Шарлотта Янг - Графиня Кейт
— Ай! Ай! Он подламывается, трещит! Сними меня, Эрнест! Помоги, скорее! Ой!
Затем что-то рухнуло на пол, заставив леди Джейн так вздрогнуть, что перо выпало из ее рук.
Вколоченная в штукатурку маленькая дощечка красного дерева служила лишь для того, чтобы ставить на нее лампу, но никак не годилась в качестве пьедестала для молоденькой леди. Как только стул, с помощью которого Кейт забралась на эту конструкцию, был отодвинут, дощечка начала отделяться от стены. Спрыгнуть девочке было некуда: внизу находилась лестница.
Эрнест, смеясь над глупым, как ему казалось, страхом девочки, преспокойно продолжал заводить орган. Тут дощечка вдруг переломилась, и Гермиона, так и не дождавшись аккомпанемента нежной музыки, спустилась вниз даже слишком быстро!
Когда лорд Лапоэр и леди Барбара выбежали из гостиной, их изумленным взорам предстали только две ноги, болтавшиеся над перилами, да изумленный Эрнест, который не знал, смеяться ему или плакать.
Лорд подхватил Кейт на руки, сел с ней на ступеньки и начал ощупывать ее. Юная графиня всхлипывала от страха и боли.
Мужчина строго посмотрел на сына:
— Не ты ли, друг мой, стал причиной этого несчастья?
— Нет, конечно! — запротестовала Кейт. — Просто я была Гермионой!
— Ну да, папа, — подтвердил Эрнест, — во всем виновата штукатурка!
Лорд Лапоэр едва мог сохранить серьезный вид при этом объяснении детей. Впрочем, к веселью примешивалась и легкая досада: он всегда благоговел перед леди Барбарой и не хотел, чтобы дети представали перед ней не в лучшем свете.
— Я очень рад, что не случилось чего-нибудь худшего, — сказал он. — Вам бы следовало, леди Кергвент, выбрать пьедестал покрепче, чтобы воздвигнуть себе статую!
— Называйте меня Кейт! — прошептала девочка ему на ухо, краснея еще больше.
Лорд Лапоэр улыбнулся и погладил ее по руке:
— Думаю, нам следует идти просить прощения! Боюсь, это происшествие расстроит леди Джейн, а если это действительно случится, то нам несдобровать!
Он был прав. Леди Барбара, выбежавшая из гостиной только для того, чтобы выяснить, не переломал ли кто себе костей, быстро вернулась назад, чтобы успокоить сестру, для которой испуг никогда не проходил даром и которая лежала теперь на диване почти без чувств. Лорд Лапоэр вошел в комнату, держа за руку Кейт, и выглядел куда более виноватым, чем его сын, которого только забавляло все случившееся.
Леди Барбара взглянула на них очень серьезно и важно, но лорд Лапоэр принялся так мило извиняться, что она скоро смягчилась. К тому же этот удивительный человек все повернул таким образом, что даже леди Барбаре было трудно удержаться от смеха.
Тетка не имела обыкновения бранить Кейт при гостях. Но добрый джентльмен убедил ее не выражать своего неудовольствия и после его отъезда.
— Я не покину ваш дом, пока не получу обещания, что моя маленькая подруга Кейт никогда больше не услышит упреков в том, что сегодня приключилось, — сказал он.
Леди Барбаре пришлось согласиться, и она сдержала свое обещание: ни разу не упрекнула племянницу ни за неловкий поклон лорду Лапоэру, ни за отрывочные ответы и дерзкий громкий разговор, ни за придумывание неподобающих игр, ни даже за просьбу о пособии для церкви.
Дело обошлось без выговора и наказания, но скрыть холодный и неприятный тон тетка не могла. Леди Барбара очень уважала лорда Лапоэра и считала его образцовым отцом, поэтому ей было крайне неприятно, что ее маленькая племянница выставила себя при нем маленькой дикаркой. Она была убеждена, что хорошо воспитанный Эрнест был вовлечен в шалость резвостью Кейт, и боялась, что это неприятно поразило лорда, хоть он и не показал виду.
Глава V
Первый светский визит
После знакомства с Эрнестом Лапоэром Кейт поняла, как она соскучилась по играм со сверстниками, и принялась строить самые смелые планы относительно лета, которое надеялась провести в гостях у Сильвии и Чарли, а также тешила себя надеждой найти товарищей в семействе лорда Лапоэра. Имена всех десятерых его детей она выучила наизусть и даже строила предположения о сходстве между Фанни и Маргарет, которые были старше Эрнеста, и шедшими за ним по возрасту Аделаидой и Грейс.
Между тем утомленный вид Кейт доказывал, что чистый воздух и подвижный образ жизни, к которым она привыкла, были для нее необходимы. По утрам за уроками девочка иногда чувствовала головокружение, она быстро утомлялась и становилась раздражительной. Ее даже показали доктору, часто ездившему к леди Джейн, и, когда тот прописал девочке побольше двигаться, утренняя прогулка Кейт была увеличена на целый час. Кроме того, были куплены воланы и ракетки, в которые она была вынуждена играть с госпожой Лейси.
Это испытание было для обеих тяжелее музыкального урока. То ли из-за большой разницы в росте, то ли из-за врожденной неловкости, но поймать несчастный волан более трех раз подряд Кейт не могла. А миссис Лейси в эти часы имела вид серьезнее и грустнее обычного, словно отбывала наказание. Кейт тоже ненавидела это занятие. Они, с общего согласия, давно забросили бы ракетки подальше, но сделать этого было нельзя: тетка Барбара чутко прислушивалась к ударам волана о сетку ракеток и, как только они смолкали, сразу спускалась вниз, чтобы узнать, почему ее приказание не исполнялось.
Леди Барбара когда-то отлично играла в воланы и даже однажды сама взяла ракетку, чтобы поучить этой игре Кейт. Девочка думала, что волан не упадет никогда между теткой и миссис Лейси: они дошли бы и до пятисот ударов, если бы на девяносто первом их не позвали к обеду. Поэтому леди Барбара и не понимала, как можно было не уметь играть в воланы, она искренне полагала, что неловкость племянницы происходит исключительно от ее упрямства.
Однажды Кейт по неосторожности закинула волан в окно и уже надеялась навеки от него избавиться, но такой поступок сейчас же объяснили шалостью, и был куплен новый «инструмент пытки» (как она называла волан). Немудрено, что Кейт в этой игре видела не заботу о ее здоровье, а лишь жестокость и недоброжелательство. Самым же неприятным для девочки было постоянно чувствовать себя виноватой, это было гораздо хуже всякой музыки, воланов и недостатка удовольствий.
Однажды после завтрака юной графине велели одеться, чтобы ехать с леди Барбарой в гости. Кейт догадалась, что ей предстоит поездка к Лапоэрам, и была так этому рада, что, пока ее одевали, она вертелась и прыгала. Жозефине стоило больших трудов облачить свою подопечную в хорошенькое нежно-голубого цвета платье, вышитую белую кофточку и белую шляпку с лентами и перьями.
Леди Барбара одевала племянницу просто и мило, но для того, чтобы это выходило действительно так, требовалось немало забот как с ее стороны, так и со стороны Жозефины и даже Кейт, потому что свет еще не создавал ребенка, которому так сложно было придать приличный вид.
Эрмин как-то заметил, что Кейт в любом наряде выглядит как в кульке и что кулек есть единственная вещь, которую она испортить не может. Увы, это замечание было справедливым! Угловатые и резкие движения девочки, недостаток внимания к тому, куда и на что она ступает и садится, грозили разорением даже богачу. Домашние посмеивались над ней, говоря, что она изнашивает более восьми платьев в течение десяти дней.
На этот раз, однако, Кейт спустилась вниз к карете тихо и чинно, не заслужив ни единого выговора от теток, с неповрежденной одеждой и перчатками. Она первой запрыгнула в экипаж, даже не подумав о том, что было бы приличнее пропустить вперед тетку.
Леди Барбара села напротив племянницы и в течение первых десяти минут путешествия говорила только о том, как Кейт должна будет себя вести у леди Лапоэр.
— Дети там отлично воспитаны, поэтому я была бы рада, если они подружатся с вами. Пожалуйста, помните: леди Лапоэр не позволит им сблизиться с такой девочкой, которая не умеет себя вести!
— Какова бы я ни была, однако лорд Лапоэр был ко мне очень добр! — фыркнула Кейт.
— Мужчины не могут судить о том, что прилично и что неприлично для маленькой девочки, — строго ответила леди Барбара. — Не сомневаюсь, что на леди Лапоэр вы произведете совсем другое впечатление. Боюсь, она не позволит вам сблизиться с ее дочерьми…
«Не понимаю, как это люди производят впечатление? — размышляла про себя Кейт. — Можно, пожалуй, входя в гостиную, произнести какую-нибудь речь, но на это я никогда не решусь. Вот если бы лошади вывалили нас из экипажа прямо у их дверей, тетя Барбара упала бы в обморок, а молодая графиня выказала бы при этом случае удивительное присутствие духа, вот это было бы впечатление! Жаль, что такие милые вещи случаются только в книжках! Впрочем, это сущий вздор, что следует непременно производить впечатление. Надо стараться быть как можно проще и натуральнее!»
