Николай Федоров - Богиня победы
Но я уже бежал со двора. Под аркой я обернулся. Полина Васильевна поставила сумку на землю, вынула из неё астры и, как-то робко оглядевшись, прижала их к груди. А я вдруг подумал, что зря я про какую-то дурацкую лошадь наплёл.
Вера открыла мне дверь и сказала:
— Молодец. Хорошо, что ты пришёл.
В прихожей стояли ещё две девчонки, одетые в одинаковые платья. Сразу было видно, что они близнецы.
— Меня зовут Кира, — сказала одна из них.
— А меня Ира, — сказала другая. — Правда, мы похожи. Нас даже папа иногда путает. Вот смотри.
Они взялись за руки и закружились по коридору.
— Отгадай теперь, где Кира, а где Ира, — сказала одна из них.
Неужели за всю жизнь им не надоели эти фокусы. И вообще, разве уж так приятно быть похожим на кого-то, как две капли воды. Да ещё нарочно одинаковую одежду носить.
— Каждая из вас Кира-Ира, — сказал я.
Из комнаты вышел Верин папа.
— Наконец-то я вижу в доме мужчину. Дмитрий, если не ошибаюсь. Это хорошо. Просто замечательно. А я Николай Андреевич. Ну, кворум есть, можно начинать. Давай, дочь, командуй. Раз мама уехала — ты хозяйка. А мне нужно разговор с Семипалатинском заказать. — И он начал крутить диск телефона.
Мы вошли в комнату.
— Вера, а мы тебе музыкальный подарок приготовили, — сказала Кира-Ира. — «Спящую красавицу» в четыре руки.
Они сели к пианино и действительно заиграли сразу четырьмя руками. «Интересно, — подумал я, — они и чай из одной чашки будут пить».
Вдруг из коридора, чуть не заглушая пианино, загремел голос Вериного папы:
«Девушка, я говорю: Се-ми-па-ла-тинск! Семь палат, понимаете! Что? Ну, семь комнат! Ах, ты, ёлки зелёные! Колбасу такую, знаете, — семипалатинскую? Ну, вот. Колбасу знают…»
Наконец он заказал разговор и вошёл в комнату.
— Извините, ребята. Я так кричал. Ни черта не слышно. Девочки, можно сначала. Я так люблю эту вещь.
Кира-Ира заиграли сначала. Но тут раздались частые телефонные звонки. Николай Андреевич вскочил и кинулся в коридор.
— Погодите, девочки, не играйте!
Через несколько минут он заглянул в комнату.
— Простите, друзья, я должен бежать. Оказывается, Свистунов уже приехал на завод. А он мне позарез нужен. — И Николай Андреевич исчез.
— Ну вот, опять, что ли, сначала играть? — спросили Кира-Ира, уже притомившиеся у пианино.
— Давайте лучше за стол, — сказала Вера.
Вкуснятины всякой на столе была масса. Но я сидел и думал, как бы поскорей смыться.
— А ты в обыкновенной школе учишься? — спросили Кира-Ира, ловко уплетая «корзиночки».
Никогда раньше и ни перед кем я не хвастался своей школой. Да и чего хвастаться. Школа как школа. Везде, наверно, такие. Но тут мне почему-то стало обидно за свою школу. Я даже обозлился.
— Почему это в обыкновенной, — сказал я.
— А в какой? В английской?
— Нет, — сказал я. — В поэтической.
— В поэтической?! Да ведь таких школ не бывает!
— Здрасьте. Я учусь в ней, а они — не бывает.
— Ой, как здорово! — захлопали в ладоши Кира-Ира. — Расскажи, чего вы там делаете.
— Не чего, а что, — сказал я. — Стихи пишем. Поэмы. Некоторые предметы прямо так в стихах и идут. Литература, конечно. История. У нас даже оценки по-другому ставят. Знаете, как в футболе: два очка, ноль очков. Вот сегодня, например, я на четырех уроках восемь очков получил. Высшее достижение.
— Вы что же, всё время стихи пишете? Или у вас и упражнения какие-нибудь бывают? Ну, как в музыке гаммы.
— Бывают и упражнения. Рифмы составляем. Ну там, чижик-пыжик, галка-палка, штучки-дрючки. Кстати, Кира-Ира, у вас закурить не найдётся? — сказал я, развалясь.
— Мы не курим, — ответили близнецы и захлопали глазами.
— Жаль, — сказал я. — А то я трубку свою забыл.
— Может, ты нам прочтёшь какое-нибудь своё стихотворение, — сказала Вера.
Вот это уже было лишним. Со стихами у меня туго. В голове вертелось только: «Зима!.. Крестьянин торжествуя…» Но это, сами понимаете, каждый знает.
— Ой, пожалуйста, прочти! Хоть маленькое, — закричали Кира-Ира.
Я был приперт к стенке. Надо было что-то читать. И тут я вспомнил строчки какого-то стихотворения, которые папа не то в шутку, не то всерьёз частенько вспоминает, когда мы все втроём идём гулять.
— Ладно, — сказал я. — Вот вчера написал. Правда, не докончил ещё.
И я стал читать:
Какая холодная осень,
Надень свою шаль и капот.
Смотри: меж чернеющих сосен
Багровый пожар восстаёт.
— Как интересно! — закричали близнецы.
— А что такое капот? — спросила Вера.
— Ну, куртка такая, — сказал я. — Типа нейлоновой.
— А почему там пожар багровый? — спросили Кира-Ира.
— Так ведь лес горит, — сказал я. — Осень хоть и холодная, но сухая. Вот он и горит.
— Значит, они пожар идут тушить?
— Ясное дело, — сказал я. — А вообще мне пора. Поэму надо закончить.
В коридоре Вера вдруг сказала:
— Я тебя провожу немного.
Мне этого совсем не хотелось. Начнёт ещё спрашивать, зачем я тут паясничал.
— Не надо меня провожать. Что я, барышня? И гости у тебя сидят.
— Ничего, подождут.
На улице она ни о чём не спрашивала. Просто шла рядом и молчала. И я вдруг взял и рассказал ей и про четыре двойки, и про физкультурную форму, и даже про то, что видел её во сне на музыкальном понедельнике у великого седого музыканта. Только про цветы, которые я Полине Васильевне отдал, я не сказал ничего.
Глава 4. Нужны плащи «болонья»
— Есть новости, — сказал Мишка, открыв мне дверь. — Гляди, что я на свалке нашёл.
Посреди коридора стояла грязная кривобокая ширма с дырявой шёлковой тканью. За такие ширмы, только целые, конечно, в фильмах про старину прячутся любовники и шпионы.
— Всё понятно, — сказал я. — Мой юный друг решил вместо дельтаплана лететь на этом вторсырье. В таком случае могу предложить бабушкин зонтик. Он, по крайней мере, без дыр.
— Всё сказал? Тогда смотри и слушай. Видишь эти бамбуковые палки. Мы пилим их пополам, вставляем в трубку так, чтобы часть палки торчала, и на этот конец надеваем другую трубку. Вот тебе и крепление! Никакой сварки, никаких заклёпок. Причём всё разбирается за пять секунд. Усёк?
Хорошо Мишка придумал, ничего не скажешь.
Сначала мы долго не могли найти лёгкие трубки. Потом меня осенило: надо достать старые раскладушки, у которых каркас сделан из алюминиевых трубок. Мы долго искали эти самые раскладушки, ходили по дворам, выпрашивали у родственников и знакомых и, наконец, набрали несколько штук. А теперь Мишка просто и гениально придумал, как соединить трубки.
— Молодчина, Мишка, — сказал я. — На Нобелевскую не потянешь, но значок «Юный техник» я тебе подарю. Как бы теперь соединить углы каркаса? Эх, скорей бы брат письмо присылал.
— Слушай, я сейчас, до твоего прихода, по телевизору такую штуку видел! Один швейцарский спортсмен на дельтаплане два с половиной часа летал!
— Два с половиной! Не может быть!
— Честно. Сначала он на воздушном шаре поднялся, а с него на дельтаплане… Ух, красотища!
— Здорово. Эх, на нашем бы хоть минутку пролететь.
— Да, вот ещё, — Мишка хлопнул себя по лбу. — Самое главное забыл. Нам нужны плащи из ткани «болонья». Из них мы будем парус делать. Полиэтиленовая плёнка не годится. Она тяжёлая. А я тут в одном журнале прочитал, что лучше всего — это «болонья». Лёгкая, плотная. Ну то, что надо. Один плащ я уже достал. У бабушки выпросил. Всё равно она его не носит. Но я думаю, нам плащей пятнадцать потребуется. Выкраивать же придётся.
— Ого, — сказал я. — А сколько один такой плащ стоит?
— Нечего и считать. Нам стольких денег не набрать. Есть только один выход: надо эти плащи собрать. Ну, как мы макулатуру собираем или металлолом.
— Ты что? Кто это нам плащи отдаст?
— А почему нет? Во-первых, они уже не модные. А во-вторых, у многих они сносились и валяются просто как хлам в старых вещах. Надо попробовать. Чего мы теряем?
В первой квартире дверь открыл мужчина с большими висячими усами.
Мы ещё и спросить ничего не успели, как он сказал:
— Пусто, молодёжь, пусто. Ни одной газетки. Всё на «Графа Монте-Кристо» ушло.
— Да нам не макулатуру, — сказал Мишка.
— Нет ли у вас ненужных плащей «болонья»? — спросил я.
Мужчина дёрнул себя за ус и протянул:
— О-ри-ги-нально. Зина, иди-ка сюда! — Из комнаты вышла женщина в пёстром халате. — Ты слышишь, что теперь собирают пионеры? Они собирают плащи «болонья». Как тебе это нравится?
— Господи! — всплеснула руками женщина. — Скоро они дублёнки начнут собирать.
— Может быть, очень может быть, — сказал мужчина и даже повеселел от этой мысли. — А что, правда, мужики, почему бы вам не заняться дублёнками или хрусталём. Персидские ковры тоже неплохо. Вы подумайте, молодёжь. Потом приходите. А мы тут вам все подготовим, в чемоданчики уложим, хе-хе.
