Астрид Линдгрен - Пиппи Длинныйчулок 1-3
Бродяги решили, что Пиппи слишком мала, чтобы разбираться в часах, поэтому они, не говоря ни слова, вышли из дома.
– Я вовсе не требую, чтобы вы сказали «так» [5], – закричала им вслед Пиппи, – но вы могли бы, по крайней мере, поднапрячься и сказать «тик». У вас даже обыкновенного ума, как у часов, не хватает! Да ну вас, убирайтесь с миром, – сказала Пиппи и вернулась к своим деньгам.
Удачно избежав неприятностей, бродяги в восторге потирали руки.
– Ты видел, сколько денег? Ну и ну! – сказал один.
– Да, везуха пошла! – сказал второй. – Единственное, что остается, – подождать, пока девчонка и этот Нильссон заснут. А потом тихонько пробраться в дом и наложить на все лапу.
Усевшись под дубом в саду, воры стали ждать. Моросил мелкий дождик, а они к тому же страшно проголодались. Нельзя сказать, что им было очень уютно, но мысль об огромных деньгах поддерживала в них бодрость духа.
Мало-помалу во всех домах погас свет, но окна Виллы Вверхтормашками светились по-прежнему. В тот вечер Пиппи как раз училась танцевать шоттис и не желала ложиться спать, пока не убедится, что она в самом деле уже выучилась танцевать этот танец. В конце концов, однако, и на Вилле Вверхтормашками погас свет.
Бродяги немножко подождали, желая удостовериться в том, что господин Нильссон заснул. Но под конец они прокрались к кухне с черного хода и приготовились открыть дверь своими отмычками. Между тем один из взломщиков – вообще-то его фамилия была Блум – совершенно случайно коснулся двери. И она оказалась незапертой.
– Что они тут, чокнулись? – прошептал он своему сообщнику. – Дверь-то не заперта! Ну и дела!
– Тем лучше для нас, – ответил его сообщник, черноволосый взломщик, которого все, кто его знал, звали Громила-Карлссон.
Громила-Карлссон зажег карманный фонарик, и они прокрались на кухню. Там никого не было. Но в комнате рядом спала Пиппи, и там же стояла маленькая кукольная кроватка господина Нильссона.
Громила-Карлссон открыл дверь и осторожно заглянул в комнату. Там было спокойно и тихо, а свет фонарика заплясал по всей комнате.
Когда лучи света коснулись кровати Пиппи, бродяги, к своему величайшему удивлению, не увидели ничего, кроме пары ног, покоившихся на подушке. Голова Пиппи, как обычно, лежала под одеялом у изножья кровати.
– Должно быть, это и есть та самая девчонка, – прошептал Громила-Карлссон Блуму. – И теперь, верно, она крепко спит. А где, как ты думаешь, где может быть этот Нильссон?
– Господин Нильссон, с вашего позволения, – послышался спокойный голос Пиппи. – Господин Нильссон лежит в маленькой выкрашенной в зеленый цвет кукольной кроватке.
Бродяги так перепугались, что их просто затрясло от страха. Но тут они осознали то, что сказала Пиппи. В кукольной кроватке спал господин Нильссон. При свете карманного фонарика они разглядели также кукольную кроватку и лежавшую в ней маленькую обезьянку. Громила-Карлссон не смог удержаться от смеха.
– Блум, – сказал он, – господин-то Нильссон – обезьяна, ха-ха-ха!
– Да, а ты думал, кто он? – раздался из-под одеяла спокойный голос Пиппи. – Машинка для стрижки газонов, что ли?
– А твои мама с папой дома? – спросил Блум.
– Нет, – ответила Пиппи. – Их нет! Они уехали! Совсем уехали!
Громила-Карлссон и Блум просто закудахтали от восторга.
– Послушай-ка, милая детка, – сказал Громила-Карлссон. – Вылезай из-под одеяла, поболтаем!
– Не, я сплю! – сказала Пиппи. – Что, опять хотите поговорить о загадках? Тогда, может, сначала отгадаете эту: что за часы, которые идут и идут, а никогда до двери не дойдут?
Но тут Блум решительно сорвал одеяло с Пиппи.
– Ты умеешь плясать шоттис? – спросила Пиппи, серьезно глядя ему в глаза. – А я умею!
– Ты задаешь слишком много вопросов, – сказал Громила-Карлссон. – Не можем ли мы немного расспросить тебя тоже? Где у тебя, например, деньги, которые только что валялись на полу?
– В чемодане на шкафу, – чистосердечно ответила Пиппи.
Громила-Карлссон и Блум ухмыльнулись.
– Надеюсь, дружок, ты ничего не имеешь против, если мы их заберем? – спросил ГромилаКарлссон.
– О, пожалуйста, – сказала Пиппи. – Ясное дело, нет.
После чего Блум подошел к шкафу и снял оттуда чемодан.
– А теперь, дружок, надеюсь, ты ничего не имеешь против, если я заберу их обратно, – сказала Пиппи; она вылезла из кровати и подошла к Блуму.
Блум так хорошенько и не понял, как это произошло, но чемодан вдруг быстро и весело очутился в руках у Пиппи.
– Хватит шутить! – злобно произнес Громила-Карлссон. – Давай сюда чемодан!
Схватив Пиппи крепко за руку, он попытался рвануть к себе желанную добычу.
– Шутки в сторону! – изрекла Пиппи.
Она подняла Громилу-Карлссона и посадила на шкаф. Через минуту рядом с ним там уже сидел и Блум. Вот тут-то оба бродяги испугались. Они начали понимать, что Пиппи уж точно не какая-то там заурядная девчонка. Но чемодан влек их к себе настолько, что они забыли всякий страх.
– Вместе и сразу, Блум! – вскричал ГромилаКарлссон, и они, соскочив со шкафа, накинулись на Пиппи, державшую чемодан в руках.
Но Пиппи ткнула в каждого из них указательным пальцем так, что они тут же очутились в разных углах. И не успели они подняться на ноги, как Пиппи вытащила веревку и молниеносно скрутила руки и ноги обоим ворам.
Теперь они запели другую песню.
– Милая, добрая фрекен! – заныл ГромилаКарлссон. – Прости нас, мы ведь только пошутили! Не обижай нас. Мы ведь всего лишь несчастные нищие бродяги, которые зашли в твой дом попросить немного еды.
Блум даже чуточку всплакнул.
Пиппи аккуратно поставила чемодан обратно на шкаф. А потом повернулась к своим пленникам:
– Умеет кто-нибудь из вас танцевать шоттис?
– Хы, хы! – захныкал Громила-Карлссон. – Я думаю, мы оба сумеем.
– Ой, до чего же весело! – воскликнула Пиппи, хлопая в ладоши. – А мы не можем немного потанцевать? Понимаете, я только что научилась.
– Да, пожалуйста, – немного обескураженно ответил Громила – Карлссон. Тогда Пиппи взяла огромные ножницы и разрезала веревку, опутавшую ее гостей.
– Но у нас нет музыки, – огорченно произнесла Пиппи.
Тут у нее возникла новая идея.
– А ты не можешь поиграть на гребенке? – спросила она Блума. – Тогда бы я потанцевала с ним. – Она указала на Громилу-Карлссона.
Ну да, Блум мог, разумеется, поиграть на гребенке. И он заиграл, да так громко, на весь дом. Господин Нильссон, проснувшись, уселся в своей кроватке, словно для того, чтобы увидеть, как Пиппи кружится по всей комнате с ГромилойКарлссоном. Она была чрезвычайно серьезна и торжественна, а танцевала так старательно, словно речь шла о ее жизни.
Под конец Блуму не захотелось больше играть на гребенке; он утверждал, что от этого немилосердно щекотно его губам. А у Громилы-Карлссона, который целый день таскался по дорогам, начали уставать ноги.
– Милые вы мои, ну еще хоть немножко, – клянчила, продолжая танцевать, Пиппи.
И Блуму с Громилой-Карлссоном оставалось только продолжить игру на гребенке и танцы.
В три часа ночи Пиппи сказала:
– О, я могла бы танцевать до самого четверга! Но вы, может быть, устали и хотите есть?
Да, они устали и были голодны, хотя едва ли осмелились бы ей об этом сказать. Но Пиппи достала из кладовки и хлеб, и сыр, и масло, и ветчину, и холодное жаркое, и молоко, и все они уселись за стол. И Блум, и Громила-Карлссон, и Пиппи ели до тех пор, пока не растолстели и чуть ли не превратились в четырехугольники. Пиппи плеснула себе немного молока в ухо.
– Это полезно от глухоты.
– Бедняжка, ты что, глохнешь? – спросил Блум.
– Не-а, – ответила Пиппи, – но, может, еще буду глохнуть.
Под конец оба бродяги поднялись из-за стола, от души поблагодарили хозяйку за угощение и попросили разрешения откланяться.
– Как мило, что вы пришли ко мне! Вам в самом деле пора уже уходить?
– жалобно спросила Пиппи. – Никогда не встречала я никого, кто бы так отплясывал шоттис, как ты, мой сахарный поросеночек, – сказала она Громиле-Карлссону. – Упражняйся прилежней в игре на гребенке, – сказала она Блуму, – тогда ты про щекотку и думать забудешь.
Когда бродяги уже стояли в дверях, Пиппи подбежала к ним и дала каждому из них золотую монетку.
– Вы их честно заработали! – сказала она.
ПИППИ ПРИГЛАШАЮТ НА ЧАШКУ КОФЕ
Мама Томми и Анники пригласила на чашку кофе несколько дам. И поскольку она напекла столько всякой всячины, что ее на всех бы хватило, она и подумала: пожалуй, Томми с Анникой могли бы заодно пригласить и Пиппи. По крайней мере, думала она, у нее будет меньше хлопот с собственными малышами.
Томми и Анника от всего сердца обрадовались, услыхав об этом кофепитии, и тотчас побежали к Пиппи, чтоб пригласить ее. Пиппи ходила по саду и поливала из старой заржавленной лейки чахлые цветы, которые еще оставались у нее. Поскольку именно в тот самый день с неба непрерывным потоком лил дождь, Томми сказал Пиппи, что, пожалуй, это совершенно ни к чему.
