Ирина Шкаровская - Горнист первой базы
— Подождёшь! — Брунгильда нахмурила рыжеватые брови. — Послушай, что пишет дяде Отто…
И не дав Ральфу опомниться, она прочитала:
— «Я вспомнил! Брунгильдочка, я вспомнил, наконец. Роман-Кош называется гора, на которой мы сидели однажды вечером. Я, Хильда и наши друзья, советские пионеры. Через много лет, в Равенсбрюке, за колючей проволокой, мы с Хильдой часто вспоминали тот вечер в Крыму…» Остальное тебя не интересует, — спрятав письмо в карман, оборвала Брунгильда. — Главное… Главное то, что завтра мы идём… Не смотри на меня, как телёнок. Завтра мы отправляемся в поход на Роман-Кош. Вот какое совпадение!
— Да. Вот какое совпадение! — повторила Наталка. — Запишись у Рудольфа. Он будет командиром нашего отряда.
Не дослушав Наталку, Ральф помчался к вожатому чешских пионеров:
— Я и Лёшка… запиши! — потребовал Ральф.
А на рассвете пятнадцать артековцев вышли в поход на гору Роман-Кош. Впереди шагал командир отряда весельчак и спортсмен Рудольф Влучек. За ним Магда — санитарка. Через плечо у неё висела сумка с медикаментами. Брунгильда несла мешок с провизией и ни за что не хотела никому его уступить.
— Мне не тяжело! — упрямо повторяла она. Настроение у Брунгильды было немного испорчено. Дело в том, что повар поджарил для туристов целую гору чебуреков, а они впопыхах забыли их взять.
— Ох, какие это были чебуреки! Румяненькие, с поджаристой корочкой! — сокрушалась Брунгильда.
— Ничего! У нас ведь ещё есть вкусные вафли… — утешала её Наталка.
— Да, правда! — обрадовалась Брунгильда. — Ну их, эти чебуреки.
И, в самом деле, стоило ли горевать о каких-то чебуреках, когда всё было так хорошо, так интересно! Наталка, Лёшка, Ральф собирали цветы для гербария, Магда из Праги и Володя из Воронежа всё время находили необыкновенно красивые камни. Ричард и Даниэль во всё горло распевали весёлую французскую песенку, а пёс Дуглас, которого прихватили с собой польские харцеры Яцек и Владек, бодро, заливисто лаял. Владек и Яцек, несмотря на палящую жару, шагали в своей форме: цвета хаки гимнастёрки и короткие штанишки, широкий ремень, к которому прикреплена финка в кожаном чехле. У Владека через плечо висел фотоаппарат ФЭД — премия, которой наградили его в Варшаве за активное участие в обществе «Невидимая рука». Это общество помогало инвалидам и старым больным людям. А Янеку за то, что он сделал модель первого советского спутника, подарили Дугласа. Оба этих мальчика были очень недовольны, когда ребята, обращаясь к ним, называли их настоящими именами. Дело в том, что у каждого харцера есть ещё индейское имя.
— Светлое Перо! Подержи, пожалуйста, мой рюкзак! — говорил Владеку Яцек.
— Хорошо, Соколиный Глаз! — отвечал Владек.
Светлое Перо и Соколиный Глаз честно исполняли обязанности корреспондентов похода. Соколиный Глаз спрятал свою авторучку в карман, а Светлое Перо закрыл фотоаппарат, только когда сумерки окутали горы. Стало прохладно. Налетел порыв ветра. Сверкнула молния.
— Ничего! Не робей, ребятишки. Вот она, вершина. Осталось немного. Доберёмся и…
Рудольф не успел закончить фразы. Могучими раскатами загремел гром, и тяжёлый ливень обрушился на горы.
— Внимание! — спокойно произнёс Рудольф. Он обмотал себя верёвкой, кинул конец её ребятам, шедшим за ним. И хотя дождь и ветер вовсю хлестали по спинам и трудно было карабкаться вверх по мокрым скользким камням, — всё равно было очень весело.
— Внимание! Осторожно! — предупреждал Володя.
— По́зор! По́зор! — повторял по-чешски Рудольф.
— Помалу! Обережно! — тихо говорила Наталка Брунгильде, которая тянула её на верёвке вверх. Вдруг Брунгильда споткнулась об острый выступ скалы и упала.
Алёшка и Ральф подхватили её и усадили. Когда Ральф осветил её карманным фонариком, девочки ахнули. У Брунгильды на правом колене чернела ранка, из неё лилась кровь.
Дрожащими руками санитарка Магда достала из сумки бутылку иоду и, вылив её на рану, перебинтовала Брунгильде колено. Брунгильда побледнела, крепко до боли закусила губу, потом громко засмеялась:
— Ой, какие вы смешные и перепуганные. Мне ведь ни капельки не больно. Дай мне, Наталка, пожалуйста, вафлю. А тебе, Магда, — большое пионерское спасибо.
Когда они добрались до вершины, дождь прекратился. Тогда они разожгли костёр, уселись вокруг него и всю ночь пели.
— Я тоже, как дядя Отто… Никогда не забуду об этом походе, — сказала Брунгильда Ральфу.
— И я, — кивнул головой Ральф.
А рано утром участники похода уже стояли на лагерной линейке.
Так шли, нет не шли — летели знойные, пахнущие морем и кипарисом артековские денёчки. И вот настал последний прощальный день. Он совпал с праздником военно-морского флота. Утром на море начался водный праздник. На берегу собрались артековцы, гости из зарубежных стран, моряки. Главный судья объявил соревнования открытыми. И вот, когда первые пловцы — Жан из Франции и Юрген из Чехословакии почти доплыли до цели, из моря вынырнул трезубец.
— Смотрите… смотрите, — закричали ребята.
— Мне кажется, это повелитель морей Нептун, — сказал главный судья. И только произнёс он эти слова, как из глубин морских вынырнул сам грозный владыка морей Нептун. Он был высокий и толстый, с длинной бородой, сплетенной из морских водорослей. На руках и ногах у него были надеты браслеты, а на шее висело ожерелье из морских ракушек.
Нептун взошёл на пирс, и тотчас же его окружила свита — шесть мальчиков и девочек в костюмах из водорослей. Они набросили на своего владыку прозрачный зелёный плащ. Подняв вверх правую руку с трезубцем, Нептун прошёл по пирсу и громовым голосом спросил:
— Кто разрешил начать водный праздник без меня?
— Извините, товарищ Нептун, — робко начал главный судья. — Мы думали…
— Ах, вы думали… — рассердился Нептун. — Слуги мои! Взять его и бросить в море.
Слуги тотчас же исполнили приказание своего повелителя. Бедного главного судью взяли за руки и за ноги и в одежде, в ботинках, бросили в морскую пучину. Впрочем, он скоро выплыл и вышел на мостик. Нептун простил его и произнёс речь, которую по радио передали на всех языках.
— Поздравляю вас с праздником, дорогие пионеры. Соревнования разрешаю начать. Мне очень нравится, когда ребята из разных стран собираются в моих владениях. Я обещаю всем судам, которые приходят сюда с мирной целью, — попутный ветер, а тех, кто несёт войну, буду беспощадно топить.
Никто из артековцев не знал, что Нептуном был один из пионервожатых Артека.
Когда смолкли аплодисменты, Нептун снял с шеи тяжёлое ожерелье из морских ракушек и сказал:
— Этим ценным подарком наградите лучшего пловца.
В воду бросились Лёшка и Брунгильда.
Кто скорее доплывёт до финиша?
Брунгильда плыла легко и уверенно, выбрасывая вперёд смуглые руки.
— Брунгильда! Шнеллер! Гут! Яволь! — кричали немецкие пионеры.
— Молодець, Льошка. Давай! — кричали украинские пионеры.
Брунгильда обогнала Лёшку. Ещё немного, и она будет у финиша…
— Прима! — крикнул Ральф и спохватился. — А как же Лёшка? Неужели он уступит первенство девчонке! Нет, нельзя этого допустить!
И вместе с украинскими пионерами Ральф отчаянно закричал:
— Лёшка! Давай жми!
У Наталки Полтавки голос был звонче:
— Брунгильда! Гут! — надрывалась она.
На берегу сидел гость артековцев — молодой негр из Африки:
— Нехорошо, малтшик и девотчек! — укоризненно сказал он Ральфу и Наталке: — У меня сейчас ухи лопнут.
— Лёшк… — в последний раз крикнул Ральф.
— Брунг… — не докончила Наталка.
Лёшка и Брунгильда доплыли до финиша одновременно.
Вечером, на большой костровой площадке стоял пьедестал почёта. Один за другим поднимались на этот пьедестал самые смелые, сильные и ловкие ребята. На них надевали лавровые венки, красные майки чемпионов. Осталась ещё одна премия — подарок Нептуна — ожерелье из морских ракушек.
— Прошу Брунгильду Цаймер и Лёшу Коваленко к пьедесталу почёта, — сказал судья соревнований. — Они достигли одинаковых результатов, поэтому мы решили ожерелье поделить между ними….
После этого начался большой концерт художественной самодеятельности, а потом — песни. Пели неизменную «Картошку» и «Барабанщика», «Чёрное море» и все артековские песни.
Вдруг чей-то молодой и сильный голос начал!
— Аванти пололо!
Алла рискоссо!
Это пел гость — молодой итальянский моряк. Тогда все гости и артековцы — советские, немецкие, итальянские, китайские, чешские, корейские пионеры, французские «отважные», польские харцеры — поднялись и, сжав правую руку в кулак, подхватили эту песню о красном знамени, которое ведёт в бой за свободу и коммунизм.
— Бандьера Росса!
Бандьера Росса! —
пели иностранцы.
