Роб Буйе - Все из-за мистера Террапта
Джеффри
Террапт в коме. Я знаю, что это такое. Помню с самого детства. Кома — это ужасно. Ноги моей в больнице больше не будет. Ненавижу больницы, от них одни беды. Я бы хотел навестить Террапта, но я не могу. Совсем не могу. Люк сказал, что ему было страшно. Знаю. Люди в коме умирают.
Я должен был лежать в коме… не Майкл.
Я должен был лежать в коме… не Террапт. Снежок Питера должен был попасть в меня. А теперь наш учитель умрет. Это отстой. И школа отстой. Все отстой. Лучше бы мне по-прежнему было на все наплевать.
Анна
Я слышала, как Люк рассказывал Джеффри, что он ходил в больницу навещать мистера Террапта, и что это было ужасно, и что мистер Террапт лежал без сознания и не шевелился. Но я все равно не передумала — я тоже хотела пойти к нему. Но только мне одной это не по силам. Поэтому я попросила Джессику и Даниэль сходить со мной вместе.
Мы сидели и обедали молча. С тех пор как произошел несчастный случай, мы не особенно разговаривали.
— Анна, что случилось? — спросила Джессика. Она всегда знает, когда что-то не так.
— Ничего, — ответила я и принялась крошить бутерброд с маслом и вареньем.
— Ну скажи, — подхватила Даниэль.
Я по-прежнему молчала. Сосредоточенно отламывала от бутерброда кусочки и складывала их рядом с ним.
— Давай же, — настаивала Даниэль.
— Я хочу навестить его.
Тишина. Я собрала крошки в кучу. Я заметила, что Даниэль и Джессика тоже ничего не едят. Мы все уставились на свои бутерброды.
— Я тоже, — наконец сказала Джессика.
— Правда? — спросила Даниэль. — Девочки, а вы не боитесь?
— Я боюсь, — ответила я и подняла на них глаза. — Давайте пойдем вместе. Пойдете со мной?
— Я пойду, — сказала Джессика, отодвигая еду в сторону.
— Думаете, родители вам разрешат? — спросила Даниэль.
Она обращалась к нам обеим, но ответила я:
— Я уже спросила маму. Она сказала, что отвезет нас.
— Я попробую, — сказала Даниэль. — Я хочу пойти.
— Мы сильнее, когда мы вместе. Помните? — спросила Джессика. — Так мистер Террапт нам говорил.
Ее голос стал тише, когда она произнесла его имя. Мы замолчали и больше не говорили о нем. Было слишком больно.
Даниэль
Я знала, что мама и бабушка устроят сцену, если я пойду в больницу с Анной — а особенно с ее матерью, — но сейчас меня заботило не это. Гораздо важнее было попасть к мистеру Террапту, поэтому я и решилась на разговор.
Мы сидели на кухне и готовили ужин. Я чистила картошку, а бабушка — яблоки для пирога (пироги у нее — пальчики оближешь). Мама занималась всем остальным.
— И когда снег наконец сойдет? — сказала бабушка. Фермеры обожают говорить про погоду. Вкусный горячий яблочный пирог — именно то, что нужно в такой промозглый снежный вечер. Я набрала побольше воздуха и решилась:
— Я хочу навестить нашего учителя. Мама Анны отвезет ее и Джессику. Я бы хотела поехать с ними.
— Никуда ты не пойдешь ни с этой девчонкой, ни с ее матерью. Сколько можно повторять! — рявкнула бабушка.
— Мама, — сказала мама, — позволь мы сами поговорим. Пригляди, пожалуйста, за плитой. Даниэль, пойдем.
— Ох и не нравится мне это, — проворчала бабушка. Яблочные очистки скользнули мимо общей кучи и упали прямо на пол.
Я была так благодарна маме за то, что она увела меня. Я люблю бабушку, но она сделана из железа. Несгибаема. И ее ничуть не волновало, что речь идет о больном учителе. Учитель, думала она, — это тот, кто колотит тебя линейкой по пальцам или веслом по заднице. Она совершенно не понимала, что особенного мы все нашли в мистере Террапте. Он во всем виноват, и точка.
— Сдается мне, учитель ваш сам напросился, — сказала бабушка как-то вечером, моя посуду. — Если бы он не распускал мальчишек, этого Питера например, ничего бы и не случилось.
Я замерла с тарелкой и полотенцем в руках.
— Хороший учитель ему задал бы как следует. Парень давно уже порки просит.
Тарелка грохнулась о кухонный пол. Сама собой.
А вот мама меня понимала. Я рассказывала ей о мистере Террапте много раз, и она знала, почему он особенный. Мы сели рядышком на мою кровать и стали смотреть на стену напротив. Туда я повесила портрет мистера Террапта, который сама нарисовала.
— Ты уверена, что хочешь его навестить? — спросила мама.
— Да.
— Будет нелегко. К нему подключены трубки и разные приборы. Он не сможет ни посмотреть на тебя, ни что-нибудь сказать.
— Да, знаю. Люк уже туда ходил. Говорит, было страшно.
— И мне не хочется, чтобы ты общалась с Анной или ее матерью, но все-таки, думаю, лучше пойти туда с друзьями.
— Чарли может подбросить меня, а потом забрать.
Пружины скрипнули — я повернулась к маме. Похоже, она вот-вот согласится.
— Пожалуйста!
Анна
Пришло время ехать в больницу. Джессика с матерью уже сидели у нас. Мамы пили кофе на кухне — теперь они часто это делают. А мы с Джессикой пытались читать книжки, но даже ей с трудом удавалось сосредоточиться.
— Даниэль приехала! — объявила я, завидев сворачивающий на нашу заснеженную дорожку пикап.
Мы с мамой подошли к двери встретить ее.
— Боже мой, — тихо пробормотала мама. Она и не заметила, что я гляжу прямо на нее. — Тот самый красный пикап.
Она что, его уже видела? Ничего не понимаю.
— Даниэль, привет! — сказала я, когда та поднялась по ступенькам. — Это моя мама, Терри.
— Здравствуй, Даниэль, — сказала мама. — Давай, заходи скорее в тепло.
Даниэль потопала ботинками о коврик, чтобы стряхнуть снег. Я взяла ее куртку и повесила на вешалку.
— Очень приятно наконец с тобой познакомиться, — продолжала мама. — Анна мне столько про тебя рассказывала!
Они пожали друг другу руки.
— Мне тоже очень приятно, мэм, — промычала Даниэль. — Спасибо, что берете меня с собой.
— Очень рада, что ты едешь с нами. И можешь звать меня Терри.
Я провела Даниэль в дом. Когда я обернулась, мама стояла у двери и смотрела на улицу. Через несколько долгих мгновений она перевела взгляд на меня, улыбнулась и сказала:
— У нас есть еще несколько минут. Покажи Даниэль наш дом, только быстренько, а потом поедем.
— А ты на что смотрела? — спросила я.
— Ни на что, правда.
— Там мой брат, Чарли, он меня привез, — пояснила Даниэль.
— Не знала, что у тебя есть брат, — сказала я.
— Ага, ему двадцать семь лет. Сильно старше меня. Он работает на ферме с папой и дедушкой.
Я посмотрела на маму. Ей тоже двадцать семь.
— Он всюду ездит на этом красном форде, — добавила Даниэль.
— И всегда ездил, — отозвалась мама. — У него по-прежнему вмятина на водительской двери?
— Да, мэм, — ответила Даниэль.
Я раскрыла рот. Что происходит? Откуда мама это знает? И почему Даниэль не потрясена так же, как я? Я посмотрела на маму, но ничего не успела сказать (да я и не знала что).
Мама повторила:
— Анна, поторопись, а то не успеешь дом по казать.
Даниэль
Вы такая молодая — прямо как мой брат, хотела я сказать маме Анны, но не решилась: не хотела выглядеть невежливой. Поэтому я промолчала, когда она стояла у двери и смотрела на Чарли. Анна, похоже, опять взялась за свое сватовство, но я промолчала и тут. Моя семья никогда не согласится на то, чтобы Чарли и Терри были вместе. Никогда.
Еще я познакомилась с мамой Джессики. Она мне очень понравилась. «Можешь звать меня Джули или миссис Райтман — как тебе удобнее», — сказала она.
Дом у Анны простой, но милый. В самом деле, если вас только двое, особняк вам не нужен. Больше всего в их доме мне понравились картины, развешанные по стенам. Я пригляделась к одной из них и прочитала внизу имя: Терри Адамс. Мама Анны — художница? Я посмотрела на портрет, который держала в руках, — я сняла его со стены собственной комнаты. Я взяла его, чтобы оставить в палате мистера Террапта. Мисс Адамс, должно быть, заметила, как я перевожу взгляд с ее работы на свою.
— Это твой рисунок? — спросила она. — Анна говорила мне, что у тебя талант.
Я протянула ей лист, но ничего не сказала.
— Ну, должна признать, что Анна была права. Отлично, Даниэль.
— Спасибо, мэм, — ответила я.
— Ты замечательно проработала тени и текстуру, — показала она на разные части рисунка.
— Не думаю, что поняла, о чем вы, мэм, но спасибо.
