Евгения Ярцева - Принцесса льда
– Шире шаг! Как будто собираешься взлететь в стратосферу! Оттолкнулась – и в космос! К звездам!
Достать до звезд не удалось – Маша недокрутила пол-оборота.
– Стоп, – по своему обыкновению, он сухо хлопнул в ладоши. – Что в прыжке главное? Толчок! – хотя полминуты назад отдавал пальму первенства разбегу. – Точный толчок – это… – он стал загибать пальцы, – движение вверх – раз, вперед – два и вокруг своей оси – три. Почему мы прыгаем? Потому что делаем стопорящее движение коньком. Теряем горизонтальную скорость, чтобы получить вертикальную. А у тебя стопорящее движение какое? Вялое, как у сомнамбулы. Потому и амплитуда при повороте недостаточная. Голову, плечи, руки, всю верхнюю часть туловища надо поворачивать энергично, не абы как! Иначе вращение получаешь слабенькое, отсюда постоянные недокруты. Жалеешь себя. А ты не жалей! Чтобы впоследствии не пришлось пожалеть, что не приучила себя к эффективному приему!
Маше и в голову не приходило себя жалеть. Толкалась она с каждым разом все смелей. Перестаралась, взлетела чересчур высоко, в воздухе потеряла ориентацию и, чтобы не грохнуться мешком на лед, приземлилась на две ноги.
– Так, стоп! – Хлопок тренера в ладоши. – Что главное в приземлении? Сохранить равновесие. – Сергей Васильевич вышел из-за бортика. – Вот ты сейчас что сделала? Поле-е-е-е-тела куда глаза глядят! Лягушка-путешественница! – Он изобразил, как она «летит куда глаза глядят», открыв рот и хлопая ресницами, мелко помахал ладонями, точно крылышками, и прокудахтал: – «Лечу это я, лечу!»
Маша невольно рассмеялась.
– Да, летишь и думать не думаешь, чтобы следить за вертикальным положением. Вовремя согнуть опорную ногу, все тело сделать жестким, – он с силой сжал кулак, – вот таким, стальным! На всех суставах накрепко гайки закрутить! Чтобы ничего не вихлялось, как у Самоделкина! Помнишь, у него вместо ног пружинки были? Чтобы никаких пружинок! Жесткостью всех звеньев тела ты гасишь остаточную скорость вращения. Иначе плюхнешься на лед, как клоун, который всех смешит, потому что постоянно падает… Все поняла? Разбегайся на аксель!
– Какой, двойной или тройной? – задала Маша глупый вопрос. Тройного акселя в арсенале девчачьей группы Волкова не было.
– Никакой, – отрезал Сергей Васильевич. – Просто разбегайся.
Маша начала широкий разбег, перешла к скольжению назад-наружу, готовясь к толчку.
– Так и едь! Пока не дам команду «толкайся». Каждую секунду будь готова!
Маша ехала, ехала, ехала… но команды не дождалась. Она катилась по периметру катка все медленней – вот-вот остановится.
– Кончилась советская власть, – прокомментировал Сергей Васильевич. – Что и требовалось доказать. Недолго музыка играла! Скорость тю-тю! Выдохлась, не успела и глазом моргнуть. С такой скоростью заходить на аксель не-до-пус-ти-мо. Еще разбег.
Разбегов Маша сделала не меньше десятка, пока не почувствовала, какой скорости нужно достичь в тот момент, когда поворачиваешься спиной по ходу движения. И вдруг услышала:
– Толкайся!
С перепугу она притормозила, поворачиваясь на ход вперед, сжала плечи и прыгнула двойной аксель осторожно и неуверенно, опять-таки недокрутив пол-оборота.
– Ну и ради чего стоило разбегаться? Чтобы такой пшик выдать, и разбегаться-то не нужно. А нужно что? Перед толчком держаться прямо, голову не опускать, не сутулиться! Этим ты только задачу себе усложняешь. – Сергей Васильевич опять выскочил из-за бортика, ткнул пальцем в след: – Во как зубцом-то лед проскоблила! Как бензопилой!
Маша только вздыхала.
– В разбеге самое главное что? Последний шаг. Он не тормозить тебя должен, а наоборот – увеличивать скорость! А еще что главное? Быстрота группировки. Чем плотней сгруппируешься, тем больше оборотов сможешь прокрутить в воздухе. Такая арифметика. Тебе ясно?
Маше было ясно одно: в прыжке главное – ВСЕ.
– И-ррраз – сгруппировалась, – и-два – разгруппировалась! – раздавалось на катке. – И-ррраз – и-два! И-ррраз – и-два!..
Маша, не показывая утомления, группировалась и разгруппировывалась, стоя на месте.
– Теперь поработаем с приземлением. – Сергей Васильевич выволок из-за бортика причудливое устройство на полозьях, что-то вроде раскладной лестницы с одной-единственной ступенькой. – Становишься на сиденье, держишься за спинку. Я сдвигаю подставку на себя, ты спрыгиваешь и выезжаешь назад-наружу. Пробуем! Ровно спину, осанка гордая! – Он выдернул из-под Маши приспособление.
За занавеской послышался неразборчивый разговор: Вероника и Алена шли по коридору в сторону катка, наверное, за оставленными здесь вещами. А Маша катилась назад-наружу по крутой дуге. Катилась долго, не теряя скорости. Конек со льдом будто нашли общий язык. Лед с готовностью нес ее дальше и дальше и, казалось, готов был позволить скользить по себе бесконечно.
– Молодец, – громко и отчетливо проговорил Сергей Васильевич в тот момент, когда Вероника с Аленой вышли из-за занавески. Сложил подставку и убрал за бортик. – На сегодня все, заминайся.
На похвалы он был скуп. Слова «прекрасно» и «замечательно» употреблял, только когда гневался, а в качестве одобрения от него можно было услышать «сносно», максимум «прилично». «Молодец» в его устах равнялось медали высшей пробы. Маша зашла за бортик, присела на лавочку. Ноги гудели. Не от усталости – от счастья. Они пели! И внутри у Маши все пело. И потому, что лед подружился с коньком, и из-за этой особенной, такой драгоценной похвалы… А еще потому, что Вероника с Аленой слышали сказанное ей «молодец».
Они уже ушли, прихватив сумки. А Сергей Васильевич неожиданно вернулся. В обнимку с увесистой стопкой дисков.
– Это что? – Он остолбенел, уставившись на Машу. – ЧТО ЭТО?!
Маша боязливо оглянулась. Может, он увидел у нее за спиной что-то ужасное?..
– Расселась! – Сергей Васильевич воинственно надвинулся на Машу. – А заминаться кто должен? Пушкин Александр Сергеевич? Тем более после такой адовой работы! Да вообще всегда! – Он сразмаху грохнул диски на скамеечку. – Знаешь, что грозит тем, кто пренебрегает заминкой? Постоянное мышечное утомление! Которое, если накопится, сломает тебя, и дело с концом!
– Да я не так уж и устала, – защищалась Маша.
– Неважно! Во время работы на льду в мышцах копятся продукты распада, их надо выводить сразу после тренировки, пока мышцы горячие! Растяжку делать пятнадцать-двадцать минут, не меньше… Да-а, за тобой глаз да глаз. Чтоб не смела покидать каток без заминки!
Он было развернулся, чтобы уйти.
– А кстати! Упражнения на гибкость два раза в день делаешь? Утром и перед сном? Смотри у меня!
Снова шагнул к выходу – и снова возвратился.
– С собой заберешь, – он показал на диски. – Записи прошлых сезонов. Все это нужно просмотреть по нескольку раз. Анализируй чужие ошибки, выделяй оригинальные элементы, особенно во вращениях и дорожках шагов. Можешь и свои придумывать, не возбраняется. Даже приветствуется!
Глава 12 Жасмин с лимоном
В первые за последний месяц Маша ощутила почву под ногами, внутренне приосанилась. Мысли перестали крутиться вокруг ее самозванства в кругу полубогов и приняли другое направление. Почему бы не познакомиться с ними поближе? Наладить контакт, подружиться. Вечно она держится замкнуто, особняком – ничего удивительного, что с ней не общаются… А что, если все наоборот – им самим кажется, что она не хочет с ними общаться? Наверняка так и есть!
И Маша без колебаний зашагала к небольшому кафе напротив школы, на другой стороне улицы, где Вероника с Аленой, иногда и с Полиной коротали время после тренировок.
Они втроем сидели за столиком на четверых. Не испытывая привычной скованности и чувства вины, Маша направилась прямиком к ним. Они разговаривали, но при виде Маши замолчали. «Что ж, замолчали и замолчали, их дело, но место за столиком – не их собственность, и любой человек имеет право его занять», – сказала себе Маша, повесила сумку на спинку свободного стула и небрежно осведомилась, что здесь лучше брать, чай или кофе.
– Глинтвейн, – брякнула Полина.
Маша настороженно на нее посмотрела. Ничего себе. Они тут, что же, пьют втихаря?
– Он безалкогольный, – пояснила Алена. Похоже, она здорово удивилась, что Маша решила к ним присоединиться. – Я всегда чай беру. Какой у них кофе, без понятия.
Вероника медленно водила ложкой в чашке. У нее была манера неподвижно глядеть сквозь близстоящих, не фокусируя на них взгляда. Из-за чего этим близстоящим делалось не по себе. Но Маша и бровью не повела. Независимо опустилась на стул, повертела головой в поисках официанта.
– Тут официантов нет, – подсказала Алена. – Все сами себе заказывают, у стойки.
Маша равнодушно произнесла: «а, понятно», без суеты пробралась между столиков. Ну подумаешь – не знала, какие в этом кафе порядки… Почему, собственно, она должна быть в курсе? Она собиралась взять глинтвейн, как у Полины, но, увидав цену – четыреста с чем-то, – попросила зеленый чай с жасмином и лимоном, который, по правде, терпеть не могла. Расплатилась, удивляясь, что чашка чая стоит дороже школьного обеда. И стояла возле стойки – дожидалась своего заказа.
