Джуди Блум - Суперфадж
Папа с мамой посмотрели на меня.
— Откуда мне было знать, что ты хочешь канарейку? — спросил я маму. — А ты попугая? — спросил я папу. — Вы бы хоть намекнули заранее.
— Фаджу будет очень полезно завести майну с образовательной точки зрения, — заявила бабушка.
— Если я научу её разговаривать, она научит меня летать, — сказал Фадж и замахал руками-крыльями.
Тутси икнула и заплакала.
— Кто хочет домашнего печенья? — спросила бабушка, вытаскивая Тутси из детского кресла и похлопывая по спине.
Бабушка великий мастер менять тему.
На следующий день, когда я вернулся из школы, машины не было, и в доме стояла тишина. Поднимаюсь наверх и слышу странные звуки из комнаты Тутси. Дверь была приоткрыта, и я заглянул. Бабушка танцевала босиком с Тутси на руках. И пела:
Ту-ту, Тутси, прощай!
Но смотри не рыдай.
Поезд — чух-чух — везёт меня прочь,
Тра-ля-ля, ту-ду-ду, лай-лай.
Поцелуй меня, Тутси, давай…
— Привет, бабушка, — сказал я, открывая дверь.
— Ой, Питер! — Она остановилась и покраснела от смущения.
— Ты что делаешь?
— Нет, не знал.
Тутси ухватила бабушку за волосы и с удовольствием потянула.
— А что это за песню ты пела? — спрашиваю.
— «Ту-ту, Тутси, прощай!» — сказала бабушка.
— В смысле, такая песня в самом деле есть? Ты её не придумала?
— Нет, конечно! Очень популярная песня… была. Когда же это было? Дай подумать… Нет, год не вспомню. Но очень популярная.
Тутси прыгала на руках бабушки: хотела ещё танцевать. Бабушка отдала её мне.
— Теперь ты.
— Я? Хочешь, чтобы я танцевал с ней?
— А почему бы и нет?
— Бабушка! Я в шестом классе. Я не стану танцевать с младенцем.
— Да отчего же?
— Ну, оттого что…
— Брось, — сказала бабушка. — Я спою, ты пляши. — И она запела свою песенку:
Ту-ту, Тутси, прощай!
Ту-ту, Тутси, рыдай.
Я кружился с Тутси на руках. Бабушка оказалась права: ей нравилось. Она взвизгивала от удовольствия, смеялась, закидывала голову, и очень скоро я уже тоже смеялся, и мы все трое здорово веселились, пока в дверях не появился Фадж.
— Что ты делаешь, Пита?
Я оглянулся: папа с мамой тоже стояли в дверях и смотрели.
— Ну, я… это… я тут…
— Танцевал, — сказала бабушка. — Тутси нравится танцевать, и мы устроили ей танцы.
Она нащупала тапочки под кроваткой Тутси и сунула в них ноги.
Я посадил Тутси в детское креслице и пригладил волосы, готовясь объяснить, что это всё бабушка придумала, а я тут случайно. Но объяснять ничего не пришлось. Поскольку никто не посчитал странным ни мои танцы, ни бабушкину песню «Ту-ту, Тутси, прощай!».
— Знаешь что? — сказал Фадж.
— Что? — спросила бабушка.
— Я видел её. Видел мою майну!
— Где? — не понял я.
— В зоомагазине. Завтра принесём её домой. Ей должны заказать клетку. Она вся чёрная, с жёлтыми ногами и жёлтым носом.
— С жёлтым клювом, — поправил я.
— Нос, клюв — какая разница? — сказал Фадж. — Это самец. И он умеет говорить!
— Что он говорит?
— «Здравствуйте» по-французски.
— По-французски? — спросил я.
— Да, по-французски, — сказала мама. — Он очень культурный.
— Мы ему уже имя придумали, — сказал Фадж.
— Как же вы его назвали? — полюбопытствовала бабушка.
Я думал услышать Пьер или Жак, раз уж он француз.
— Дядя Перьев, — сказал Фадж.
— Дядя Перьев? — не поверил я.
— Да, Дядя Перьев, — повторил Фадж. — Хорошее имя для птицы?
— Э-э… необычное, — говорю.
— И интересное, правда? — Фадж был горд.
— О, да. Интересней не придумаешь.
— Это привилегия? — спросил Фадж. — Да ведь?
— Нет, это не привилегия. Ничего общего с привилегией.
Не надо было употреблять при нём такое сложное слово. Он так и не понял его смысла. И, вероятно, никогда не поймёт.
— Привилегия, не привилегия… Какая разница! — И Фадж запел:
Дядя Перьев прилетел,
Прилетел и в клетку сел.
Я принёс его домой,
И теперь он только мой.
— Давай, бабушка, теперь со мной танцуй, быстро! — И Фадж с бабулей, взявшись за руки, закружились по комнате под свежесочинённую Фаджем песню.
Музыкальные номера в хоровом исполнении моей семейки — это уже слишком, и я сбежал к Алексу, где царили тишина и покой.
На следующий день мама, папа и Фадж съездили в зоомагазин и вернулись с Дядей Перьевым. К нему прилагались клетка, покрывало, коробка с кормом и книга «Узнай всё о твоей майне».
— Бонжур… бонжур… — без конца повторял Дядя Перьев.
— Это значит «здравствуйте» на французском, — объяснил мне Фадж. Как будто я не знал.
Папа оттащил клетку в комнату Фаджа, которая на беду находилась рядом с моей, и весь день я только и слышал что «бонжур, бонжур» птичьим голосом. Я постучал в стенку, разделяющую наши комнаты.
— Ты не можешь обучить его ещё чему-нибудь?
— Я стараюсь! Я стараюсь! — проорал в ответ Фадж.
— Я стараюсь. Я стараюсь, — повторил Дядя Перьев.
«Жуть, — подумал я. — Мы как раз отучили Фаджа от привычки повторять всё, что я сказал, и тут получили птицу, которая делает то же самое. Ну почему я тогда не промолчал за столом? Почему не убедил Фаджа послушать маму и купить канарейку, или папу — и купить попугая?»
Когда на следующее утро я пошёл проведать Дядю Перьева, он приветствовал меня звонким:
— Бонжур, тупица.
— Умный, правда? — гордо сказал Фадж. — Быстро учится.
— Да… восторг! — говорю.
Когда я выходил, Дядя Перьев крикнул мне вслед:
— Пока, тупица… пока…
— Сам ты… пока.
— Сам ты… сам ты… — повторил он.
— Он ест червей, и насекомых, и травку, — объявил Фадж за завтраком. — Так что я пойду за червяками.
— Ну уж нет! — сказала мама. — Он с удовольствием будет есть корм, который мы купили в зоомагазине.
— Но, мамочка, ты же Тутси не кормишь одним и тем же, правда?
— Это другое дело, — сказала мама. — Тутси ребёнок. А Дядя Перьев — птица.
— Я знаю! — сказал Фадж. — Но для счастья Дяде Перьеву необходимы черви. Ты же хочешь, чтобы он был счастлив, правда?
— Уверена, он может быть счастливым и без червей! — мама отодвинула от себя тарелку.
— Давайте поговорим об этом позже, — предложил папа. — Не лучшая тема за столом.
— Черви, черви, черви, черви, — запел Фадж.
— Довольно, Фадж! — велел папа, но мама уже убежала в ванную и за стол не вернулась.
На следующие выходные в гости заехала бабушка и с удивлением обнаружила, что Фадж уже не спит по ночам перед дверью родительской спальни.
— Приходится спать в своей комнате, — объяснил Фадж. — Я нужен Дяде Перьеву.
— Я его понимаю, — сказала бабушка, стоя перед клеткой. — А ты чудесная птичка, правда?
— Чудесная птичка… чудесная птичка… — сказал Дядя Перьев.
Бабушка засмеялась.
— Надо же, какой умничка!
— Умничка… умничка… надо же… умничка… — сказал Дядя Перьев.
Вечером мама с папой ушли в гости, а бабушка осталась с нами. Мы все сидели перед телевизором, Тутси у бабушки на коленях сосала из бутылочки свой ужин.
— Ну, как у тебя дела в подготовительном классе? — спросила бабушка Фаджа.
— У меня хорошая учительница. Она сказала, что я такой же сладкий, как моё имя.
— Ну, так ведь и есть, правда?
Я фыркнул.
— Ты правда считаешь, что я сладкий? — спросил Фадж бабушку.
— Конечно, — сказала бабушка.
Я снова фыркнул.
— Всегда? — уточнил Фадж.
— Может, не постоянно, но большую часть времени.
— Тогда почему же ты приезжаешь играть с Тутси, а не со мной?
— Я к вам всем в гости приезжаю, — сказала бабушка, хлопая Тутси по спине, чтобы она срыгнула.
— Но держишь на руках всегда только её. И песни дурацкие поёшь для неё.
— Они не дурацкие, — встрял я. — Они из тех времён, когда бабушка была девочкой.
— Ты была девочкой? — Фадж пытался усесться к ней на колени.
— Конечно. — Бабушка переложила Тутси на плечо, чтобы Фадж поместился.
— Маленькой была? Как я?
— Да. И в школу, как ты, ходила.
Фадж отпихивал Тутси, и бабушка отдала её мне.
— Что ты там делала? — спросил он.
— Ну… пела песни, рисовала картинки, играла и училась читать.
— Ты училась читать в подготовительном классе?
— Может, и в первом. — Бабушка потрепала Фаджа по голове. — Слишком давно это было. Теперь и не вспомнить.
— Знаешь что, бабушка, — сказал Фадж.
— Нет, не знаю. Что?
— У меня сейчас разгар детства. Поэтому мне нужно много внимания.
— Кто это тебя надоумил? — спросила бабушка.
