Игра в смерть (СИ) - Алмонд Дэвид
— Кит! Кит! Кит!
Разлепляю глаза.
Надо мною склонилась Буш-Объелась-Груш, коленями в грязной луже. Рыжие волосы учительницы пламенеют в тех редких лучах солнца, что просачиваются внутрь логова.
— Кит, — в ее голосе уже меньше тревоги. — Кит…
Она гладит меня по щеке, подсовывает руку под шею, отрывает от пола. За ее спиною, в проеме входа маячат чьи-то озабоченные лица.
— Что тут происходит? — шепчет мисс Буш.
Не могу выдавить ни слова. Вижу, к нам тянется Элли, вижу отчаяние в ее глазах.
— Не буди его! — вопит она. — Не буди его, тупая ты Буш!
Слезы в ее глазах.
— Не надо его будить!
Учительница тянет меня вперед, усаживая на полу.
— Давай же, — настаивает она. — Очнись, Кит Уотсон…
Оглядывается на лица остальных, темнеющие на ярком фоне неба. Гнев во взгляде.
— Да что это такое? — кричит мисс Буш. — Что вы здесь устроили?
Лица исчезают. У входа в логово остается только Элли, из ее распахнутых глаз капают слезы.
— Иди сюда и помоги нам, — говорит мисс Буш.
И Элли спускается внутрь. Общими усилиями они ставят меня на ноги, будто свинцом налитые. Ничего не помню — лишь тьма и пустота. Слышу чей-то сдавленный шепоток, смешки. Вижу тощие детские фигурки, снующие в тенях на периферии зрения. Верчу головой, пытаясь рассмотреть насмешников получше.
— Кит! — трясет меня мисс Буш. — Давай же, Кит! Приходи в себя.
Вдвоем они тянут меня к выходу и поднимают наружу, в объятия ласкового солнца.
Я обвожу взглядом пустырь. Дети разбегаются в разные стороны: увязая в траве, они спешат к своим домам.
Буш-Объелась-Груш ведет беглецам учет:
— Дэниел Шарки, — называет она имена. — Роберт Карр, Луиза Макколл…
Мы опускаемся на траву. Негодование искажает мягкие черты лица мисс Буш.
— Что вы там делали? — желает она знать.
Элли гладит ладонями мое лицо, мои волосы и плечи.
Чей-то темный, крепко сбитый силуэт движется вдали, уходя от нас берегом реки. По пятам за ним следует лохматый пес.
— Джон Эскью, — шепчет мисс Буш. — И как это я сразу не догадалась! Джон Эскью…
Часть вторая. Зима
Раз
На следующий день все мы, за единственным исключением, стояли в кабинете завуча. На столе перед ним были разложены рапорт мисс Буш и список наших имен. Чемберс глядел на нас озадаченно, будто видел впервые. Объяснил, что недоумевает, обнаружив подобную тягу к силам тьмы в людях настолько юных, которых ожидает столь светлое будущее.
— Как прикажете это понимать? — опять вопросил он. — Что скажете в свое оправдание?
За ночь пустырь успел побелеть, подернуться инеем. Я бросил взгляд за окно, мимо удрученного завуча: Эскью был там, темный силуэт на фоне белой земли. Он шел вдали, тяжело ступая сквозь плотный туман. Теплое пальто, черная вязаная шапка надвинута на глаза, а под мышкой — альбом для набросков. Рядом семенит верный пес Джакс.
— Уотсон! — рявкнул Чемберс, заглядывая мне в глаза. — Ты не способен сосредоточиться, мальчик?
Я оторвал взгляд от фигуры Эскью. Остальные как раз живописали завучу все тонкости нашей игры: каковы ее правила, как мы умирали и как потом возвращались к жизни. Чемберс спросил об Эскью, и все в один голос подтвердили: да, дескать, это все Джон, это он придумал игру, это ему принадлежало логово… Бобби даже слезу пустил: мы ничего не могли поделать, мы были бессильны перед кознями Эскью. Дескать, он заманил нас и подчинил себе, угрожая расправой. Он сковал нашу волю заклятьями. Дэниел и Луиза дружно закивали.
— Да, — шептали они. — Мы не могли отказаться играть в его ужасную игру. Эскью — воплощение зла. Он околдовал нас всех, наложил злые чары…
Понурив головы, они клялись, что никогда больше даже близко к нему не подойдут.
Элли поцокала языком.
— Да, Элисон? — повернулся к ней Чемберс.
— Что я могу сказать… — невесело усмехнулась она. — Чепуха это все. Дурацкие игры, ничего больше. А Эскью — просто жлоб неотесанный. Пещерный человек. Тоже мне, нашли злодея!
Завуч взвесил эти доводы.
— Будь осторожна, — прошептал он. — Зло в этом мире действительно существует, и именно те, кто в этом сомневается, чаще остальных рискуют попасть в его путы.
Черкнув что-то в блокноте, Чемберс вновь поднял голову:
— Кристофер? Что-то ты молчалив…
Я пожал плечами.
— Нет, — сказал я. — Никакой Эскью не злодей. Зерно добра есть в каждом, и Эскью не исключение. Просто он не похож на остальных. А игра, она и есть игра.
Качая головой, Чемберс продолжал что-то писать.
— Вы всего лишь дети, — подытожил он, — наивные малыши. Защищать вас — наша обязанность. Но имейте в виду: на свете хватает людей, способных втянуть вас в большие неприятности.
Вглядевшись в лицо каждому по очереди, он объявил, что оставляет решение о нашем наказании за советом попечителей.
— Сдается мне, мистеру Эскью придется попрощаться с нашим учебным заведением, — добавил он. — Джон стремительно катится под горку, и лучше бы вам не увязаться за ним.
За дверью кабинета Чемберса я поймал на себе пристальный взгляд Бобби.
— Чего уставился? — буркнул я.
— Училка тебя разбудила!
Элли предостерегла его, звонко цокнув языком.
— Значит, ты так и остался мертвым! — не унимался Бобби. — Как Эскью и говорил, теперь ты — ходячий мертвец. Не надо было будить…
Обеими руками Элли вцепилась ему в грудки и затрясла.
— Ничтожество… — прошипела она. — Понял ты, крысеныш? Если в ком и воплотилось зло, так это в тебе. Сам ты ходячий мертвец!
И отпихнула Бобби с дороги.
Шли дни. Эскью выставили из школы, а нас строго предупредили, чтоб не повторяли ошибок. Чтоб не распаляли интерес у младших учеников своими россказнями. От края школьной площадки нам было видно, как по пустырю ползет бульдозер: он направлялся к нашему логову, чтобы раз и навсегда сравнять его с землей.
Однажды, когда я уже выходил из ее класса, Буш-Объелась-Груш задержала меня, окликнув:
— С тобою уже все в порядке, Кит? — спросила она.
— Да, мисс. Спасибо вам.
— Ты до чертиков меня напугал, между прочим.
— Знаю. Мне очень жаль, мисс.
— У тебя могучее воображение, — заметила учительница. — Но оно способно и смять, сокрушить человека, тем более такого юного…
— Да, мисс.
— Ты уж с ним поаккуратнее, хорошо? С воображением…
— Хорошо, мисс.
Мисс Буш улыбнулась:
— Нет никакой нужды переживать свои рассказы наяву, Кит. Слов на бумаге вполне достаточно.
Дома меня особо и не ругали. Прочитали нотацию о бабушкиной смерти и о болезни деда. Сказали, самое важное — то, что все позади, игра окончена, и ужасный Джон Эскью никого больше не потревожит. Отец даже посмеялся немного, вспомнив о давнишних танцах вокруг монумента на старом погосте.
— Мы до полусмерти пугали друг дружку всякими историями и видениями. Поразительно, но нам самим хотелось пугаться. Как будто что-то подталкивало нас и дальше устраивать те глупые игры с ночными хороводами. Если бы мы и дальше этим занимались, наверное, все могло кончиться скандалом даже похлеще… Не такие уж и детские они — забавы эти, да? — задумчиво усмехнулся отец. — В общем, все позади. На ошибках учатся. Надеюсь, ты не станешь опять ввязываться в подобные игрища?
Я помотал головой:
— Не стану.
От деда подробности наших игр в логове постарались утаить, но основную мысль он все равно уловил.
Как-то вечером, когда я гнул спину над очередным учебником, дед вошел в комнату и присел на кровать позади меня:
