трубку, мама объяснила, что с мистером Терраптом. Я сидела как парализованная и не могла ни шевелиться, ни говорить. Второй раз за несколько месяцев я не верила своим ушам. В первый раз это было, когда мама рассказала про папину девушку.
На следующий день после несчастья уроки заменяла какая-то учительница, не помню, как ее звали. Помню только абсолютную тишину в классе. Чтобы чем-нибудь нас занять, она раздала какие-то дурацкие задания, но сосредоточиться не мог никто — даже Люк. Погруженные в свои мысли, раздираемые эмоциями, мы невидящими глазами смотрели то на эти листки, то в окно. Потом в кабинете появилась миссис Уильямс.
— Ребята, я пришла поговорить с вами о мистере Террапте, — произнесла она, стоя у доски. — Я хочу, чтобы вам была известна правда, а не какие-то слухи, которые ходят по школе. Мистер Террапт находится в коме. Это значит, что он без сознания.
Миссис Уильямс сказала что-то еще, но я запомнила только эти слова. Я уже знала правду, но не была готова слышать, как она или кто-то другой говорит о трагедии так спокойно. Я знала, что такое кома. Люди не всегда из нее выходят. Ужасно несправедливо! Мне нужно было успокоиться. Я хотела перечитать «Мост в Терабитию» и «Пропавшую Мэй»[17]. Я хотела оказаться в компании Джесси Ааронса, Саммер и дядюшки Оба.
Впрочем, я услышала еще кое-что. Миссис Уильямс заявила, что случай со снежком был именно несчастным случаем и виноватых тут нет. Я, конечно, не поверила ей и знаю, что мои одноклассники тоже не поверили. Интересно, считает ли миссис Уильямс, что мистер Террапт позволял нам слишком много? И если считает — не будет ли у него неприятностей?
Я, конечно, надеялась, что не будет. На него и так достаточно всего свалилось. Кроме того, это миссис Уильямс выдала нам особое разрешение на прогулку. Мы могли бы во всем обвинить ее. Но мне не хотелось, чтобы неприятности возникли хоть у кого-то. Мне просто хотелось, чтобы мистер Террапт проснулся и навел здесь порядок.
Люк
Я хотел навестить мистера Террапта. Маме с папой эта идея не нравилась, но я их не слушал. Я продолжал их донимать. Мне нужно было пойти. В конце концов они сдались.
Мы с мамой вышли из больничного лифта, я посмотрел на длинный коридор. Мистер Террапт лежал в одной из этих палат. Медсестры суетились за своими стойками. Я услышал, как кто-то из них рассмеялся. Как они вообще могут смеяться? Как они могут смеяться, когда мой учитель в коме! Мы прошли мимо, и они притихли. Я чувствовал, что они смотрят на нас, но продолжал идти, пока не увидел на двери имя ТЕРРАПТ. Палата 404 (палиндром — прямо как номер нашего кабинета). Я остановился и набрал побольше воздуха. Мама положила руку мне на плечо. Я вошел.
Я увидел его. Он лежал на спине, совсем неподвижно. В руки воткнуты какие-то трубки. Лицо закрывает маска. Вокруг гудят приборы. Он не открывал глаз. Не шевелился. Вообще. Только еле заметно поднималась и опускалась его грудь.
Я хотел кое-что сказать. Я хотел сказать мистеру Террапту, что я здесь. Хотел сказать, что с ним все будет в порядке. Хотел, но не мог. Я пытался. Пытался и чувствовал, что у меня в горле ком.
Я не хотел плакать. Я велел себе не плакать. Я уже давно научился сдерживать эмоции, но сейчас ничего не мог с собой поделать. Слезы потекли по щекам. Я повернулся и выбежал из палаты.
Мистер Террапт умрет. Я знал это. Я видел его. Видел, на что он похож. Он умрет. Мой учитель умрет.
Двери лифта открылись, и я шагнул внутрь; мама вошла следом. Как он мог допустить, чтобы это случилось? Почему он нам так доверял? Неужели мое фасолевое удобрение его ничему не научило? Он знал, что моя затея не из удачных, и все-таки позволил мне смешать реагенты. И он знал, что наши побоища в снегу могут не довести до добра, но не разогнал нас. Он должен был наорать на нас. Наорать на Питера из-за летающей тарелки. Наорать на него из-за лужи воды. Он должен был орать, чтобы мы поняли, что он не шутит, — тогда бы ничего не случилось. Он должен был нас остановить. А теперь он умрет.
