Мишель Пейвер - Изгнанник
На самом деле ей пришлось составлять представление об этом обряде по кускам. Кое-что она, конечно, подсмотрела украдкой у Саеунн; кое-что знала по рассказам, но полностью уверенной в своих познаниях не была. Впрочем, Тораку об этом знать было совершенно ни к чему!
Рассказ о самой процедуре много времени не занял. Но обоим стало не по себе, когда Ренн добралась до части повествования, где речь шла о том, как именно следует вырезать нанесенную татуировку.
— Вот, — дрожащим голосом сказала она, отвязывая от пояса свой мешочек с целебными травами. Мешочек был сделан из кожи, целиком снятой с лебединой лапки, там даже когти остались. — Здесь есть почти все, что тебе понадобится.
Торак взял мешочек и уставился на него.
— Ты должен дождаться полнолуния, — продолжала Ренн. — А до того момента тебе придется отыскать какое-нибудь безопасное убежище, где ты мог бы спрятаться.
— Безопасное?
— Ну, более безопасное, чем все прочие. Давай лучше договоримся, где будем встречаться.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Нам нужно встретиться во время полнолуния. Для совершения обряда.
— Ну уж нет! — возразил Торак.
Ренн растерялась: вид у Торака был на редкость упрямый. Точно такой же вид был у Волка, когда тот отказывался прыгнуть в лодку, сшитую из тюленьих шкур.
— Торак, — сказала она, — ты не сможешь сделать все сам. Я рассказала, как тебе нужно подготовиться к этому обряду, но дальше тебе понадобится помощь. Я приду и помогу тебе.
— Нет.
— Да.
— Но ведь ты ненавидишь всякое колдовство!
— Это не важно. Зато я хотя бы представляю себе, как его применять!
Торак встал:
— Послушай, Ренн. Сейчас все совсем не так, как прежде. Это в былые времена ты могла убежать, никому ничего не сказав, и Фин-Кединн сперва сердился на тебя, а потом прощал. Теперь ты можешь погибнуть.
— Я знаю, что риск велик, но я…
— Нет. То, что сегодня ты пришла сюда, уже было невероятно смелым поступком. Но ты не можешь… ты не должна больше так поступать. Ты не должна ничего для меня делать!
Ренн вскочила:
— Не тебе решать, что мне делать, а чего не делать! — Она повернулась и сняла с ветки свой лук. — А если ты случайно забыл, что и «в былые времена», как ты выразился, я на самом деле делала то же самое… Торак, ты меня слышишь? Торак!!!
Но он уже исчез. Растворился в ночи совершенно бесшумно, как призрак.
Глава седьмая
Полная луна уже ярко сияла в темно-синем небе, но Торак все никак не мог решиться. Он не чувствовал в себе нужной готовности и всячески оттягивал момент сбора веток рябины, страшась того мгновения, когда нужно будет начинать обряд.
Целых полмесяца он таился в Лесу, питаясь тем, что принесла ему Ренн, да еще время от времени ловил в силки зайцев, белок и птиц. Дни сменяли друг друга и были похожи как две капли воды: поиски пищи, жизнь ползком в зарослях и ужас при звуке чьих-то шагов или голосов.
Аки со своими собаками так больше и не появился. Сейчас в племенах на счету был каждый человек; следовало использовать последнюю возможность и наловить как можно больше рыбы, поскольку нерест лосося заканчивался. А уж вождь племени Кабана всегда заставлял своего сынка трудиться, как полагается.
«Ищи такое место, где магическая сила как бы от земли исходит, — посоветовала ему тогда Ренн. — Ты и сам сразу это почувствуешь. Вот там и нужно совершить обряд».
И Торак такое место нашел — хотя, возможно, это было не совсем то, что она имела в виду. Это довольно пустынное место находилось на южном крутом склоне холма, у подножия которого простиралась долина, именовавшаяся лесными племенами Долиной Рек-Близнецов. Там две реки — Топорище и Зеленая — сливались в одну и, громко споря друг с другом, образовывали реку Белая Вода с водопадом, над которым постоянно висела туманная дымка из-за множества брызг, а между огромными валунами, наваленными на берегу как попало, пробивались к жизни тонкие березки и рябинки.
Но здесь, к сожалению, было довольно опасно: люди находились слишком близко. Белая Вода, с шумом падая вниз, устремлялась на запад, к Морю, до берега которого отсюда было не более одного дня ходьбы. И там, на берегу, как раз и происходило общее собрание племен. Впрочем, так близко от большого скопления людей никто и не стал бы искать изгнанника. А водопад заглушит его крики, если боль будет настолько сильной, что он не сможет терпеть.
Отогнав эту мысль, Торак срезал еще одну ветку рябины и в сотый раз пожалел, что у него нет топора.
Вдруг у него за спиной раздался треск.
Он резко обернулся.
В лесной чаще мелькнула какая-то тень.
Торак, поспешно спотыкаясь, отступил назад.
Тень упорно надвигалась прямо на него — это был уже знакомый ему молодой лось.
— Опять ты! — воскликнул Торак. — Да уходи же! Я ведь сказал: я не твоя мать!
Лосенок, опустив голову, ткнулся в него мордой, и на лбу у него Торак почувствовал горячие, покрытые мягкими завитками бугорки: там вот-вот должны прорасти рога.
Молодой лось был уже очень большой, но двигался все равно как-то неуклюже, робко, словно извиняясь за то, что так велик. Торак заметил у него на боку рану — видно, рассерженная мать-лосиха лягнула его своим острым копытом — и почувствовал острую жалость к этому недотепе.
Юный лось не понимал, почему мать его прогоняет. И еще не очень-то знал, кого ему следует бояться в Лесу. Например, Волк оставил его в живых только потому, что охота уж больно удалась. И на Торака этот сохатый набредал уже дважды, и тот прогонял его, а ведь другой охотник мог бы его убить. Торак, конечно, убивать его не стал бы — на переработку такой туши ему потребовалось бы слишком много времени, — но и позволить лосю таскаться за ним следом он тоже не мог: ведь тогда этот рогатый дурачок никогда не научится бояться лесных Охотников. И вот теперь этот лось, видимо, решил, что они с Тораком друзья!
— Кыш! — Торак замахал на него руками.
Лось смущенно посмотрел на него своими карими глазами, но продолжал стоять.
— Уходи же! — Торак стукнул его по носу.
Лось развернулся и нехотя побрел обратно в Лес. Торак снова остался в одиночестве. И снова его охватил ужас. Теперь уже ничто не стояло между ним и необходимостью совершить обряд.
Но мысль о том, что вместе с проклятой татуировкой придется вырезать кусок собственной плоти, вызывала у него тошноту. Хотя мысли о том, во что он может превратиться, если станет Пожирателем Душ, были еще страшнее. В последние дни чертову отметину стало жечь, как огнем. Торак прямо-таки чувствовал, как она въедается в его плоть.
Место, которое он выбрал для совершения обряда, было шагов на двадцать выше реки: огромный горбатый валун, со всех сторон окруженный рябинами. Лунный свет слабо поблескивал на его поверхности. «Жаль, — подумал Торак, — что тьма недостаточно густая — какой-то странный полумрак, пронизанный лунными лучами, хотя летом солнце никогда надолго спать не ложится».
Оставив свой спальный мешок, — колчан и лук у подножия валуна, Торак взобрался на него. Под башмаками похрустывал сухой мох, испуская облачка пыли и спор, пахнувших плесенью. Гранитный валун был холодным. Здесь, на его вершине, Торак слышал только оглушительный грохот водопада, в котором тонули, казалось, все прочие звуки Леса. На западе виднелись красные отблески костров, точно колотые раны в шкуре ночи, и Торак как-то особенно остро ощутил свое одиночество.
С охоты вернулся Волк. Морда его казалась черной от засохшей крови. Легко поднявшись на задние лапы, он положил передние на «щеку» валуна, готовый в любое мгновение подпрыгнуть и присоединиться к Тораку.
«Нет, — по-волчьи приказал ему Торак. — Оставайся внизу».
Волк сел на задние лапы, озадаченно глядя на него снизу вверх.
Торак заставил себя не обращать на него внимания. Волк все равно не поймет того, что он собирается с собой сделать, а объяснить ему это совершенно невозможно.
Впервые в жизни Торак собирался прибегнуть к магии, вступить во взаимодействие с теми силами, какими пользуются колдуны, желая увидеть будущее, или исцелить больного, или отыскать добычу; с теми силами, которых он не понимал, которые были ему совершенно неподвластны.
«Колдовство — это просто способ добраться до самых глубин, — пыталась втолковать ему Ренн то, что для нее было столь же ясным и естественным, как для него — разбирать следы в Лесу. — С его помощью можно познать внешнюю душу всего живого и неживого — Нануак. Но ты должен быть очень осторожен, Торак. Это ведь все равно что идти вброд через быструю реку: если попадешь в омут или случайно оступишься, река может и унести тебя».
Нануак!
Торак чувствовал в себе ту первичную жизненную силу, что пульсирует, бьется во всем сущем — в реке, скалах, деревьях, Охотниках и Добыче — и связывает все с Великим Духом.
