Людмила Матвеева - Школа на горке
— Сидит в кресле. Спина и голова. Куртка вроде синяя, а может, черная.
— А лицо? Какое настроение — вот что самое важное.
— Не поворачивается лицом. Зачем ему поворачиваться? Там сейчас нашим забьют... Ой, ой!
— Забили? Ну говори же!
И тут старик повернулся. Он повернулся быстро, но Борис не успел разглядеть его лицо. Борис пошатнулся, ноги заскользили, и Борис грохнулся вниз.
Но упал он во что-то мягкое. Что это было, Борис понял не сразу.
* * *
Юра сидит в своем классе у окна, он давно знает наизусть, что можно увидеть там, за окном: школьный двор, покрытый травой или снегом, старое дерево, на нем — темный от дождей скворечник; красная кирпичная стена, а над ней — голубые луковицы церкви, усыпанные золотыми звездами.
Однажды Варвара Герасимовна рассказала, что на месте их школы, рядом с церковью, стояла маленькая церковноприходская школа и учил детей дьячок. Интересно, чему он мог научить, дьячок?
Идет урок истории, Юра не глазеет в окно, он слушает Варвару Герасимовну.
Франция. Царствует Людовик XIII. Отважные мушкетеры мчатся, пригнувшись к спинам коней, развеваются перья на шляпах, развеваются шелковые хвосты коней. Сверкают шпаги. Защищайтесь, сударь, или я проткну вас насквозь. Так обращается мушкетер к своему смертельному врагу. Отвага и благородство. Война, похожая на игру...
И тут Юра случайно взглянул в окно.
— Ой! Посмотрите!
Варвара Герасимовна перестала рассказывать, сердито смотрит на Юру. Что еще за новости — кричать на уроке? А он вскочил и показывает пальцем в окно.
На зеленой траве в школьном дворе стоит непонятная и прекрасная птица — не птица, самолет — не самолет. И около этой серой легкой птицы ходит деловой походкой молодой географ Михаил Андреевич. Лысина блестит на солнце. Сегодня Юра не думает о том, что это странно: молодой, а лысый.
Варвара Герасимовна перестала сердиться, она тоже смотрит в окно, весь седьмой класс подбежал к окнам.
— Планер! — сказала Варвара Герасимовна. — Все-таки добыл! Вот замечательный учитель!
— Планер!
— Настоящий!
— Правда летает?
— А ты как думал! Еще как!
— А где летчик?
— Не летчик, а планерист!
— А где тогда планерист?
Открылась дверь класса, и мальчишка крикнул:
— Планер на грузовике привезли! Честное слово! Нас отпустили смотреть!
Все лица мигом повернулись к учительнице. Варвара Герасимовна махнула рукой:
— Отпускаю, бегите. Только не шуметь, идут уроки.
Но уроки в это утро уже не шли. Хлопали двери классов, топали по коридорам ноги. Быстро спускались по лестнице ребята, спешила вниз и Варвара Герасимовна. На ее румяном лице, в ее светло-синих глазах светилось огромное любопытство.
Все стояли вокруг планера и, конечно, толкались, чтобы получше разглядеть его, этот удивительный планер. На ветерке серые крылья подрагивали, в стеклах кабины играли солнечные лучи, тянулись по траве длинные резиновые ремни, похожие на огромную, какую-то великанскую рогатку.
Юра тоже стоял и смотрел, а в ногах и в спине было знакомое чувство — захочу и поднимусь в небо.
— В планерный кружок может записаться каждый... — сказал географ.
— Каждый, — прожужжало в толпе.
— Каждый! — выкрикнул радостно Юра.
Юра забыл, что у географа есть привычка делать перерывы в неожиданных местах, часто посреди фразы.
— ...каждый начиная с девятого класса, — продолжил географ Михаил Андреевич.
— С девятого! — радостно зашумели старшие, и Слава Кульков осторожно погладил планер по крылу.
— С девя-а-того!.. — тоскливо протянули младшие.
Юра был еще только в седьмом. До этой минуты ему не казалось, что это мало. Теперь ему так хотелось бы быть в девятом. Но до девятого было еще целых два года.
* * *
Планер летит по кругу — над голубыми, в звездах куполами, над красной кирпичной стеной, над школой, над болотом под горкой, над речкой Копытовкой. Он бесшумно парит в теплом воздухе, забирается все выше, выше. Мальчишки-семиклассники стоят внизу и, задрав головы, смотрят в небо. Кто же, счастливый и смелый, сидит там, в кабине планера? Зорко смотрят глаза сквозь толстые стекла специальных летных очков. Уверенные, сильные руки держат рули. Кто же это такой ? Из нашей школы? Вы точно знаете? Неужели простой школьник так хорошо управляет этой огромной серой птицей — планером? Да, да, это школьник, ученик седьмого класса. Его зовут Юра. А что удивляться? Он сидит в кабине и направляет планер. Это его, Юрин, взгляд устремлен вперед, эго его уверенные руки держат руль высоты. Он знает, что крылья подчиняются человеку. Юра абсолютно сложившийся планерист, вот почему, хотя он учится только в седьмом классе, Михаил Андреевич, географ, записал его в планерный кружок. В порядке исключения. Другие семиклассники сначала обиделись — почему это для одних делается исключение, а для других не делается. Каждый хочет летать на планере. Но они посмотрели, как прекрасно умеет летать Юра, и перестали обижаться. Юра — единственный из них достоин исключения из правил. Правило — правилом, а исключение — исключением.
Лети, лети вперед, серая легкая птица.
А мальчишки смотрят, подталкивают друг друга локтями — смотри, смотри, как хорошо летит, как уверенно набирает высоту, как скользит по воздуху. Им, мальчишкам, конечно, завидно. Но ворчать не приходится; если будешь ворчать, географ вообще прогонит. А так им, семиклассникам, разрешают тянуть резину. Конечно, это не то что летать. Но хоть как-то приобщаешься к этому прекрасному, заманивающему в небо планеру. Когда приходит время взлета, мальчишки несутся вперед по траве, с горы, а на горке стоит планер. К крючку пристегнута длинная рогатка; мальчишки бегут, растягивается резина, все сильнее, сильнее она растягивается, и вдруг крючок отщелкивается от резины, планер упруго взлетает и начинает парить в воздухе. В такие минуты кажется, что планер сам знает, куда ему лететь. Но это только с земли так кажется — все зависит от умения планериста. Вот он немного подправил руль поворотов, чуть повернул руль высоты — и снова круг над зеленой горкой, над школой, которая с высоты кажется маленькой. Вперед! Вперед!
— Юрка! Иди резину тянуть!
Юра вздрагивает. Планер пошел на снижение; как с невидимой горки, катится он вниз. Сейчас он опустится на траву, и выйдет из кабины Витя Суржиков, десятиклассник, а влезет в кабину Володя Глейзин, из девятого. Они взрослые, им можно летать...
А Юра все это время сидел на траве, опираясь спиной о кирпичную стену, обхватив колени руками и глядя в далекое синее теплое небо.
— Юрка! Замечтался! Резину тянуть!
Юра встряхивается, поднимается с травы и идет тянуть резину. Да, он замечтался, но разве нельзя человеку и помечтать? Тем более, что этот человек твердо знает: он дорастет до девятого класса и обязательно взлетит в небо.
Над пустырем, который теперь стал называться лётным полем, десятиклассники Володя и Виталий повесили вчера плакат на длинных палках: «Кто летает, тот сильный».
* * *
Когда Борис слетел со спины Муравьева, он успел подумать: «Все, конец, сейчас грохнусь». Но он не ударился, потому что упал на что-то мягкое. Можно считать, что Борису повезло — он рухнул прямо в мусорный бак. Из-под Бориса с визгом выпрыгнула кошка и понеслась за калитку. Борис и сам заорал от неожиданности еще громче кошки.
С конспирацией дело было совсем плохо, но в этот острый момент думать о ней не приходилось.
Муравьев вытащил Бориса из бачка и стал счищать с Бориса селедочные хвосты и картофельные очистки, какие-то кочерыжки и консервные банки. Борис сунул ноги в ботинки, и они быстро-быстро пошли от этого дома. А из окна кричал старик:
— Милицию вызову! Ишь, повадились! Под окнами лазят!
— Бежим! — Муравьев тащил Бориса за руку. — У колонки отмоемся. Я знаю, где.
На углу действительно была колонка. Они стали мыть куртку и брюки; было уже темно, им казалось, что все отмывается. Только войдя в свой подъезд, Борис увидел, что куртка пошла какими-то отвратительными разводами. Объяснения с мамой было не миновать.
Борис тихо вошел в квартиру, не раздеваясь прошмыгнул в кухню, взял ведро с мусором. Оно было полупустое, но у Бориса в голове возник хитрый план. Он схватил ведро и вышел на площадку. Оттуда он крикнул:
— Мама! Это я пришел! Сейчас ведро вынесу и вернусь!
Мама не успела ничего ответить. Борис несся по двору с ведром. Он улыбался про себя. Конечно, сегодня им с Муравьевым не удалось найти подход к злому старику. Даже если совсем трезво смотреть на вещи, они, пожалуй, несколько отдалились от цели. Теперь придется искать какие-то новые пути к сердцу старого солдата. Но Борис верил, что Муравьев обязательно что-нибудь придумает, такой уж человек Муравьев. Сегодня не получилось, значит, в другой раз получится.
