Мони Нильсон - Цацики и вселенная
— Нет, — рассмеялась Мамаша. — Эту штуку опускают в стаканчик с мочой, и если на ней появятся две полоски, значит, женщина ждет ребенка, если одна — значит, нет.
— С мочой? — удивился Цацики. — Фу, гадость какая! А я-то думал, у тебя там яблочный сок. А вдруг бы я это выпил?
Жизнь и смерть
— Я стану отцом, я стану отцом!
Йоран просто взбесился. Он целовал Мамашу, целовал Цацики, он отплясывал на кухне, как ненормальный. Потом он еще раз поцеловал Мамашу, встал на колени и приложил ухо к ее животу. Вид, по мнению Цацики, у него был совершенно безумный. Мамаша тоже так думала.
— Ну как, что-нибудь слышно?
— Кажется, да, иди сюда, — Йоран подвинулся, и Цацики тоже смог приложить ухо к Мамашиному животу.
— Привет, — смущенно прошептал он своему маленькому брату или маленькой сестре. — Привет.
— Отвечает? — прошептал Йоран.
— Нет, вообще ничего не слышно, — сказал Цацики.
— Рецина, — мечтательно сказала Мамаша. — Мы назовем ее Рецина.
Йоран окаменел.
— Как ты сказала? Рецина?
— Да, — довольно ответила Мамаша. — Красивое имя, правда?
«Рецина» — это был сорт греческого вина.
— Нет! — в ужасе закричал Йоран. — Мою дочь не будут звать Рециной. Ее будут звать Эвой или Карин, а если родится мальчик, мы назовем его Калле.
— Ни за что, — отрезала Мамаша. — Неужели ты не понимаешь, это же должно сочетаться с Цацики! Цацики и Карин — как, по-твоему, это звучит? А то, что там не Калле, я чувствую большим пальцем правой ноги.
— Большим пальцем ноги? — удивился Цацики. — Это всегда чувствуют большим пальцем ноги? А чем ты чувствовала, что рожусь я?
— Всем телом, — ответила Мамаша. — Потому-то я и уверена, что родится девочка.
— Только не Рецина, — пробурчал Йоран.
— А по-моему, звучит здорово, — сказал Цацики и несколько раз повторил это имя, как бы пробуя его на вкус. — Цацики и Рецина. Хотя Сара тоже красиво.
— Да, Сара очень красиво! — поспешил поддакнуть Йоран. — Всё лучше, чем Рецина.
— Ты привыкнешь, — засмеялась Мамаша.
— Никогда в жизни! — сказал Йоран. — И что у меня за жена? Только и думает, что о еде и вине.
— И рок-н-ролле, — добавил Цацики.
Они сидели за ужином и отмечали радостное событие. Зазвонил телефон. Мамаша пошла ответить. И пропала на целую вечность. Когда она вернулась, Цацики и Йоран уже всё доели.
— Кто это звонил? — спросил Йоран.
— Янис, — ответила Мамаша.
— Что он хотел? — спросил Цацики. — И почему ты мне не дала поговорить?
— Димитрис болен.
— Что с ним? — спросил Цацики.
— Рак, — вздохнула Мамаша.
Цацики знал, что рак — опасная болезнь. Заболеть раком можно, если много курить. А его дедушка курил очень много.
— Но он же поправится? — сказал Цацики.
— Нет, — ответила Мамаша. — Не поправится. Ему осталось всего несколько месяцев. А может, даже меньше.
— Зачем ты так говоришь? — возмутился Цацики.
— Я же не могу тебе врать, — сказала Мамаша.
— Замолчи! — закричал Цацики. — Я не хочу тебя слушать!
От злости слезы брызнули у него из глаз. Мамаша наверняка просто не расслышала. Его дедушка не может умереть. Это ужасно. Дедушка, которого ты едва успел узнать, умирает. Так быть не должно.
— Но, дорогой… — попыталась объяснить ему Мамаша.
— Не трогай меня! — крикнул Цацики.
Он считал, что это Мамаша виновата. Он видеть ее не желал. Что за глупость, ну кто ее за язык тянул?! Он убежал к себе и спрятался под одеялом.
— Цацики, любимый, — Мамашина рука пролезла под одеяло и нащупала мокрую щеку Цацики. — Любимый…
— Но почему? — плакал Цацики. — Почему люди умирают?
— Потому что любая жизнь когда-нибудь подходит к концу. Теперь настала очередь Димитриса.
— Но это ужасно, — всхлипывал Цацики.
— Нет, — возразила Мамаша. — Это не так, если есть на что оглянуться. А Димитрис прожил долгую и счастливую жизнь. Ужасно, когда умирают дети или молодые люди.
— Когда умирает твой дедушка, это тоже ужасно, — Цацики был безутешен. — С кем я теперь буду играть в нарды?
— Грустно тем, кто остается, — сказала Мамаша. — Но не думаю, что Димитрису так уж грустно. Знаешь, о чем он просил?
— Не-ет, — рыдал Цацики.
— Он хочет, чтобы ты приехал в Агиос Аммос пораньше, чтобы он успел с тобой проститься.
— Я тоже этого хочу, — сквозь слезы закивал Цацики. — Проститься с моим дедушкой.
Поняв, какое печальное это слово — «проститься», он зарыдал еще сильнее. Раньше он об этом не задумывался. Проститься. Сказать «прощай». Это означало, что ты больше никогда не увидишь этого человека.
— А ты плакала, когда умерла твоя бабушка? — спросил Цацики, немного успокоившись.
— Да, — сказала Мамаша. — Смерть всегда приносит много печали. Зато жизнь — много радости. Кто-то умирает, кто-то появляется на свет. Такова жизнь.
— Ты хочешь сказать, что дедушка умирает, потому что должна родиться Рецина? В таком случае мне не нужна никакая сестра.
— Нет, не совсем так. Она бы родилась в любом случае, но мне нравится думать, что эти события взаимосвязаны, — ответила Мамаша.
— Обещай, что никогда не умрешь, — сказал Цацики и крепко-крепко обнял Мамашу.
— Этого я обещать не могу. Могу обещать только, что постараюсь оттянуть свою смерть до тех пор, пока ты не станешь взрослым.
— Но и тогда ты не должна умирать. Я не смогу без тебя жить.
— Сможешь, — улыбнулась Мамаша. — У тебя появится своя семья, которая будет значить для тебя гораздо больше, чем я.
— Нет, — плакал Цацики. — Ты должна жить столько же, сколько я.
От одной мысли, что однажды Мамаши не станет, у Цацики внутри стало совершенно пусто. Как будто какое-то чудовище высосало все его силы.
— Ты должна!
— Столько я не проживу.
— Проживешь, — сказал Цацики. — Я изобрету лекарство, с помощью которого все смогут жить сколько угодно.
— Но я этого не хочу, — решительно заявила Мамаша. — Смерть хороша тем, что заставляет человека хоть чего-то добиться, пока он жив.
Цацики вздохнул. Он так долго плакал, что силы его совсем иссякли и голова раскалывалась.
— А ты поедешь со мной к дедушке? — спросил он Мамашу.
— Нет, — ответила она. — Я должна лететь в Японию. Я не могу отменить гастроли, это очень важно для всей группы. Но мы приедем за тобой позже.
— Если хочешь, я могу поехать с тобой, — предложил Йоран, который тоже заглянул в комнату.
Цацики задумался.
— Нет, — наконец сказал он. — Я поеду сам. Так будет лучше.
— Элена тоже приедет, — сказала Мамаша.
— Правда? Вот здорово! — Цацики вдруг почувствовал, что соскучился. — Когда я еду?
Медляк в сортире
В понедельник Цацики должен был лететь в Грецию. До каникул оставалось две недели, но фрёкен пообещала устроить в пятницу небольшой выпускной специально для Цацики. Цацики очень этого ждал.
Вообще он много чего ждал. Например, ему предстояло лететь одному — из его друзей еще никто не путешествовал один на самолете. По крайней мере, так далеко. Он хотел поскорее увидеться с Эленой, бабушкой и Янисом. А потом в Агиос Аммос приедет Пер Хаммар.
Да, Перу Хаммару действительно удалось убедить свою маму. Он полетит с Мамашей и Йораном. Как же здорово будет, когда они встретятся все вместе — он, Элена и Пер Хаммар.
Еще ему не терпелось поскорее заняться своим гарпуном, который дожидался его у Яниса. Это был его собственный гарпун, и он будет ловить им рыбу.
И, хотя его мучила совесть, он почти совсем не думал о дедушкиных похоронах.
Мамаша рассказала ему, что в Греции на похороны приходят плакальщицы. Это такие женщины, которые умеют очень хорошо плакать, выть и рвать на себе волосы от горя. Цацики никогда не видел плакальщиц. Было бы интересно посмотреть на них.
Он уже начал укладывать вещи. Йоран подарил ему новые плавки, новую красивую маску и ласты. Старые стали ему малы.
— Цацики, где ты витаешь? — спросила фрёкен. — Занятия не кончились, тебе предстоит провести в школе еще несколько дней.
— Ой, простите, — улыбнувшись, сказал Цацики и продолжил писать про большой круг кровообращения.
Они изучали анатомию человека. Скоро у них будет контрольная. Первая в жизни. Фрёкен считала, что они уже сейчас должны узнать, что это такое, потому что в средней школе их ждет очень много контрольных.
Цацики очень захотелось в туалет. Это с ним нередко случалось, когда он что-то писал, потому что он так и не смог полюбить письмо.
— Ты куда? — спросила фрёкен.
— В туалет.
— Давай скорей.
Как Только Цацики вышел в коридор, дверь Другого класса открылась и вышла Сара.
