Людвик Керн - Фердинанд Великолепный
"Почему так много лошадей на памятниках? – подумал Фердинанд, – Где же справедливость? Почему ни одному скульптору до сих пор не пришло в голову посадить короля верхом на собаку? Думаю, что это выглядело бы не хуже. Собака – животное благородное, собака преданней, чем лошадь. Кто когда видел, чтоб лошадь спала в одной постели с человеком? А собака спит. Мне известно множество таких случаев. А вот про лошадь я никогда ничего подобного не слыхал. И мой отец не слыхал, и мой дед, и мой прадед, никто, никто не слыхал".
Когда Фердинанд осмотрел все памятники, его внимание привлекли уличные весы, на которых взвешивались прохожие. Захватывающее зрелище! Они становились на небольшую платформу. Стрелка на шкале стремительно неслась вперед. И замирала против цифры, обозначающей вес.
Фердинанду страшно захотелось взвеситься. Он забрался на весы после какой-то полной дамы. Подождал – ничего. Подпрыгнул – опять ничего. Поднял вверх одну ногу – ничего. Поднял другую – ничего. Встал боком – ничего. Стрелка даже не дрогнула.
Тогда он сошел с весов и попробовал еще раз.
"Может, я неправильно встал на весы, – подумал он, – может, надо становиться с левой ноги, а не с правой?"
Увы, левая нога не помогла тоже. Разволновавшись, Фердинанд стал подпрыгивать все выше и выше.
Вокруг собралась толпа.
– Опять, наверно, испортились, – сказал мужчина в зеленом пиджаке, они все время портятся.
– Вы станьте подальше от края, – добродушно посоветовала пожилая женщина.
– Зацем становиться подальсе от края, – зашепелявил продавец мороженого. – Это не помозет, нузно встать близе к краю. Это каждый мальциска знает…
– Да стоит ли взвешиваться? – обратился к Фердинанду мужчина в черной шляпе. – Все равно свой вес не узнаете. Здесь все весы показывают по-разному.
Фердинанд совсем растерялся. Каждый советовал свое. В конце концов послышался чей-то голос:
– А пятьдесят грошей вы бросили?
– Какие еще пятьдесят грошей? – спросил изумленный Фердинанд.
– То есть как "какие"? Обыкновенные, польские.
– А куда их бросать? – спросил, заикаясь от смущения, Фердинанд.
– Сюда, вот в эту щелку.
– Не бросил, – чистосердечно признался Фердинанд.
– У него, наверно, нет мелочи… – сочувственно загалдели вокруг. – Вам нужно пойти и разменять.
– Действительно, – сказал Фердинанд, – совсем из головы вон… Ведь у меня нет мелочи. "Крупных, впрочем, тоже", – добавил он про себя. Простите, пожалуйста.
Позвольте, пожалуйста, пройти, я сейчас разменяю.
С проворством, которого от него, очевидно, не ожидали, Фердинанд спрыгнул с весов и прошмыгнул сквозь толпу. Он был уже на другом конце города, а зеваки все еще стояли вокруг весов и, удивляясь, говорили друг другу: "Чего он так долго копается? Куда это он пропал?.."
А Фердинанд шел по улице, насвистывал и думал:
"Фью-фью, теперь я знаю, как обращаться с этими весами. Надо только, чтоб у тебя было пятьдесят грошей, фью-фью-фью… Странно все-таки… Есть у меня золотая медаль, а вот пятидесяти грошей нету… Забавно…"
Вдруг Фердинанд заметил что-то на тротуаре. Что-то блестящее. Он нагнулся, точным, едва уловимым движением поднял сверкающий предмет.
Глянул – и чуть не сошел с ума от радости. Это были пятьдесят грошей.
Фердинанд тотчас помчался к ближайшим весам, встал на них, бросил в щелку свою единственную, чудом найденную монетку и с наслаждением, которое невозможно передать словами, стал наблюдать за стрелкой, понесшейся вперед по делениям.
– Приличный вес, – буркнул Фердинанд, не без сожаления покидая весы. Не назовешь меня заморышем, да и не скажешь, что толстяк. Вешу ровно столько, сколько надо. Интересно, фью-фью-фью, как это получится на других весах? Не мешало бы, фью-фью, проверить. Оказывается, люди теряют деньги. Попробуем-ка мы их, фью-фью-фью, отыскивать.
И, устремив глаза к земле, Фердинанд принялся кружить по улицам города. С каждым шагом он пригибался все ниже и ниже, и сам того не заметил, как побежал на четвереньках, припадая мордой к земле.
Стоило ему найти пятьдесят грошей, как он мчался опрометью к весам, бросал в отверстие монету и с замиранием следил за стрелкой. В зависимости от того, что показывала стрелка, слышался его огорченный или торжествующий крик:
– Похудел!!! Или:
– Пополнел!!!
XVI
Перебегая так от весов к весам, Фердинанд добрался до вокзала. На вокзале, как всюду на вокзалах, была суматоха и сутолока. Все куда-то спешили. Носильщики таскали чемоданы, в кассе продавали билеты, в киосках можно было купить газету, а в буфете – напиться лимонаду. При входе на перрон стояли контролеры и специальными щипчиками пробивали дырки на билетах. Фердинанду это очень понравилось.
"Вот бы достать такие щипчики! – подумал он. – Наверно, это очень приятно – стоять и пробивать дырки на билетах. Пробивать, пробивать…"
Потом Фердинанд постоял перед камерой хранения. Наблюдал, как приезжие сдают багаж, чтоб не таскаться с ним по городу. На чемодан наклеивают ярлык с номером, пассажиру выдают квитанцию, удостоверяющую, что он сдал багаж, чемодан ставят на полку, где он спокойно дожидается возвращения хозяина.
Фердинанд почувствовал вдруг, что он очень устал, и в голове у него зародилась идея.
– Может быть, сдать самого себя в камеру хранения? – стал размышлять вслух Фердинанд. – Я утомился, дел у меня никаких нет. Пусть положат на полку, наклеют на бок ярлык, по крайней мере высплюсь.
Фердинанд обратился к служащему.
– Мне хотелось бы сдать вам кое-что на хранение.
– Пожалуйста, – с вежливой улыбкой ответил служащий. – Где же ваш багаж? При вас ничего нет.
– Не о багаже речь, – доверительным тоном сказал Фердинанд.
– О-о! – удивился служащий. – Что же вы тогда хотите сдать?
Тут Фердинанд разлегся во всю длину на стойке и скромно ответил:
– Себя.
Служащий сдвинул очки на лоб, затем снял их, протер стекла платком и вновь нацепил на нос.
– Я вас не совсем понял…
– Мне хотелось бы сдать на хранение себя лично… – пояснил Фердинанд. И посмотрел долгим взглядом в глаза служащему.
– Себя?!
– Да.
– Вы шутите…
– Ничего подобного! – воскликнул Фердинанд и ударил себя лапой в грудь в знак того, что говорит сущую правду.
– К сожалению, это невозможно, – ответил служащий.
– Почему невозможно? Ведь принимаете же вы на хранение сундуки, чемоданы, корзины и прочие вещи? Неужели нельзя считать меня багажом? Я очень устал, мне хочется спать.
– Увы, – сказал служащий. – Я не могу вас принять. Мы не принимаем на хранение людей.
При этих словах Фердинанд спрыгнул со стойки.
– Дорогой мой! – воскликнул он. – Милейший! Повторите, пожалуйста, то что вы сказали.
– Людей на хранение мы не принимаем, – равнодушно повторил служащий.
– Еще, еще, – умоляющим голосом просил Фердинанд.
– Мы не принимаем на хранение людей.
– Ах, как это звучит! – наслаждался Фердинанд. – Можно вас попросить повторить еще раз?
Служащий косо взглянул на Фердинанда, как смотрят на тех, у кого неопасное помешательство. Однако собеседник показался ему человеком симпатичным, и он, желая поскорей кончить этот разговор, повторил еще раз:
– Мы не принимаем на хранение людей.
– Чудесно! Чудесно! – твердил Фердинанд. – Повторите хотя бы последнее слово!
– Людей.
– Еще.
– Людей!
– Еще!
– Людей!!! – рявкнул рассерженный служащий и умолк.
Вне себя от счастья Фердинанд, пятясь, уходил. При каждом шаге он кланялся и повторял:
– Большое вам спасибо… Большое вам спасибо… Большое вам спасибо… Большое вам спасибо…
Фердинанд принялся бродить по вокзалу, примеряясь, в каком закоулке удобней выспаться.
– Как мне быть? – рассуждал вслух Фердинанд. – Не мешало бы вздремнуть… Но где?
Вероятно, он говорил слишком громко, потому что над самым его ухом раздался вдруг противный хриплый голос:
– Если вам хочется, так сказать, выспаться, то нет ничего лучше, как забраться в вагон, который стоит, так сказать, на запасном пути.
– Кто вы? – спросил Фердинанд у хриплого голоса.
– Я, так сказать, добрый человек, который всегда рад оказать ближнему, так сказать, услугу. Вы не возражаете?
Добрый человек выглядел весьма подозрительно: кепка надвинута на глаза, руки засунуты в брюки. Но Фердинанд так устал, что ему было все равно.
– Пожалуйста, – вежливо ответил он. – Я вот только не знаю, как пройти на запасной путь.
– О, это несложно. Я проведу вас.
– Вы очень любезны, – сказал Фердинанд.
– Такой уж я с малых лет. Разве можно не помочь, так сказать, человеку в затруднительном положении, а?
"И этот тоже про человека", – не без самодовольства подумал Фердинанд и сказал:
– Ну разумеется, все должны помогать друг другу: мы людям, а люди нам.
