Луиза Олкотт - Под сиренью
Глава 11. В воскресенье
Миссис Мосс разбудила Бэна на следующее утро материнским поцелуем. Она глубоко переживала за мальчика, оставшегося без отца. Бэн во сне забыл о своих проблемах, но память о них вернулась к нему, как только он открыл глаза. Он больше не плакал, но странно и одиноко чувствовал себя до того момента, пока не позвал Санчо и не рассказал ему обо всем, потому что стеснялся даже миссис Мосс.
Санчо понимал, что у его хозяина горе, и внимательно слушал эту грустную историю, иногда подвывая из сострадания. Его немая привязанность была необходима мальчику больше каких-либо слов. Санчо знал и любил и отца, и сына. Это их сближало.
— Мы должны быть в трауре, мой старый приятель. Это необходимая вещь, хотя никто сейчас этого не делает, — сказал Бэн, когда одевался, вспоминая о похоронах Мелии.
Мальчик сменил свой новый голубой костюм с соломенной шляпой на старый черный. Он сделал это искренне, хотя немного сомневался на этот счет, ведь прежняя цирковая жизнь заставляла его задумываться только о произведенном на кого-то эффекте, а не о людях. Бэн не мог найти ничего такого, во что бы одеть Санчо. Он увидел только батистовый карман, почти оторванный от его штанов. Этот черный карман он и прицепил к ошейнику собаки.
Когда миссис Мосс увидела их обоих спускающимися по лестнице, она не нашла слов. Улыбка не смогла появиться на ее губах, когда она заметила этот своеобразный траурный бант на шее Санчо.
Когда Бэн прибежал к мисс Селии после завтрака, чтобы узнать, есть ли для него какие-нибудь распоряжения, она сказала:
— Я хочу, чтобы ты отвез меня в церковь. Для Торни это слишком рисковое мероприятие.
— Да, мэм. С удовольствием. Если мой внешний вид для этого подходит, — ответил Бэн.
— Богу все равно, какая на нас одежда. Он любит бедных так же, как и богатых. Пред ним все равны. Ты не волнуйся насчет одежды. Не волнуешься?
— Нет, мэм. Мой папа отдыхал по воскресениям или просто шел со мной в лес. — Голос Бена немного задрожал, когда он вспомнил о тех счастливых временах, которые никогда уже не вернуть.
— Хорошо было отдыхать тогда. Я часто так делаю. Мы поедем сегодня в рощу и отдохнем там, — пробормотал Бэн.
— Смотри, как красиво. Когда я была маленькой девочкой, то думала, что пауки ткут ткань для волшебных фей, а потом расстилают свою паутину на траве.
Бэн перестал ковырять ногой землю и взглянул ввысь на сетку из паутины, напоминавшую колесо или круг. Сверкающие капельки росы застыли на тонких нитях.
— Да, красиво. Но это тоже исчезнет, как и все остальное… Никогда не видел такого паука. Его паутина рвется практически каждый день, но он не перестает ее плести, — сказал Бэн, довольный тем, что сменили тему.
— Так он живет. Плетет паутину, расставляет сети, ждет, когда его хлеб насущный туда попадет. Мне нравится за ним наблюдать. Хотя он, возможно, меня недолюбливает, так как я забрала у него такую аппетитную зеленую муху.
Потом мисс Селия продолжила:
— Ты когда-нибудь слышал историю о Брюсе и его пауке? Большинству детей она нравится.
— Нет, мэм. У меня не было много из того, что есть у большинства детей, — серьезно ответил Бэн. С тех пор как он находился в кругу новых друзей, ему приходилось периодически ощущать свои недостатки.
— Да, но ты знаешь множество вещей, которые им даже и не снились. Многие мальчишки не умеют делать и половины того, что умеешь делать ты, и лишь мечтают об этом. Условия, в которых тебе пришлось находиться, сделали из тебя настоящего мужчину. А сейчас лучше постараться забыть все плохое и оставить в памяти только хорошее.
Бэн смотрел прямо на нее. Он знал, что она говорит правду.
— Я хочу остаться здесь, и чтобы меня уважали. С тех пор как я сюда попал, то понял, что обычные люди не задумываются о наездниках, цирке. Им только нравится ходить и смотреть на это. А я раньше не задумывался о школе и подобных вещах. Но сейчас все иначе. Думаю, моему отцу было бы приятнее видеть меня здесь.
— Да. Поэтому будем стараться, Бэнни. Когда у тебя возникнут какие-то проблемы, без стеснения подходи ко мне или Торни. Мы сделаем все возможное, чтобы тебе помочь. Теперь мне предстоит заботиться о двух моих мальчиках.
Прежде чем Бэн успел поблагодарить ее взглядом, в проеме окна появилась чья-то голова. И сонный голос произнес:
— Селия, я ничего не могу найти. Помоги мне завязать галстук.
— Лентяй. Спускайся и захвати свой черный галстук с собой, — сказала мисс Селия. — У Торни немного испортился характер с тех пор, как он заболел. Ты не обращай внимания на его капризы. Скоро у него это пройдет. И тогда вы двое, я знаю, станете хорошими друзьями.
У Бэна на этот счет были сомнения, но они поутихли с появлением хозяина Торни:
— Как дела, Бэн?
— Спасибо, хорошо.
Они пожали руки, но, по мнению Торни, человек, так умело ездивший на лошадях, должен был сильнее пожимать слабую руку больного.
— Морской узел, пожалуйста. Он лучше держится, — и Торни приподнял подбородок, слегка напоминая дэнди.
— Мне интересно знать, для чего это? — спросил он затем, указывая на галстук черного цвета.
— Для моего другого мальчика, — ответила мисс Селия. — Он собирается со мной в церковь.
— Хорошо. Мне это нравится, — начал Торни тоном, который абсолютно противоречил его словам.
Взгляд сестры напомнил ему то, о чем она говорила полчаса назад. И он прекратил, понимая, почему сестра была так добра к этому бродяге.
— Бэн начистит мне обувь перед уходом? — глядя на новые туфли, спросил Торни.
— Нет. Он это сделает мне, если будет столь добр. Тебе пока туфли не понадобятся как минимум неделю. Поэтому мы не будем тратить на них время, — сказав это, мисс Селия отвезла своего брата в столовую.
Когда Селия вышла к экипажу, Бэн подумал, что никогда не видел такой прекрасной леди. Он видел множество красивых леди, увлеченных своими нарядами, дешевой бижутерией, перьями и прочими украшениями. И он не мог понять, почему мисс Селия в своем простом наряде выглядела прекраснее всех. Тогда он еще не знал, что в женщине главное — шарм, а не одежда. И не было ничего приятнее тогда, чем просто ехать меж зеленых июньских полей, освещенных ярким солнцем, и знать, что рядом с тобой находится кто-то очень милый. Ее лицо было освещено солнцем. После этого он назвал мисс Селию «Воскресным Личиком» — такое у нее было мягкое, нежное и счастливое выражение лица.
— О, что это значит? — спросила она, поймав на себе его пристальный взгляд.
— Я просто думал, что Вы…
— Что я? Не бойся, — сказала она.
— Что Вы молились, — ответил мальчик, желая, чтобы мисс Селия не догадалась.
— Да. А ты молишься, когда счастлив?
— Нет, мэм. Я бы рад, но не знаю молитв.
— Слова вовсе не важны. Они лишь помогают, если говоришь искренне. Ты никогда не учил никаких молитв?
— Нет. Меня дедушка учил какой-то. Когда я был совсем маленьким.
— Я научу тебя разным.
— В цирке был не очень религиозный народ. Просто, у них не было времени, наверное.
— Интересно, что ты понимаешь под словами «религиозный», «набожный»?
— Это люди, которые ходят в церковь, читают Библию, молятся. Правильно?
— То, что ты назвал, — лишь часть всего. Но главное — быть добрым и веселым, помогать другим, благодарить Бога — это лучший способ выразить свою религиозность.
— Тогда Вы такая и есть.
— Я стараюсь быть такой. Но очень часто не получается. Каждое воскресенье я даю себе новые обеты и стараюсь придерживаться их в течение недели. Это очень помогает.
— Как Вы думаете, если я поклялся, что этого больше не сделаю, — я этого больше не сделаю? — спросил Бэн.
— Боюсь, трудно избавиться от всех своих недостатков, тем более сразу. Я верю в то, что если сам себе дашь слово и будешь стараться сдержать его, то со временем избавишься от вредной привычки.
Бэн позвонил, когда они приехали в город, и затем разместил Литу поудобнее. Люди съезжались с разных концов. Забыв оставить свою шляпу в специально отведенном месте, Бэн прошел дальше.
— Это святое место, помни. И сними шляпу, перед тем как войти.
Вскоре к ним присоединились сквайр со своей женой.
— Рад его здесь видеть, — сказал старый джентльмен, одобрительно кивнув.
— Надеюсь, он не станет дурно себя вести во время службы, — сказала миссис Аллен, располагаясь в углу, в своем черном шелковом наряде.
— Не волнуйтесь, он вас не побеспокоит, я позабочусь о нем, — ответила Селия.
Бэну тяжело было высидеть час. Он сложил руки и сидел как статуя, без единого движения. Только его глаза неустанно перебегали с одного места на другое. Десять минут неподвижности, и он скрестил ноги, как мышь в присутствии кота.
Когда заиграла музыка, это стало для Бэна громадным облегчением, поскольку теперь он мог спокойно перебирать ногами, и никто этого не слышал. А когда запели мальчики, он был уверен в том, что все они смотрели на него. Бэн старался очень внимательно слушать, и кое-что было ему интересно. Особенно шестнадцатая глава книги Царств. После Бэн думал уснуть, как сквайр. Но не смог.
