Джуди Блум - Ты здесь. Бог? Это я, Маргарет
Обзор книги Джуди Блум - Ты здесь. Бог? Это я, Маргарет
Джуди Блум
ТЫ ЗДЕСЬ, БОГ?
ЭТО Я, МАРГАРЕТ
Глава 1
Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет. Сегодня мы переезжаем. Я так боюсь. Бог. Я никогда отсюда не уезжала. Вдруг мне не понравится новая школа? Или меня там плохо примут? Пожалуйста, помоги мне. Бог. Чтобы мне было не так ужасно в Нью-Джерси. Благодарю Тебя.
Мы переезжали во вторник накануне Дня Труда. Я сразу смогла сказать, какая погода, — как только встала. Подсмотрела, как мама нюхает под мышками. Она всегда нюхает под мышками, когда погода жаркая и влажная, — проверяет, действует ли дезодорант. Я пока не пользуюсь дезодорантом. По-моему, плохой запах появляется у людей позже — во всяком случае, не раньше двенадцати лет. Так что у меня есть еще несколько месяцев.
Я, правда, очень удивилась, когда, вернувшись домой из лагеря, узнала, что наша нью-йоркская квартира сдана другой семье, а у нас теперь свой дом в Фарбруке — в Нью-Джерси. Во-первых, я никогда не слышала, чтобы родители говорили о Нью-Джерси. Во-вторых, когда в нашей семье принимаются важные решения, я обычно об этом знаю.
«Но почему Нью-Джерси?» — простонала я и получила ответ: «Лонг-Айленд — слишком деловой, в Уэстчестере — дороговизна, а Коннектикут для нас просто неудобен».
Значит, Фарбрук, Нью-Джерси — отец сможет ездить на свою работу в Манхэттэн, я — ходить в государственную школу, а у мамы будет травы, деревьев и цветочков сколько душе угодно. Уж я-то знаю, что для нее это всегда было на первом месте.
Наш новый дом стоит на Морнингберд Лейн. Он совсем неплохой — наполовину кирпичный, наполовину деревянный. Ставни и передняя дверь выкрашены в черный цвет. Еще есть очень симпатичный медный дверной молоточек. Все дома на нашей улице почти не отличаются друг от друга. Всем им по семь лет. И деревьям тоже.
Я думаю, что мы уехали из города из-за моей бабушки — Сильвии Саймон. Другого объяснения я не вижу. Особенно после того, как мама сказала, что бабушка слишком сильно на меня влияет. Известное дело: бабушка посылает меня в летний лагерь в Нью-Гэмпшире; ей нравится платить за мое обучение в частной школе (больше она не сможет этого делать, потому что теперь я буду учиться в государственной); она даже вяжет мне свитера с вшитыми ярлычками, на которых написано: «Сделано специально для тебя… твоей бабушкой».
И все это она делает не потому, что мы бедные. Мы не бедные, я знаю. То есть мы не богатые, но нам хватает того, что есть. Я единственный ребенок, и значит, нам не приходится много тратить на еду и одежду. Я знаю одну семью, у них семеро человек детей — так вот они выкладывают целую кучу денег каждый раз, когда идут в обувной магазин. Не то чтобы мои родители не хотели иметь больше детей, но так уж получилось, и для меня так даже лучше — не с кем драться, спокойно.
В общем, я думаю, вся эта затея с новым домом в Нью-Джерси — для моих родителей просто способ разлучить меня с бабушкой. Машины у нее нет, автобусы она ненавидит, а поезда, по ее мнению, все грязные. Поэтому, если только бабушка не надумает путешествовать пешком, что вряд ли, нам с ней не придется слишком часто видеться. Конечно, кто-нибудь из моих друзей мог бы сказать — подумаешь, беда, не видеться с бабушкой! Но Сильвия Саймон такая — с ней не соскучишься, несмотря на возраст (я знаю, что ей шестьдесят). Одно только мне не нравится — она вечно спрашивает меня, есть ли у меня друзья-мальчики и «не из еврейской ли семьи»? Это как-то глупо, потому что — во-первых, у меня нет друзей-мальчиков, и во-вторых, какое мне дело, из какой они там семьи.
Глава 2
Мы еще часу не пробыли в этом новом доме, как кто-то позвонил в дверь.
На пороге стояла девчонка в купальнике.
— Привет, — поздоровалась она. — Я Нэнси Уиллер. Я узнала о тебе из бумажки, присланной агентом по недвижимости. Ты Маргарет и будешь учиться в шестом классе — как и я.
«Интересно, что еще она знает», — подумала я.
— Ужасно жарко, правда? — сказала Нэнси.
— Да, — согласилась я.
Она была выше меня, с вьющимися волосами. Я мечтаю о таких. Нос у нее был такой вздернутый, что я могла рассматривать ее ноздри.
Нэнси стояла, прислонившись к двери.
— Хочешь, пойдем под дождевалки? — предложила она.
— Не знаю. Я должна спросить.
— Ладно. Я подожду.
Мама залезла с головой в кухонный шкаф и расставляла по местам свои горшки и кастрюли на нижних полках. Мне была видна только ее задняя часть.
— Мам, там девочка спрашивает, можно мне пойти с ней под дождевалки?
— Если хочешь, иди, — разрешила она.
— Мне нужен купальник, — напомнила я.
— Ну Маргарет, ты думаешь, я знаю, где в этом развале искать твой купальник!
Я вернулась и сообщила Нэнси, что не могу найти купальник.
— Могу одолжить тебе один из моих, — сказала она.
— Подожди секунду, — попросила я, возвращаясь бегом на кухню.
— Мам, она говорит, что я могу надеть какой-нибудь из ее купальников. Ладно?
— Ладно, — буркнула мама из шкафа. Потом она разогнулась и повернулась ко мне. Сдула упавшие на лицо волосы. — Как, ты говорила, ее зовут?
— Э-э… Уиллер. Нэнси Уиллер.
— Ладно… Желаю хорошо провести время.
Нэнси живет через шесть домов от нас, тоже на Морнингберд Лейн. Ее дом похож на мой, тоже кирпичный, только покрашен в белый цвет, а передняя дверь и ставни — в красный.
— Заходи, — пригласила Нэнси.
Я прошла за ней в прихожую, потом поднялась по короткой лестнице в четыре ступеньки, ведущей в спальни. Первое, что бросилось мне в глаза у нее в комнате, это косметический столик и на нем зеркало в форме сердца. И еще — идеальный порядок.
Когда я была маленькая, я мечтала о таком косметическом столике в мягком чехле из органди. Но так и не дождалась его, потому что маме нравятся вещи, сделанные на заказ.
Нэнси открыла нижний ящичек.
— Когда у тебя день рождения? — поинтересовалась она.
— В марте.
— Отлично. Мы будем в одном классе. У нас три шестых класса, и их набирают по возрасту. Я — апрельская.
— В каком я классе, не знаю, но знаю, что комната восемнадцать. На прошлой неделе мне прислали уйму бумажек для заполнения — там я и прочла.
— Ну я же сказала — будем вместе. У меня тоже комната восемнадцать.
Нэнси протянула мне желтый купальник.
— Он чистый, — заверила она. — Мама всегда стирает их после носки.
— Спасибо, — сказала я, беря купальник. — Где мне переодеться?
Нэнси обвела взглядом комнату.
— Почему бы не здесь?
— Можно и здесь, — сказала я. — Я согласна, если ты не против.
— А почему я должна быть против?
— Ну ладно.
Я начала надевать купальник снизу. Я знала, что он будет мне слишком велик. А Нэнси сидела на своей кровати и смотрела на меня. Я изо всех сил оттягивала тот момент, когда надо будет снять тенниску. Я не хотела, чтобы Нэнси увидела, что я еще не начала взрослеть. Все мои мысли были заняты только этим.
— Надо же, ты еще совсем плоская. — Нэнси засмеялась.
— Не совсем, — возразила я, стараясь казаться очень спокойной. — Просто я узкая в кости. Вот и все.
— Я уже начала взрослеть, — сказала Нэнси, слегка выпячивая грудь. — Через несколько лет я буду похожа на одну из девиц в «Плейбое».
У меня на этот счет были сомнения, но я ничего не сказала. Мой отец получает «Плейбой», и я видела там фотографии девиц в середине. Нэнси еще очень далеко до них. Почти так же, как мне.
— Хочешь, я подтяну тебе бретельки? — предложила она.
— Давай.
— Я думала, ты будешь взрослее на вид — из Нью-Йорка, как-никак. Считается, что городские девчонки растут быстрей. Ты когда-нибудь целовалась с мальчиком?
— Ты имеешь в виду, по-настоящему? В губы? — спросила я.
— Да, — сказала Нэнси нетерпеливо. — Ну так как же?
— По-настоящему нет, — призналась я.
Нэнси вздохнула облегченно:
— Я тоже.
У меня сразу поднялось настроение. А то я уже начинала чувствовать себя каким-то жалким цыпленком.
— Но я много упражняюсь, — сказала Нэнси.
— Упражняешься? В чем? — удивилась я.
— В поцелуях! Разве мы не об этом говорим? В поцелуях!
— Как можно в этом упражняться? — спросила я.
— Смотри. — Нэнси схватила со своей кровати подушку, обняла ее и наградила длинным поцелуем. Потом она швырнула подушку обратно на кровать.
— Надо пробовать, чтобы быть готовой, когда подойдет время. Когда-нибудь я буду целоваться так, что закачаешься. Хочешь, еще кое-что покажу?
Я стояла приоткрыв рот и не говоря ни слова. Нэнси присела к косметическому столику и открыла ящик.
— Смотри, — сказала она.
Я заглянула. Там был миллион всяких бутылочек, флаконов и тюбиков. В одном этом ящике было больше косметики, чем у моей мамы. Я спросила:
— Что ты со всем этим делаешь?
